Одиночество среднего возраста - Роза Сергазиева

Второй раз он плакал десять лет назад, именно тогда, когда в его жизни появился Джем.

В тот страшный день, события которого повергли Погодина в состояние безумного эмоциональный шока, Аркадий плелся по улице, еле передвигая ногами, пошатываясь, словно сомнамбула. Всепоглощающая обида буквально размазывала его тонким слоем по поверхности тротуара. С неба лились потоки холодного осеннего дождя, но Аркадий его не замечал, даже капюшон на голову не натянул. Вода текла по волосам, по щекам, и, смешиваясь со слезами, приобретала солоноватый вкус. Ему вдруг стало всё безразлично. Потому что он принял решение – поставить точку в собственной жизни. Сделать это не составит большого труда. Он никому ничего не должен. Одинок, как волк, рядом – никого. Бабушки Зои несколько лет как нет на свете, значит, Аркадий отвечает за свои поступки только перед самим собой. Никто не помешает совершить последний шаг. Он даже знает какой – нужно просто выйти на балкон и перемахнуть через перила. Седьмой этаж не предполагает разнообразия итоговых вариантов.

Мир вокруг тонул в потоках воды, искажая пропорции предметов и расстояние до них. Аркадий не сориентировался и наткнулся на прозрачное стекло остановочного павильона. Поскользнулся и едва не упал. С ноги соскочил башмак.

– Мужчина, вам плохо? – услышал он сквозь грохот дождевого водопада. – Заскакивайте скорее под крышу.

Под остановочным навесом пряталась старушка: она сжимала в руках школьный рюкзачок, надетый наоборот – лямками назад. Аркадий выловил из лужи башмак, шагнул внутрь и, прислонившись к стеклянной стене, принялся натягивать обувь на ногу.

– А я переезжаю, – сообщила старушка, хотя Аркадий ни о чем не спрашивал. – С рождения прожила в Москве, но теперь одной стало тяжело. Сын увозит к себе, в Питер. И квартиру мою успел выставить на продажу. Покупатели ходят по комнатам, смотрят. Неприятно это… Я ведь привыкла здесь, всё знакомо – дома, соседи, улица, метро. Всё родное. А что в Питере? Заново жизнь начинать? В моем возрасте? Сын отмахивается – привыкнешь. Но разве он понимает? Ему легко говорить.

Аркадий, чтобы не обидеть женщину, прореагировал на длинную тираду сочуственным пожатием плеч. Но в слова не вслушивался. Во-первых, сам достиг предельной точки и не способен протянуть руку другому страждущему. Во-вторых, старушка и не нуждалась в комментариях. Люди часто откровенничают, не рассчитывая на ответную реакцию. В общем, столкнулись на остановке посреди московского ливня два человека, каждый – со своим несчастьем.

– Сын торопит, мол, собирайся. Свободную квартиру легче продать. А у меня Лайма два месяца как разродилась. Детки – крошки еще. Спасибо хоть согласился на Лайму, в Питер вместе с ней едем. Но что делать со щенками? Двоих с горем пополам пристроила. Откликнулись люди на объявление, которое мне по знакомству в зоомагазине разрешили повесить. Но вот третьего, Джема, никто не взял. И как теперь быть? Мужчина, – вдруг взбодрилась старушка, сообразив, что человек, молчащий рядом, может оказаться полезен, – а возьмите-ка вы собаку!

– Что? – очнулся Аркадий, справившись, наконец, со скользким башмаком. – Какую еще собаку? У меня никогда не было собак. Им, наверняка, требуется особый уход. Выставки там, дрессировка. Я этого не умею.

– Да пес… ээээ… простой, беспородный, – горячо возразила старушка. – Ему выставки не нужны. Вот увидите, вы с Джемом обязательно подружитесь.

– Джем? – переспросил Аркадий. Что за нелепое имя для собаки?

– Так внучка назвала, – старушка потянул за молнию и раскрыла рюкзак. Из образовавшегося отверстия тут же высунулась забавная, лохматая, ушастая рожица. – Щенок чернично-черный, как варенье, которое я каждый год в августе варю. Внучка как раз приезжает на каникулы и уничтожает банку.

– Моя бабушка тоже варила черничный джем, – вспомнилось Аркадию. – Получалось очень вкусно.

Щенок, словно сообразив, о чем идет речь, облизнулся и весело тявкнул.

Аркадий и не заметил, как у него в руках оказался рюкзачок. Погодин недоуменно разглядывал сумку, сознание автоматически отметило, что та явно девчачья, в розовых тонах, с портретами мультяшных героев. Видимо, женщина позаимствовала у внучки. Кстати, а где же сама старушка? Аркадий повертел головой, но собеседница словно растворилась в дождливом тумане.

К остановке подкатил запоздавший троллейбус. Повесив рюкзак на плечо – не оставлять же живое существо на улице, Аркадий запрыгнул в салон и поехал домой.

