Соловки. Коммунистическая каторга или место пыток и смерти - Иван Зайцев

Будучи на Соловках, я старался выяснить причину такого несоответствия в наложении наказания за одно и тоже деяние, вел беседы на эту тему с ссыльными чекистами из судебного <вира>. Они находили такое явление самым обычным и в порядке чекистской практики, и объясняли это тем, в каком настроении члены Коллегии были в день заседания.

По их словам, если члены Коллегии прокутили всю ночь перед заседанием, что случается часто, и пришли на заседание с похмелья с головными болями; словом, в удрученном состоянии, то тогда жертвы ГПУ не жди никакого снисхождения. Обыкновенно в такие дни дают максимальные сроки: десять, семь лет и минимум пять, и, само собой, выносят больше приговоров с применением высшей меры наказания, то есть, расстрела.

Или же обратное явление: случалось, и наверно, до днесь так бывает, что во время перерыва заседания члены коллегии навестили ближайший ресторан, хорошо закусили и изрядно выпили, а затем возобновили заседание в благодушном настроении, то счастливы те, чьи дела будут рассматриваться, — им назначают минимальная сроки: пять, три года Соловок, или административная высылка, и даже оправдание.

Однако, те же рассказчики, бывшие следователи, вспоминали случаи, когда члены коллегии в разгоряченно-пьяном состоянии входили в звериный раж жестокости и суровости и налагали предельные по данной статье наказания и даже, для согласования, приказывали следователям изменить следственные заключения. Возможно, у некоторых читателей возникнет подозрение в утрировке мною передаваемого. Открыто заявляю, что никакой утрировки нет; передаю то, что слышал от осведомленных лиц, и даже, наоборот, излагаю с некоторым умалением красочности рассказанного. Весь секрет в том, что в большинстве случаев заседания Коллегии происходят без присутствия обвиняемого, и уж, конечно, без всяких защитников и свидетелей с их стороны.

Судьба обвиняемого решается заочно.

Самая процедура заседании Коллегии имеет видимость как бы судебного процесса. Каждое дело рассматривается отдельно. Правда, мигом. Следователи докладывают дела и обычно подробностей дел не касаются, а лишь зачитывают свои следственные заключения. Затем прокурор предлагает меру наказания.

Таким образом, на заседании Коллегии ГПУ присутствует одна сторона, обвиняющая, без присутствия ответчика; при чем судьями являются лица, которые по самому духу органа ГПУ принадлежат к палачам-карателям. Отсюда явствует, что жертвам ГПУ рассчитывать на снисхождение не приходится. Единственно может быть послабление, когда члены Коллегии будут по пьянке в благодушном настроении.

Так вот, почтенные читатели, в руках этих двух карающих инстанций органа Красного Террора ГПУ, — Коллегии и Особого Совещания при ней, находится судьба многого множества советских граждан.

* * *

Какой богатый материал будет для историографов юридического права, если при свержении пролетарской диктатуры удастся захватить в целости архивы ГПУ, особенно Центрального Управления — Москва, Лубянка 2...

* * *

Небезынтересно указать для сведения состав этих двух судебных инстанций ГПУ.

А) В состав коллегии ГПУ входят: Председатель ГПУ, два его заместителя и начальники отделов, которых универсальное ГПУ имеет десять и одно административное управление.[3]

Б) Особое совещание при Коллегии ГПУ имеет переменный состав, — обычно его составляют 4–5 начальников Отделов, к кругу ведения которых имеют касательство подлежащие рассмотрению дела.

Указанный выше порядок осуждения жертв ГПУ применяется при нормальных условиях, когда ГПУ старается постепенно скрытно вылавливать всех тех, кто вызывает подозрение политической благонадежности.

Ударники красного террора, или массовые наборы новых жертв для заточения на Соловки

Кроме обычного порядка вытравливания политических недоброжелателей, часто мнимых, бывают еще случаи массового ареста, а затем массового расстрела, массового заточения на Соловки и массовых ссылок в отдаленные области. Такие чрезвычайные массовые наборы новых жертв именуются самими чекистами «УДАРНИКИ КРАСНОГО ТЕРРОРА». В Советском Союзе для обязательного выполнения чего-либо, например, срочных работ на разного рода производствах и особенно часто при хлебозаготовках, отдается распоряжение «выполнить в ударном порядке». Даже для очистки улиц и площадей устраиваются ударники, для чего сгоняют всех граждан.

ГПУ не намерено нарушать общий шаблонный порядок и в свою очередь устраивает «ударники красного террора», завершающиеся обычно массовым расстрелом, массовым заточением на Соловки и т. д.

* * *

Здесь я умышленно уклонюсь в сторону от изложения на основную тему и коснусь этого весьма важного и животрепещущего вопроса, кошмарного в истории Великой Русской Трагедии, именно вопроса о случаях массового ареста, массовых расстрелов тайно без суда и массовых заточений и ссылок, что практикуется часто, неизменно и в больших размерах палачами органа Красного Террора ОГПУ для уничтожения врагов пролетарской диктатуры. Как только что сказано, — это кошмарное массовое злодеяние именуется по чекистской междутоварищеской терминологии «ударники красного террора».

Несомненно, правдивое и верное освещение этого вопроса будет интересно весьма многим.

Я знаю, — есть люди, далекие от жизни в Советской России и знающие эту жизнь лишь по рассказам, которые относятся с недоверием к появляющимся в печати сообщениям о массовых расправах; они не допускают, чтобы на четырнадцатом году существования Советской власти могли быть такие кошмарные ужасы.

Есть другая категория лиц, которые сами много перестрадали и были очевидцами творимых зверств, у них, наоборот, тенденция преувеличивать звериные художества красных террористов.

Чтобы ответить на вопросы, — когда, где и при каких условиях устраиваются «ударники красного террора», я рассмотрю следующие положения из жизненной практики органов ГПУ.

* * *

Всякий и каждый, кто побывал во многих местах Советской России, конечно, без приставленных гидов, как путешествуют иностранцы, а ездил без соглядатаев и наблюдал за настроением народных масс, он замечал какое массовое враждебное отношение к Советской власти, какая злоба и ненависть против диктаторствующей партии. Лишь небольшая часть коренного населения, крестьянства и казачества, внешне лояльна и то до поры до времени.