Тебе, моя единственная любовь - Мидзуна Кувабара

Коса, больше известный как Кеннё, был одиннадцатым главой секты Дзёдосин и одним из самых значительных религиозных стратегов эпохи Усобиц. Секта представляла собой огромную военизированную организацию с центром в Сэццу, в монастыре Исияма Хонгандзи (нынешняя Осака). Военная сила Иккосю, Лиги Прямодушных, внушала страх всем генералам того времени. Приняв сан в 1559 году, Кеннё стал во главе этой силы.

Он призвал всех последователей Иккосю к сопротивлению Нобунаге и вступил с ним в ожесточенное противостояние на землях Хокурику, Исэ Нагасимы и в Кинай. Заручившись поддержкой сёгуна, Асикаги Ёсиаки, и заключив союз с Такэда, Уэсуги и Мори, Кеннё создал альянс, призванный помешать Оде завоевать страну.

Ода сражался отчаянно и, в конце концов, сумел разгромить Иккосю и поставить Кеннё на колени. Но это стоило ему огромных усилий, что говорит о том, насколько серьезным противником была секта Иккосю.

С другой стороны, восстание Лиги Прямодушных в Хокурику доставило в свое время Кэнсину немало головной боли, став для него основным препятствием на пути к столице. Так что для Наоэ и остальных Уэсуги имя Иккосю не было пустым звуком…

В Усобицу Духов монахи Иккосю вступили довольно-таки давно. Их сила, как того и следовало ожидать, была в организованности и сплоченности, и Уэсуги уже пришлось немало от них натерпеться. В последние годы влияние Иккосю в Хокурику несколько ослабло под давлением Оды, но теперь, выходит, они снова подняли головы…

Наоэ нахмурился.

— Действительно, монахи отбили у Оды всю область Кага — это мне известно. Но чем может быть вызвано такое внезапное оживление?

— До тебя не доходили слухи об Акэти Мицухидэ в Кинае[19]?

— Доходили. Он объединился с Мацунагой Хисахидэ, семейством Мурасигэ и… Не может быть!..

— Именно так, — спокойно кивнул Косака в ответ на взволнованный возглас Наоэ. — Иккосю и Акэти Мицухидэ заключили против Оды союз. Пользуясь его плодами, Кеннё собирается вышвырнуть Оду с Хокурику, а для этого ему нужно избавиться от Сассы Наримасы, главнокомандующего на этом фронте. Если вспомнить, что вотчина Наримасы когда-то была здесь…

— …То получается, что Иккосю пришли за ним. Значит, призрак Саюри…

Косака кивнул и взялся за подбородок:

— Вы же видели там чужих солдат? Это нуэ, подосланные Кеннё. Они специально растормошили дух Саюри, чтобы выманить Наримасу. Его нынешние владения находятся в Хиго (современная префектура Кумамото), но Мори Ранмару[20] вызвал его сюда из-за ожесточения боев в Кинае. И Наримаса отлично себя проявил, сдерживая натиск Иккосю, так что Кеннё всерьез захотел от него избавиться. А Саюри должна послужить тому орудием.

Косака рассеянно посмотрел в окно, на проезжающие мимо машины.

— Наримаса не может не вернуться теперь, когда Саюри набралась такой силы. Вообще-то он сделал глупость, что оставил после себя такое. Саюри станет для него погибелью… А я выезжал поглядеть, чем заняты Иккосю, сюда же завернул по дороге обратно.

Воцарилось молчание. Такая, позабыв на время свой гнев, повернулся к сидящему рядом Наоэ. Итак, стало ясно, кто разбудил дух Саюри.

— Но Наримаса — перерождённый, — сказал Такая с сомнением в голосе. — Уничтожить его не так-то просто, даже пользуясь силой Саюри. Потом, если тело умрет, он всегда может найти другое и опять переродиться. Разве нет?

— Можно убить тело и ударить по душе, прежде чем она успеет войти в другое, — ответил Косака, скрестив руки на груди. — Все, кто сражается в Усобице Духов, действуют именно так. Ловят душу противника и ненавистью, обращённой в силу, наносят ей такой ущерб, чтобы душа стала неспособна более оставаться в этом мире. Неспособность остаться для духа-генерала обозначает «смерть». Так ведутся войны Усобицы Духов. То же и с Наримасой — стоит ему потерять тело, и он станет обычной беззащитной душой. Впрочем, в этом мы сами ничем от него не отличаемся, — добавил Косака, усмехнувшись в нос.

— Кстати, подручные Кеннё наверняка уже знают, что вы здесь. Стоит ли нарываться на неприятности? Пусть себе разбираются друг с другом, а мы постоим в сторонке.

— Ну конечно, — вскинулся Такая. — А потом Саюри возьмет и взбесится — что тогда?

И вообще, лишний раз давать повод для разговоров о привидениях…

Наоэ прервал его:

— Подождите, Кагэтора-сама. Думаю, здесь не стоит торопиться. До тех пор, пока единственным объектом ненависти Саюри является Наримаса, она не причинит вреда людям. Если мы вмешаемся сейчас, то только зря разозлим Иккосю, а этого хотелось бы избежать. С ними и так-то непросто иметь дело… — Наоэ нахмурился и замолчал.

Выходит, нельзя расправляться со всеми без разбора… Конечно, иногда быстрое вмешательство бывает необходимо, но пока духи-генералы не оказывают непосредственного влияния на жизнь общества, не причиняют вреда людям, нужно осторожно следить за перипетиями их усобиц, тщательно продумывая и взвешивая каждый свой шаг. В этом смысле Уэсуги подобны полиции, которой приходится разнимать враждующие криминальные группировки. Их появление на сцене способно кардинально изменить расклад сил в Усобице Духов, и потому необдуманные действия с их стороны могут лишь усугубить общую ситуацию. «Оно, конечно, понятно», — думал про себя Такая, но где-то в глубине души всё равно не мог с этим согласиться. Косака наблюдал за ним со своей обычной, неизвестно, по какому поводу, улыбкой.

— Мф… Как всегда, ни капли честолюбия. Словно видишь перед собой Кэнсина, каким он был в те давние годы. А ведь если бы вы, Кагэтора-доно, того захотели, то могли бы, пользуясь вашей «изгоняющей силой», поспорить с остальными за место на вершине…

Такая сверкнул на него глазами, ничего не ответив. Косака растянул губы в усмешке и невозмутимо продолжил:

— Что ж, как пожелаете. Вижу, вас вполне устраивает ваше нынешнее бесцветное существование. Живите и дальше в окружении глупцов, коротающих дни в довольстве и достатке, если вы этим счастливы…

— Что…

— Косака! — быстро вмешался Наоэ. — Есть разговор. Выйдем.

Косака будто того и ждал:

— Не возражаю.

Они вышли на улицу, оставив Такаю одного в кафе. Остановившись в тени вишневых деревьев, что росли вдоль берега реки, Наоэ повернулся к Косаке и смерил его холодным взглядом:

— Не знаю, чего ты добиваешься, провоцируя господина Кагэтору, но пора бы тебе попридержать язык.

— Провоцирую? Кто — я? — Косака изображал невинность.

— Его душевное состояние всё ещё нестабильно. Кроме того, он взбудоражен внезапными переменами, произошедшими с ним за последние несколько месяцев. Я не позволю тебе ещё больше сбивать его с толку.

— А-а… А я-то думал, что за разговор…

Глаза Наоэ угрожающе заблестели. Косака снова усмехнулся.

— Потому я и говорю, что вы, Уэсуги, слишком наивны. Что толку от твоих предостережений? Нам по долгу службы положено пользоваться любыми