Так он стал обладателем «кота в мешке», вернее, «щенка в рюкзаке». Добравшись до квартиры, Погодин вытряхнул собаку из сумки: пес страшно дрожал, видимо, провел на улице долгое время и успел замерзнуть. Аркадий обхватил маленькое тельце, прижал к себе и уселся на диван. Согревая друг друга, человек и собака дожидались темноты. Каждый пережил сегодня свой кошмар. Но ведь известно: минус при умножении на минус дает плюс, значит, у них вдвоем дальше всё будет хорошо. По крайне мере, о том, как он собирался закончить нынешний день на балконе седьмого этажа, Аркадий вспомнил, проваливаясь в спасительный сон. Вспомнил и – тут же забыл.

Кстати, упирая на беспородность Джема, старушка немного слукавила. Позже, когда пес достаточно подрос, Погодин сверился с интернетом и обнаружил, что его «черничный Джем» даже некий вид овчарки: бордер-колли, шотландская пастушья собака. Ну, может, не на сто процентов, но на девяносто точно. По крайней мере, ростом, окрасом, формой ушей, длиной шерсти и главное – веселым нравом пес напоминал именно эту породу.

Аркадий откинул голову на подушку. Нет, боль становится невыносимой, всё труднее дышать. Необходимо с кем-то поговорить, услышать простые слова сочувствия. Иначе не выдержать. Рывком он достал из кармана телефон, оживил дисплей, коснулся иконки «Контакты» и, не давая себе времени передумать, ткнул пальцем в самую первую строчку.

Зазвучали длинные гудки. Один… Второй… Третий… «Ответь же, ответь», – мысленно гипнотизировал он телефон. Четвертый… Пятый!

– Мы же договаривались, – сквозь гул голосов, смех, шум в динамике раздался возмущенный шепот. Воскресенье, вечер, она, конечно, где-то в компании, – ты не должен звонить по выходным! – Да, они договаривались, но сейчас Аркадию так плохо, что он даже слова не может в ответ произнести. Видимо, шестым чувством она уловила его состояние, потому что в следующий момент смягчилась: – Ладно, подожди минутку. Найду тихое место, перезвоню.

Ее голос обволакивал знакомым флёром, завораживал, обещая надежду на спасение.

И плотину прорвало: из глаз потекли слезы.

Аркадий оплакивал Джема.

Глава 7

В СТАРОМ доме на Плющихе в коммунальной квартире теснились три семьи. В трех комнатах (плюс общие кухня, ванная, туалет и коридор – он хотя бы был широким и длинным!) обитало сразу 6 человек: двое детей и четверо взрослых. Аркадий с бабушкой Зоей занимали самую крошечную комнатку – вытянутую, похожую на пенал, в которую с трудом удалось впихнуть диван с креслом, узкий обеденный стол, половину которого занимал телевизор, и шифоньер. Правда, когда спальные места полностью раскладывали, пробираться из конца в конец приходилось бочком. Вторая семья – молодые родители с сыном Сережкой, им досталась средняя комната, с симпатичным оконным эркером. И, наконец, наибольшее по площади помещение, но, за счет огромного количества книг, расставленных на полках вдоль стен, казавшееся маленьким, принадлежало пожилому ученому-историку Караваеву.

В советское время для простого москвича отдельной квартира могла быть только в спальном районе. Поэтому горожане, много лет прожившие в пределах или по соседству с Садовым Кольцом, особенно одинокие пенсионеры, которых в столице, как водится, огромное количество, отказывались переезжать на окраину и продолжали держаться за ненавистные коммуналки. Понятно, что пятилетний Аркаша никаких отрицательных эмоций по поводу места обитания не испытывал, наоборот, воспринимал его центром Вселенной, а всех соседей – безусловными персонажами его маленькой жизни.

Во-первых, бабушка Зоя. Биологически женщина не приходилась мальчику родственницей. Зоя Погодина никогда замужем не была, своих детей не имела, долгие годы проработала воспитателем в Доме ребенка. В те годы существовало только два вида казенных учреждений для сирот и отказников: новорожденных и малышей отправляли в Дом ребенка, а достигших шести лет и старше – в детский дом. Столько детишек прошло через руки Зои, каждого жалела, но старалась, как их учили, оставаясь ласковой и заботливой, держать дистанцию, чтобы ни к кому конкретно не привязываться, ко всем относиться одинаково. И вдруг, перед самым выходом на пенсию, женщина совершила невероятный поступок: подала заявление на опекунство над одним из своих подопечных. И хотя существовали строгие правила для усыновителей (только семейные пары, только среднего возраста и только с определенным уровнем доходов) Погодиной быстро оформили документы: страна, рассыпаясь, катилась в пропасть и на многое просто закрывали глаза.