Завтрашний день кошки - Вербер Бернар

– Иди сюда, – мяукнул он.

Дважды просить не пришлось. Опасаясь еще раз осрамиться, я не стала перепрыгивать пропасть между балконами, а просто спустилась вниз, вылезла через свою дверку на улицу, потом влезла через дверку Пифагора.

Он ждал меня на пороге. Его домоправительница спала, и он пригласил меня прилечь у камина, где еще тлели угли. Красноватые огоньки плясали в его глазах.

– Благодарю за спасение. Сожалею, что не был радушным хозяином в прошлый раз. Я досадовал на самого себя за то, что сразу открыл тебе слишком многое. Таков мой главный недостаток. Желая поразить собеседника, я откровенно делюсь своими открытиями. Особенно если общаюсь с дамой, даже едва знакомой. А потом корю себя за неосторожность.

– Ты разъяснил мне столько всего, поверь, я тебе благодарна!

– Мне следовало обращаться с тобой повежливей.

– Ты живешь с подружкой. Понимаю, отчего ты сторонишься других кошек, даже соседок.

– У меня нет никаких подружек.

– В твоей комнате я встретила кошку.

– В доме нет ни котов, ни кошек, кроме меня!

– А кто же та, наверху?

Чтобы доказать свою правоту, я побежала наверх. Пифагор за мной. Белая кошка с черными пятнами была там, как я и говорила. И с ней вместе еще один кот, тоже сиамский, похожий на Пифагора.

– Это «зеркало», – объяснил Пифагор. – Человеческое изобретение, которое отражает все, что находится перед ним. Та кошка – это ты. Кот рядом – это я.

Я подошла поближе. И увидела себя впервые, потому что у нас в доме не было такого большого зеркала.

Изучила себя в мельчайших подробностях. Отражение повторяло каждый жест.

– Так вот, значит, как… «я» выгляжу?

Сейчас та, в зеркале, не казалась мне «наглой дешевкой». Возможно, я погорячилась. Такая изящная. Даже очаровательная. Я продолжала приглядываться.

Похоже, я гораздо привлекательнее, чем думала.

Меня заворожило собственное отражение. Страшно представить, не приди я сюда, прожила бы всю жизнь, не зная, на что я похожа, как видят меня окружающие.

Вот это открытие!

Пифагор явно дружил со своим отражением. Он положил лапку на зеркало. Я тоже.

– Тот, кто задумал общаться со всеми вокруг, должен для начала наладить общение с самим собой.

– Как ты узнал, что это зеркало?

– Мне подсказал Третий Глаз.

– Как ты удостоился Третьего Глаза? Почему у меня его нет?

– Секрет. Пошли, я кое-что покажу тебе.

Мы выбрались наружу и побежали рядышком по близлежащим улицам. Даже в поздний час они не опустели. Пифагор, хоть и недавно сюда переехал, отлично знал весь квартал и уверенно вел меня по лабиринту переулков, освещенных фонарями, к площади, где сидело на скамейках множество людей. В центре белело громадное здание: его стены, увенчанные гигантскими грушами, вздымались выше деревьев. Пифагор указал мне лаз под решеткой, а за ним – подвальное окно. Мы попали в просторный высокий зал с великолепными витражами, картинами и скульптурами.

– Ты здесь бывала когда-нибудь? – спросил он.

– Нет, – ответила я с изумлением.

Он направился к винтовой лестнице, мы взобрались по ней наверх. Подъем был долгим и утомительным, наконец мы оказались на площадке, откуда открывался необыкновенный вид на город.

Я решилась посмотреть вниз и поняла, что падение стало бы для меня роковым. Эта башня много выше деревьев, даже если поставить их одно на другое.

Здесь, на высоте, дул сильный ветер: он растрепал мою шерстку, и вздыбил волнами бежевый мех моего спутника. Порывы ветра взъерошили мне усы. Пренеприятное ощущение.

– Люблю наблюдать с высоты.

– Ты поэтому залез на то дерево, откуда собака не давала тебе спуститься?

– Я всегда забираюсь повыше. Наши когти созданы, чтобы карабкаться вверх, но, увы, не для того, чтоб спускаться. Вниз приходится спрыгивать. А как тут спрыгнешь, если внизу тебя ждет немецкая овчарка и лает?

