Последний апокриф - Семен Злотников

Над южным материком висела тихая полярная ночь, но на льдине было светло, как днем.

В низком небе кричали чайки, тут и там деловито хлопотали пингвины, в дальней проруби резво плескались косатки.

Башка от ушиба раскалывалась пополам, но Луизе тем не менее было весело и не страшно.

Как ни странно, ее бодрило предчувствие, что первый, ученический этап ее нескончаемой жизни закончился и теперь открывался другой – еще Черт знает какой!

– Ну, здравствуй! – ласково вымолвил Сатана, также известный еще под тысячью имен, типа: Дьявол, Антихрист, Князь Тьмы, Люцифер, Змеюка Поганый – все перечислить жизни не хватит…

Не вполне понятно, как Черт заслужил свои прозвища – понятно, что заслужил!

Зло изменчиво: сколько имен – столько ликов!

– Вот, в кои-то веки вспомнил про дочку! – тут же его упрекнула Луиза с обидой в голосе.

– Кого-кого, а тебя Я не забывал! – ласково теребя лукавые локоны ее золотистых волос, с улыбкой признался Антихрист.

– Я даже не знаю, как мне Тебя называть! – воскликнула ведьма.

– Как хочешь зови, только в печь не сажай, – отшутился Змеюка Поганый.

– Ах, папаша! – тут же забыв про обиды, с чувством прокричала Луиза и покрепче прильнула к пышущей жаром отцовской груди.

Ей было легко и покойно, голова уже не болела, и даже огромная шишка на лбу рассосалась и спала.

– Все-таки мы, черти, бесконечно сентиментальны! – не смог не признать Князь Тьмы.

Вскоре спустя мгновение они благополучно перенеслись в Венецию, на просторную площадь Сан-Марко, где в лучах заходящего солнца покормили отборным овсом голубей и, мило обнявшись, как нежно влюбленные, случайно забрели поужинать в харчевню старого Хряка, знаменитую своими рагу из недобитых ворон, отварными кротами и маринованными лягушками.

Нет нужды говорить, что Черт прикинулся дворянином, а Луиза представилась аристократкой.

И держалась она в ту минуту – словно только и делала от рождения, что ела с фарфора, пила из хрустальных бокалов, спала на перине, играла на арфе да в куклы.

Там же за трапезой Дьявол поведал маленькой ведьме свою, в общем-то, поразмыслить, невеселую историю…

В общем-то невеселая история…

58 – …А началось все с того… – наконец старый черт приступил к своей исповеди.

– Да знаю, – легкомысленно перебила Его Луиза, аппетитно обсасывая воронью лапку. – В начале Бог сотворил небо и землю, земля же была безвидна и пуста, и тьма нависала над бездною, и Дух Божий носился над водою.

– Откуда все эти сведения? – удивился Князь Тьмы.

– С Панели, от попика, папа! – смешливо покаялась дочь, обнажив стройный ряд жемчужных зубов.

– Он при этом присутствовал, он не сказал? – нахмурился Черт.

– Он сказал, так написано, черт его знает! – опять засмеялась Луиза.

– Я с твоим попиком разберусь, – помолчав, хмуро пообещал Змеюка Поганый.

– Он мне задолжал десять франков! – тут же настучала на попика Луиза.

Дьявол щелкнул двумя кастаньетами – и в ту же секунду к ним на стол подали саксонскую супницу с кипящим пойлом, кишащим змейками с острова Бали, и отчаянно среди них барахтающимся служителем церкви.

– Еще один Лаокоон к нашему столу! – саркастически усмехнулся Черт, с брезгливым видом протирая салфеткой столовое серебро.

– Пусть вернет десять франков! – заныла Луиза.

– Верни! – приказал повелитель Зла.

– Я очень бедный! – пробулькал священнослужитель из дымящихся недр злокачественной жижи.

– Налицо лжесвидетельство, похоть, разврат, мздоимство, обман! – мрачно констатировал Антихрист.

– Импотенция! – присовокупила ведьма.

Змеи густо опутали бедного попика.

На лице у него отразилось страдание.

Священнослужитель горчил – должно быть, грешил!..

Над Сан-Марко взошла золотая луна, во дворцах зажгли свечи, с моря пахнуло прохладой, и стало легче дышать.

Покуда Луиза приканчивала десерт (безупречную копию шоколадной Венеции – с церквами, дворцами, каналами, текущими птичьим молоком!), Черт безрадостно ковырялся в щербатых, прогнивших, подернутых тиной и плесенью зубах.

– Признаюсь, – приступил наконец Он к своему невеселому повествованию, – что я был рожден не от прилива нежности и любви, и не от гордой гармонии, и даже, представь, не в результате взрыва похоти.

– Интересно, а как же еще? – удивилась Луиза, обаятельно поморгав глазенками (цвета болотной трясины начала апреля!).

