Адвокат Империи 7 - Ник Фабер

своим чередом. Абсолютно спокойно. Но, как в случае с ураганом, тут начиналось примерно так же.

Вот сначала один, а затем второй мрачный мужчина в тёмном костюме пересекли оранжерею, направляясь прямо к хозяину имения.

Григорий Распутин в этот момент как раз общался с Павлом Лазаревым и ещё двумя незнакомыми мне мужчинами. Тут же к нему подошли те, в ком можно было без труда опознать охрану, и о чём-то сообщили. Следом за ними быстрым шагом подошёл один из слуг и тоже что-то сказал. Распутин сразу повернул голову в сторону двустворчатых дверей, что вели из оранжереи внутрь здания.

Этот взгляд я не пропустил, а потому, пока Елена о чём-то весело щебетала с Евой, посмотрел в ту же сторону.

Как раз в тот момент, когда двери распахнулись и внутрь вошёл высокий мужчина в чёрном как смоль деловом костюме без галстука и с длинной гривой ярко-рыжих волос.

— Чё кого, господа и дамы, — громко и с задором оповестил о своём прибытии Константин Браницкий. — Веселитесь, а меня не пригласили?

Глава 4

Глупость. Какая же идиотская глупость.

Говорят, что даже самые умные люди порой не видят яму на своём пути. Даже в тот самый момент, когда их нога уже занесена для шага. Даже в ту самую чёртову секунду, когда падают в неё с распростёртыми объятиями.

Какая же глупость…

Она прекрасно понимала, почему стоит сейчас здесь, рядом со своей матерью, неловко и практически на правах мебели, участвуя в дежурных разговорах мамы, её подруг и знакомых. В этом не было ничего необычного.

А ещё Настя прекрасно понимала, что её не просто так оттащили в сторону от её кавалера. Видимо, родители, или же, как она была сама в этом уверена, её мать, решила, что лучше от греха подальше убрать спичку от бочки с бензином.

Не на такой эффект она рассчитывала. По её скромному плану предполагалось, что она будет дефилировать на приёме в обществе Александра. Назло отцу…

…и, как теперь она понимала, на возможную потеху публике.

Настя мысленно обругала себя последними словами за то, что не подумала о такой возможности. Озабоченная больше собственными эгоизмом и желанием позлить отца, она только сейчас, с подачи матери, поняла, как могла подставить Александра.

А ведь тот, в свою очередь, никогда такого в отношении неё себе не позволял.

Стоящая рядом со своей матерью девушка едва слышно выругалась, мысленно придя к решению, что в будущем не допустит подобных ошибок. Как бы Рахманов порой её не бесил, со всеми своими шуточками и нравоучениями, он, тем не менее, всегда относился к ней как к равной. С уважением и учтивостью, о которой она по своей глупости даже и не подумала.

Вероятно, именно по этой причине её несколько задело то, что он сейчас стоял там и явно хорошо проводил время, болтая с Распутиной и Армфельт. Настя пусть и не близко, но знала обеих…

— Чё кого, господа и дамы, — громко и с задором оповестил о своём прибытии Константин Браницкий, распахнув ведущие в огромную оранжерею двустворчатые двери. — Веселитесь, а меня не пригласили?

Появление нового гостя на приёме стало сродни нежданному и зябкому сквозняку. Что прослывший дурной репутацией со стороны своих коллег-аристократов граф умел, так это громко заявить о своём появлении.

В ту же секунду, как его громкий и насмешливый голос облетел оранжерею, хотя бы на мгновение каждый взгляд оказался направлен в его сторону, превратив человека в центр урагана человеческого внимания.

Анастасия много слышала об этом мужчине, но никогда в живую с ним не встречалась лично. Так уж совпало, что или её родители ограждали дочь от подобных знакомств, или же в силу банальной случайности, она никогда не пересекалась с ним до этого.

Поэтому её удивило странное поведение собственного отца, который моментально оказался рядом с ними.

— Где Роман? — тут же спросил он Валерию, и та оглянулась по сторонам.

— Я тут, — сообщил брат, появившись из толпы сбоку от них.

Настя могла ожидать чего угодно, но только не того, что её отец произнёс дальше. Стояла она довольно близко, так что хорошо услышала тихий голос отца и сказанные брату слова.

— Быстро найди Рахманова, — сказал он Роме. — И держи его как можно дальше от Браницкого.

— Понял, — тут же кинул тот. — Сделаю.

— Папа, при чём здесь Александр? — тут же поинтересовалась Настя, но быстро отказалась от идеи продолжать разговор, как только наткнулась на взгляд своего отца.

— Будь рядом с матерью, — отрезал он и направился куда-то в сторону…

* * *

Мда-а-а-а… Вечер перестаёт быть томным.

Я глотнул шампанского, глядя на эпатажное появление Браницкого и его спутницы. Потому что пришёл на приём он не один.

Вслед за графом в просторный зал оранжереи вошла высокая женщина поразительной красоты. Настолько красивая, что тут же стала центром внимания едва ли не каждого мужчины в этом зале, как только они оклемались после появления графа.

Наверно, оно и не удивительно. Она ведь даже не была человеком. Я моментально узнал в ней ту альфарку, которую видел в кабинете Браницкого той ночь.

— Офигеть, — совсем не подобающе графской племяннице протянула Елена, разглядывая идущую вслед за графом женщину.

Я бы удивился, а потом вспомнил, что она фанатеет от альфарской истории. Ну, каждому своё.

А вот реакция стоящей рядом с Еленой Армфельт оказалась куда более интересной. Увидев вошедшую следом за графом в зал женщину, Ева будто бы замерла на несколько секунд, неотрывно смотря в сторону спутницы Браницкого.

— Простите, но мне нужно отойти, — извинилась она.

— Ева, ты чего? — удивилась Елена, но её подруга уже уходила куда-то в сторону. Видимо, пошла на поиски своих родственников.

— Что-то не так? — решил я уточнить, на что Распутина пожала плечами.

— Даже не знаю, — произнесла она. — Впервые вижу у неё такую реакцию.

Распутина задумчиво и даже как-то обеспокоено посмотрела вслед удаляющейся подруге.

Тем временем события развивались своим чередом. Браницкий по-хозяйски прошёл к центру зала. И именно там его встретил Распутин.

— Константин, — улыбнулся один граф другому. — Какой приятный сюрприз.

— Без сомнения, Григорий, — усмехнулся Браницкий с таким видом, будто этот «сюрприз» был столь же приятен, как скисшая долька лимона в бокале с мартини. — Признаюсь, я ужасно опечалился, когда узнал,