В лабиринтах правды - Рия Миллер

помнила, когда в последний раз ела, но кровь не пила давно и старалась как можно больше продержаться без этого наркотика.

– Где мы? В психушке или в темнице? – обратилась я к дочери, отвлекая себя от мыслей, связанных с кровью.

Надия встала, убрала телефон в карман кожаной куртки и подошла поближе к железной решетке. По ее гордому взгляду я поняла, что она сейчас начнет бросать какие-нибудь колкости или давить на больное.

– Ты видишь тут врачей? Палату? – спросила она, сложив руки на груди.

– Нет, – облизнула сухие потрескавшиеся губы я.

– А что ты видишь?

Ее слова звучали как насмешка. Я знаю, что заслужила такое обращение после всего случившегося, но хотелось бы понять, почему в ней зародилась такая ненависть. Не в состоянии разбираться с этим вопросом прямо сейчас, я оглядела помещение: четыре каменные стены, низкий потолок, который, казалось, вот-вот обрушится мне на голову, маленькое, совсем крохотного размера, окно, походившее больше на дырку в стене. Пол ничем не отличался от стен – такой же неровный, и в каждом углу – логово паутинного царства. Свет с трудом пытался проникнуть через окно и подарить комнатушке хоть немного тепла. Глядя на все это, я ощущала себя не в темнице, а в коробке на свалке. Все давило, еще и этот запах крови дурманил, проникая во все мои клетки.

– Я вижу тебя, – буркнула я, после чего заурчал желудок, подав знак, что он вообще-то здесь.

– Поздравляю, мама, у тебя отличное зрение! – принялась аплодировать Надия.

– Что я здесь делаю? – проигнорировала я ее поздравления.

– Ну, – изобразила задумчивый вид дочь и постучала пальцами по решетке, – значит, так надо было – тебе здесь оказаться.

– Я снова что-то натворила, да? – бросила я внимательный взгляд на Надию. – Что-то не так ответила во время суда?

На лице Надии расцвела улыбка, но тут же исчезла, а в глазах засверкали искры гнева. Если она сейчас направит на меня грозу из ненависти и злости, я с гордостью приму ее. Раскинув руки в стороны, я закрыла глаза.

– Я не собираюсь тебя убивать. К тому же ты бессмертная, – сказала она. – К сожалению, решение, которое вынес суд сегодня ночью, очень печальное для некоторых.

– Лили повезло, – усмехнулась я. – Смерть была для нее самым лучшим подарком. Хотела бы я тоже такой подарочек.

– Отец сказал, что ты получишь это, но после того, как ответишь на какие-то его личные вопросы и расскажешь, как уничтожить лабиринт и тех тварей, которых Лили выпустила оттуда.

– Если бы я еще знала и помнила, как это сделать.

– По словам отца, тебе все известно. Ты просто лжешь. Кстати говоря, именно за ложь и притворство он наказал тебя, поэтому ты сейчас здесь, – вновь постучала по железной решетке Надия.

Я устало выдохнула и встала, придерживаясь за стену. Голодный зверь внутри разрывал меня на части, но все же, несмотря на это, я дошла, пошатываясь, до решетки.

– Откуда он знает, что из всего сказанного мною сегодня было ложью? И вообще, я тоже много кому не доверяю. В зале суда были особы, которым не положено знать некоторую информацию, потому что они могут потом использовать ее против тебя, – процедила я сквозь зубы на одном дыхании последнее предложение. – И если все думают, что я всезнайка и все помню, передай им, что они заблуждаются. Я много что забыла и страдаю сейчас провалами в памяти. Наверняка все это из-за чертовых экспериментов Лилианы! Я благодарна ей за таблетки, но лезть в мою голову не просила.

– Но здесь ты сама виновата, ведь доверилась ей и подписала бумажки, даже не прочитав их, – упрекнула Надия. – Сейчас из-за тебя у многих большие проблемы, а особенно у тех, кто поверил, что организация зарегистрирована на имя Лили, хотя на самом деле – на твое.

– Если бы вы все не вступили в игру Лили, не повелись бы на ее ложь, не было бы никаких проблем! Вас никто не просил втягиваться в это дерьмо! Если вам так хотелось человеческой крови, могли бы найти другой способ добыть ее! И почему ты тогда не сказала отцу раньше, что тебя втянули в это, и, возможно, даже насильно?! Неужели только Диана с Мией обратились за помощью и вовремя покинули спектакль? Неужели только до них вовремя дошло, что проблемы так не решаются и «легкие деньги» можно другим путем заработать, а не только убийствами? Да и вообще, «легкие деньги» не избавят от проблем никого.

Я не заметила, как сорвалась на крик. Голод и злость делали меня безумной. Не в силах контролировать их, я могла сорваться и напасть на кого угодно. Увидев вдруг, что глаза дочери покрылись пеленой слез, подняла в недоумении бровь.

– Я согласилась на этот чертов спектакль не ради крови и денег, а ради тебя! Мне было плевать на условия и угрозы. Хотела лишь убедиться, что моя мать жива на самом деле, и спросить у нее, почему она бросила семью. У меня было условие изображать ненависть и играть роль соперницы. К сожалению, ответ на свой вопрос я так и не получила и не хочу даже теперь его знать, – сделала шаг назад Надия. – Все были правы. Ты просто эгоистичная стерва, играющая множество ролей, но только не свою.

От ее последних слов внутри меня все посыпалось и покрылось трещинами. В меня будто бы бросили несколько десятков ножей, и все они полетели в одном направлении – в сердце.

Я не знала, что ответить на такое откровение. Все, что оставалось делать, – стоять и смотреть, как дочь чуть ли не тонула в собственных слезах. Если бы не решетка, разделяющая нас, я бы заключила Надию в объятия и вернула время назад, чтобы исправить тот момент. Все сделала бы тогда так, чтобы мы не встретились в нашем с Лилианой спектакле.

– Надия, я…

– Не надо, – не дала мне договорить дочь. – Я услышала от тебя уже достаточно. Если ты хотела знать, почему я не покинула театр и не сообщила обо всем отцу раньше, то вот мой ответ: не хотела подставлять других. В последний момент мы все поругались, поэтому Диана с Мией первыми покинули театр. Именно они и доложили сначала Александру, а тот потом передал все отцу, и о тебе тоже рассказал, насколько помню.

– И отец поверил?

– Между ними такое доверие, что отец почти не проверяет Александра на ложь.

– Что ж, поздравляю, – улыбнулась я. – Считай, вы сухими вышли из болота.

– Но кое-кому точно сухим не выйти.

Мы вцепились