– А вот как… – вздохнул Сатана и поведал ей всё!

Он действительно ей рассказал все, как было на самом деле, в хронологической последовательности, ничего особенно не придумывая, с соблюдением стиля, не жалея эпитетов, почти не злоупотребляя крепкими словечками, не сгущая событий, но и не преуменьшая их значения.

Сатанинская повесть изобиловала событиями и подтекстом и длилась лет триста или пятьсот.

Над Сан-Марко менялись времена года и погодные условия – шли косые дожди, выли влажные ветры, горели холодные луны и ярко светило солнце.

Реки времени, утекающего в небытие, показались Луизе мгновением – так ее захватила родительская сага.

Нет нужды говорить, что во всей этой сваре семейной между Отцом и Дядей по имени Бог она всем сердцем была целиком на стороне Отца: какой-то там еще Бог пребывал далеко, а папаша – пускай жутковатый – сидел возле нее, понятный и близкий, униженный и оскорбленный.

– Я в своем сердце надеюсь, что ты на моей стороне? – сощурив пустые глазницы, ласково поинтересовался Сатана (Он как будто читал ее мысли!).

– О чем разговор! – возмутилась Луиза.

Сатана ухмыльнулся и легонько пошлепал ее по хорошенькой пухлой мордашке, которая от Его шлепков сделалась еще краше.

– Признаюсь, Я с детства лелеял, чтобы ты, плоть от Моего Духа, была на Моей стороне! – сказал Он и, как бы шутя, ненароком продемонстрировал ей огромные, сверкающие белизной горы великолепных клыков.

– Понимаю… – на минуточку скукожившись, пробормотала маленькая ведьма…

59…И ни черта-то понятно ей не было!

Для нее «плоть – от Духа» (!) звучало примерно как: поросенок – от визга (!), а процесс оплодотворения высоким Духом косной Материи, о котором ее проинформировал вечный папаша, напомнил дурацкие забавы памьенских пастухов, пытавшихся на спор скрестить злющего наваррского быка с добрейшей альбареллской ланью!

Удивила Луизу и легкость, с которой Он бросил про пять миллиардов годочков (на слух прозвучало не как пять миллиардов длиннющих лет, а – как жалкий пяток миллиардов годочков!).

Что еще ее поразило: то, что родитель все, или почти все, знал наперед…

Сие означало, что существовал некий План и что ведьма была в этот План вписана, как слово в строку.

Но сие означало и то, что: все, что было и будет – совсем не случайно, а даже нарочно!..

60…Но сейчас на Сан-Марко в неге лучей заходящего солнца Луизе совсем не хотелось въезжать в Бесконечность: того гляди, въедешь – а как еще выедешь!

– Короче, папаша, чего надо делать? – спросила она, лениво зевая и сладко потягиваясь.

– Да смотаться в Москву! – молвил Князь Тьмы (как бы так, невзначай!).

– В Москву?! – возвращаясь в ХIV век, простонала Луиза. – Как в Москву (сама мысль о поездке в Москву в самый разгар татаро-монгольского ига казалась нелепой!)?

– Не дрейфь, – успокоил ее Сатана…

61…Как оказалось, папаша всего-то ее попросил охмурить в Москве (образца ХХI века, по счастью, а не ХIV!) некоего крупье по имени Джордж Капутикян. Луиза, понятно, кивнула: мало чего тогда понимая – она тем не менее тут поняла, что папаша зря не попросит!

«Тоже еще работенка, – скулила она про себя, – охмурять старого армянина!»

– Ну, заметано, что ли? – ласково полюбопытствовал Черт.

– Ладно! – вздохнув, промямлила ведьма (у нее сама мысль о семейной жизни вызывала смешанное чувство отвращения и тоски!)…

62 …Царские звезды над вечной Венецией поблекли!

– …Я буду тебя дожидаться – во-он там! – Сатана простер длань и неопределенно пошевелил изуродованными солями пальцами. – В общем, там… – повторил Он лениво, – у крайней аркады Новых Прокураций, в таверне хромого де Билла, за колченогим столом, у фонтана.

Автоматом она обратила взор в указанном направлении.

– Пока не ищи, де Билл еще не родился! – со скукой заметил Черт.

Занималась заря.

Гугукали голуби.

Летучие рыбки резвились в канавах.

Кричали чайки.

Квакали лягушки.

– Мы наш, мы новый мир построим, кто был ничем, тот станет всем! – про себя как бы пробормотал Сатана.

– Зачем? – улыбнулась наивно Луиза.

– Затем! – без улыбки ответил Князь Тьмы.

Папашин революционный настрой показался ей странным: она ничего не хотела менять – ни в себе, ни вокруг.

Но признаться в сомнениях не отважилась.