Штопальщица - Светлана Храмова

И никак не могла взять в толк – отчего же ей так невесело с ними? Или остальные притворялись так же умело, и сценарий встречи отбивали, как чечетку? И женщины, и мужчины?

Наташа уже поняла, что ее миллионщик, ее мешок с деньгами, «самый востребованный адвокат в мире» – связан с криминальным миром путами неразрывными. От людей, что помогли ему встать на ноги когда-то, сколотить изрядный капитал, ему не избавиться. Радует его это или огорчает – она с ним не обсуждала.

Наташа чувствовала себя рыбкой, выброшенной на берег, она задыхается, бьет раздвоенным хвостиком по песку – все реже и реже. Ей нечем дышать – здесь, в доме с бассейном, в покрытых пылью прошлого ресторанах с оркестрами и бесконечными «гоп-ца-ца», принимая гостей – не друзей, а нужных и серьезных людей, они шутить не любят. Своеобразный протокол нарушить никому не позволено. Это ее новая жизнь. Ее поистершийся от времени счастливый билет.

В этой новой жизни она совершенно и безысходно одна. Переезд переиначил, а если быть точной – сломал ее счастье, оборвал, да так резко!

Одинокая женщина – замужем, с двумя детьми и мужем миллионером (надо отдать ему должное, он не скуп и счетов не проверяет, у Наташи четыре банковских карточки для ежедневных, мелких и крупных трат и значительных приобретений) – будет рада тому, кто согласится стать ее другом. Ей не с кем разговаривать, совсем. Единственная радость – недавно она купила, наконец, вполне приличный «Мерседес» в фирменном салоне. Новенький, кремово-бежевый, сказка!

Среди людей она чувствовала себя чужой, как в той элитарной гимназии, «дочь технички», о чем с ней разговаривать? Одноклассницы с презрительной гримаской вздергивали плечиком, мальчишки над ней смеялись – Наташенька, тут на полу под батареей пятно, тщательней мыть надо, маме скажи. На превосходном английском с ней говорили, практиковались.

III

Иешуа Бенджамин Харон темные очки носил постоянно. Черное дитя Бронкса, обладатель мутной биографии и крепкого мускулистого тела, вызывавшего восторг у женщин любого возраста, знал Нью-Йорк, как свои пять пальцев, выжить умел в любой части огромного города, но предпочитал Бруклин. К тридцати годам он приобрел особый шарм, сочетал развязность с вежливостью. Если нужно – был обходителен. Ориентировался в ситуации превосходно, менял образы, как перчатки. Перчатки, правда использовал в особых случаях – когда нужно уйти незамеченным от часовщика с изделием, для Иешуа не предназначенным, или из ювелирного магазина – с браслетом-колье-цепочкой из драгоценного металла. Сбывать «сувениры» – плевое дело, лавочки скупщиков повсюду, его принимали, как своего. Имени не спрашивали, он тоже не задавал лишних вопросов.

Не задавать вопросов он приучился за недолгий период работы стриптизером – было и такое в его разнообразной жизни, наполненной событиями, о которых предпочитал не вспоминать. В ночном клубе на Брайтон Бич Иешуа пользовался шумным успехом, только успевай отбиваться от любительниц острых ощущений. Он не отбивался. Его время – их деньги, но работа движущегося манекена надоела ему быстро. Он растворился, не увольняясь. Стиль Иешуа – исчезать, не оставляя следов. Он не брезговал ничем, но предпочитал долго не задерживаться на одном месте. Иешуа полон нерастраченных чувств, сейчас он охотник или жертва, но придет время – и его истинное лицо откроется. Нежное и прекрасное, он умеет быть преданным, умеет любить. Он не охотник, он вольная птица. Куда хочу – туда лечу, неуловим.

Двадцать восемь профессий сменил, привык выпутываться из стычек с «чужими» целым и невредимым; острый глаз натренирован – мгновенно оценивал, как войти и как выйти. Сам себе хозяин, постоянно начеку. Настороже. Работал и грузчиком, и налетчиком, и моделью у известного фотографа – совсем недолго, с фотографом Матиасом, популярным среди своих – расставался громко. Иешуа не улыбалась перспектива торговли лицом, зачем его должны видеть чужие люди? Запоминать?

Никуда не годится.

Вдобавок, Матиас проявлял признаки влюбленности, надо что-то объяснять? Приватные танцы для клиенток – одно, а сладострастные жесты, назойливое поглаживание его собственной задницы, даже ущипнул пару раз! – Иешуа совсем не нравилось. Матиаса он обчистил немного для порядка, и исчез. Иешуа – вольная птица, пропитание себе найдет, в клетке сидеть не намерен.

Но эта женщина – она не вольная птица, она в клетке сидит, пусть и золотой, но прутья у клетки прочные – сегодня подарила ему котлы Breitling, настоящие. Девять штук баксов, не глядя. Чек выписала в магазине, надела Иешуа на руку, и смеялась от радости, что ему понравились часы. Легкость такая! Все у нее легко: я тебя люблю, это сюрприз, ничего особенного, Иешуа чуть не заплакал. Наташу не нужно уговаривать или красть ее карточку и быстро уносить ноги. Она угадывает его желания, даже не так, она целыми днями думает – какое бы еще желание Иешуа угадать в точности. Такого в его жизни не было. Он задержался.