Я любовалась расстилающимся внизу пейзажем. Увидела повсюду светящиеся точки: неподвижные желтые, подвижные белые или красные.

– Это и есть «их» город. Город людей, – сказал Пифагор.

– Я почти не выхожу из дома. Знаю свой двор, улицу и несколько соседних крыш.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Люди строят тысячи домов. Вплотную, один к другому. Насколько хватает глаз. Этот город называется Париж.

– Париж, – повторила я.

– Мы на холме, в квартале Монмартр, на вершине их культового здания, церкви Сакре-Кёр.

– Ты узнал все это благодаря Третьему Глазу?

Пифагор не ответил. Я любовалась панорамой, открывшейся перед нами. Из того, что говорил Пифагор, понимала немногое. Но если слушать его подольше, можно путем сопоставления и анализа расшифровать смысл его речей. Во всяком случае, я на это надеялась.

Ветер усилился, чуть не сдул нас, я постаралась найти укрытие.

– Хочу знать все, что знаешь ты.

– У людей есть другие города, такие же, как этот, они разбросаны по огромной территории среди гор, долин, полей и лесов. Все вместе называется «страна». Нашу страну зовут Франция. Она находится на гигантском шаре, на планете Земля.

– Я бы хотела узнать, для чего я существую, почему я – это я и что я должна делать здесь, на Земле.

– Я познакомил тебя с географией, но тебя, должно быть, гораздо больше заинтересует история.

Пифагор глубоко вздохнул, вылизал правую заднюю лапу, почесал ею за ухом, потом поднял голову.

– Хорошо, вот первый урок истории: все началось четыре с половиной миллиарда лет тому назад, когда возникла Земля.

Я не решилась спросить, что такое миллиард, но сообразила, что это самое большое число из всех, какие я знаю.

Мы смотрели на небо, усеянное звездами, и вдруг падающая звезда рассекла небо слева направо.

– Вначале не было ничего, кроме воды.

– Не хотела бы я жить в те времена. Ненавижу воду.

– Тем не менее все возникло из воды. Жизнь появилась в виде крошечных водорослей, которые постепенно превратились в рыбок. В один прекрасный день одна из рыб выбралась на берег.

Я не задавала вопросов Пифагору, не хотела прерывать нить его повествования. Но когда он упомянул о рыбах, то неужели подразумевал таких, как… Посейдон?

– Первая рыба сумела выжить на суше и оставить потомство. Ее потомки превратились в ящериц. Ящерицы росли-росли и выросли до гигантских размеров. Их называют «динозавры».

– «До гигантских размеров» – это как?

– Стали величиной с колокольню, на которой мы сейчас находимся. Они были очень свирепые, с огромными зубами и когтями. Все остальные животные их боялись. Они становились все более умными и организованными.

Пифагор выдержал паузу, вздохнул, облизнул пересохшие губы.

– А потом с неба упал метеорит, громадный камень, он изменил атмосферу и температуру на Земле. Динозавры все вымерли, остались только маленькие ящерки и млекопитающие.

– Кто такие «млекопитающие»?

– Первые теплокровные животные, покрытые шерстью, способные выкармливать детенышей молоком. Можно сказать, такие же, как мы с тобой. Семь миллионов лет тому назад появились первые предки людей и первые предки кошек. Три миллиона лет назад предки людей разделились на крупных и мелких. Предки кошек тоже разделились на крупных и мелких.

– Ты хочешь сказать, что раньше были большие кошки?

– Да. Они и сейчас есть. Люди их называют «львы». Но теперь их осталось не так уж много.

– А насколько они огромные?

– В десять раз больше тебя, Бастет.

Я попыталась представить себе кошку необыкновенной величины.

– Эволюция избрала мелкие разновидности, они оказались умней. Мелкие люди и мелкие кошки успешно развивались параллельно еще десять миллионов лет. К тому времени люди научились земледелию: они выращивали растения и собирали зерна. Хранили запасы зерна, но мыши принялись их поедать, а на мышей охотились…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Наши предки?

– Когда люди заметили, что кошки помогают сохранять запасы в целости, они стали относиться к нам с уважением.

– Они не могли обойтись без нас… И согласились нам служить, верно?