Растворяться, исчезать – зачем? Куда?

Какая разница, что Наташа на семь лет старше, таких великолепных женщин у него отродясь не было. Уличный мальчишка, брошенный родителями в двенадцать лет. И хорошо, что брошенный, с родителями он на панели стоял и деньги у него забирали. Мамаша с папашей пили, курили и кололись безостановочно. Остекленевшие глаза, сморщенная кожа, в доме смрад и грязь. Иешуа Бенджамин Харон, 11 лет от роду, выучил главный урок: спортивная форма, трезвость и чистота – первые правила выживания. Даже сидя в помойной яме – сохраняй опрятность, никого не волнует – как. Кто на что учился. У жизни законы волчьи.

В тот день Наташа выехала на новеньком «Мерседесе», маршрут ее не интересовал. Машина была ее увлечением, она каталась по разноэтажному городу с упоением, получасовые пробки в центре ее не смущали. Есть районы идиллические, дома из серого камня, для спокойных и благоустроенных людей. Есть районы показушные, устремленные к звездам махины давят, распластывают.

Прохожие смотрят прямо перед собой, ничего не замечая, меряя километры ускоренно, ни на миг не отвлекаясь от единственной мысли – успеть вовремя! Добежать, не опоздать. Соревнования по спортивной ходьбе, часто на шпильках – нью-йоркские дамы предпочитают высокие каблуки, любительницы комфорта в кроссовках встречаются, но не так часто, как рассказывают.

Районы типовых домов Манхэттена, крыльцо непременное, широкие ступеньки с железными перилами. И как они тут живут? квартиры дорогие, а все на виду, ни войти не выйти. Лондонский типовой проект. Увеличиваются номера улиц, – и в какой-то момент начинаются почти трущобы, по виду небезопасные. Наташа предпочитала хай-вэй, скопление железа, машины мчатся или стоят – неважно, внутри каждой из них – своя особая жизнь. Семьи с убаюканными дорогой детьми, женщины с подчеркнуто деловым взглядом, сосредоточенные на дороге суровые лица мужчин. Но на светофорах мужчины тут же озираются по сторонам, автоматически. Красный свет, линия машин впереди – водитель откинулся на сиденье и пялится сквозь стекла, видит он что-то или нет? Заученная смена позы, они так расслабляются. Водители соседних автомобилей ей улыбались, иногда подмигивали. Но Наташа глядела на них равнодушно, недосягаемо прекрасная в своем роскошном авто. Знай наших, локти искусаешь, а не дотронешься!

И не догонишь.

Иногда она бросала машину на парковке огромного молла, и часами гуляла по этажам, рассматривая безделушки, шарфики, платья – без разбору примеряла, что в глаза бросается.

Светлый строгий костюм – узкая юбка с коротеньким пиджаком – ее развеселил. Не для походов в рестораны с компанией, конечно. Она рассматривала себя в огромном зеркале торгового зала, в примерочной узко и тесно, толком не разглядишь. Идеально сидит! Но спросить бы у кого-то, раньше она с мамой советовалась, у Анастасии вкус отменный, и Наташку приучала – не ищи в обтяжку, затянутые в ткань женщины выглядят смешно. Оставляй немного воздуха, чтобы ни у кого не оставалось сомнений, что тебе удобно, и это для тебя главное. Некоторая небрежность женщине к лицу.

Наташе не нравилось выбирать одежду. Володе теперь все равно, как она выглядит, оценить ее шик некому, она отправилась в примерочную, чтобы снять обновку, как несостоявшуюся. Зачем? Шкаф и так ломится от бессмысленных вещей, их и надевать стыдно. Джинсы и свитер – ее униформа в течение дня, свитера она предпочитала светлые.

– А костюмчик как для вас и сшит, умеете выбрать вещь! Элегантно!

Бархатный голос, вкрадчивый и одновременно властный, раздался прямо за ее спиной, над правым ухом. Наташа резко оглянулась. Высоченный негр смотрел на нее с нагловатым одобрением, глаза скрыты за стеклами темных очков, атлет – струны мышц, упругость мускулов, сложен фантастически! Черные джинсы и майка обрисовывали его подтянутость как нельзя лучше. Наташа оторопела, невольно залюбовавшись, таких стиляг она видела на обложках мужских глянцевых журналов, наверное, он знаменитость – пронеслось неожиданно, но почему знаменитость?.. стильная кепочка, сдвинутая к затылку, замысловатый кожаный браслет на правой руке, невесомый черно-белый шарф, облегающий мощную шею с массивным серебряным крестом на длинной цепочке, но это детали. Она увидела инопланетянина, стопроцентного американца, победителя жизни, черного Аполлона. Он на минуту показался ей видением, галлюцинацией жаркого дня, хотя в торговом центре работали кондиционеры, но душно, душно.