Майор Пронин и тайны чёрной магии - Лев Сергеевич Овалов

такое, что действительно могло его взволновать, наоборот, замыкался в себе и принимался думать, обдумывать, что произошло и что в связи с этим надо делать.

Иван Николаевич посмотрел на бледное и несколько вытянутое лицо Матвеева…

Он не очень любил Матвеева, хотя считал его неплохим работником. Матвеев всего четыре года назад окончил Юридический институт и для своих лет, и для своего стажа продвигался по служебной лестнице даже слишком быстро.

Он был очень подкован по части знания законов, но, по мнению Пронина, был уж чересчур законником, если по закону человека следовало осудить и засудить, на Матвеева не могли воздействовать никакие смягчающие обстоятельства, не предусмотренные соответствующими постановлениями или разъяснениями. На посту районного прокурора Матвеев проявлял много энергии, но Пронин считал, что для своего возраста Матвеев слишком рано окостенел, чиновника в нём было больше, чем коммуниста, он бы родного отца без сожаления отправил на каторгу, соверши тот какое-либо подходящее преступление.

– Жаль парня, хороший был коммунист и хороший работник, – только и сказал Пронин Матвееву. – Однако слушаю.

– Да слушать-то особенно нечего, Иван Николаевич, – сказал Матвеев. – Пришёл и доложить, и посоветоваться, не знаю, с какой стороны и подступиться.

Он рассказал Пронину всё, что было известно ему самому.

Савельев пришёл домой ещё засветло. Он закончил свой рабочий день, как обычно, перевыполнив норму. На работе ни с кем не ссорился, от начальства никаких замечании не получал. Словом, на работе у него всё было в порядке. Дома тоже всё, по-видимому, обстояло хорошо. Девушки в последнее время перестали поддразнивать его жену, и поэтому Анна Леонтьевна вела себя как нельзя лучше.

Придя домой, Савельев умылся, переоделся и, пока жена собирала на стол ужин, возился с детьми, он всегда, если приходил домой, хоть немного, но обязательно играл с ребятишками. Анна Леонтьевна накрыла на стол, потом Савельев помог жене уложить детей спать и лишь после этого они сели за ужин.

Ужин прошёл очень мирно и после ужина они тут же легли спать. Но едва они легли, как Савельеву стало плохо, он пожаловался, что у него кружится голова, потом его начало тошнить, за ужином он выпил всего бутылку пива и Анна Леонтьевна даже спросила мужа, не заходил ли он с кем-либо по дороге домой в чайную, хотя и не было заметно, что Савельев выпил, он ничего на это не ответил и только отрицательно покачал головой, затем началась рвота и Савельев потерял сознание.

Анна Леонтьевна, забыв всё на свете, забыв даже о спящих детях, бегом побежала в районную больницу. Там тоже не затянули дело с выездом, дежурный врач немедленно послал санитарку за шофёром, благо тот жил неподалёку от больницы и шофёр не заставил себя ждать, ведь ехать надо было за Савельевым, санитарка сказала шофёру об этом, а Савельева знали и уважали во всей станице.

Когда Савельева привезли в вольницу, он был ещё жив, но в сознание так и не пришёл. Врач решил, что имеет место какое-то отравление, он, конечно, подумал, что имеет место пищевое отравление. Было проделано всё, что полагается в таких случаях, врач и сестры не отходили от Савельева, но спасти его не удалось. Меньше чем через час после прибытия в больницу Савельев умер.

Анна Леонтьевна не отходила от дверей палаты, в которой находился Савельев. Слова о смерти оглушили её. Она упала тут же у двери и дежурным медсёстрам пришлось приводить её в чувство. Она, конечно, пришла в себя, но это была уже совсем другая женщина. Трудно было поверить, что горе может так сразу изменить человека. Молодая здоровая двадцати семилетняя женщина постарела у всех на глазах, она вся посерела, у глаз и губ появились морщины, которых не было ещё час назад, вся она осунулась и похудела. Нет, нет, это уже не была разбитная и дерзкая на язык Нюра, которая так охотно перебранивалась с девчатами, поддразнивавшими её своей привязанностью к её мужу!

Дежурный врач констатировал смерть от пищевого отравления.

Анна Леонтьевна запротестовала было против вскрытия трупа, но врачи настояли, смерть была столь неожиданна, что без вскрытия обойтись было нельзя, тем более, – это тоже объяснили Анне Леонтьевне, – такая внезапная смерть могла бросить тень и на самою Анну Леонтьевну.

Ну, а вскрытие, которое производил судебно-медицинский эксперт, специально вызванный из города, установило, что смерть Савельева произошла вследствие отравления, но не пищевого, как это предположил врач районной больницы, а от яда, принятого (Савельевым за два-три часа до своей смерти. Эксперт не смог точно назвать яд, но в своем заключении безапелляционно отметил, что это был какой-то препарат группы морфина.

Препарат морфия…

Откуда бы он мог взяться в хате Савельевых? По дороге домой Савельев никуда не заходил, это было точно установлено Матвеевым.

Врагов у него не было.

На него даже никто не обижался.

Самоубийство?

Но из-за чего?

Не из-за чего было Савельеву кончать жизнь самоубийством.

Временного умопомешательства с ним тоже не могло быть.

Жена?

Но у Анны Леонтьевны не было причин желать смерти своему мужу…

Да и смерть своего Пети она переживала так что, кажется, предпочла бы лечь в гроб сама.

Хотя медицинская экспертиза категорически отвергла возможность пищевого отравления, Матвеев всё же поинтересовался, что ели Савельевы за ужином.

Борщ со свининой, яичницу с салом, пили молоко. Все дети, и Савельев, и Анна Леонтьевна, ели из одной посуды, однако Анна Леонтьевна не чувствовала никакого недомогания.

Кроме того, Савельев выпил ещё бутылку пива, которое Анна Леонтьевна не пила. Пиво было куплено накануне в чайной, и никто из тех, кто пил это пиво в чайной, даже не почувствовал себя нездоровым. Бутылка от пива, которое выпил Савельев, сохранилась, на дне её ещё оставалось несколько капель пенного напитка. Матвеев срочно направил эту бутылку с остатками пива в город на исследование в химическую лабораторию. Официального ответа он ещё не получил, но по телефону из лаборатории сообщили, что в бутылке пиво, как пиво, никаких примесей в нём не обнаружено.

Подозревать в смерти Савельева было некого.

Конечно, легче всего было заподозрить Анну Леонтьевну, с ней провёл Савельев последние часы своей жизни, но если даже Матвеев не находил против неё никаких улик, значит их действительно не было.

Будь хоть малейший повод к ней придраться, Матвеев её бы не пощадил, он не пожалел бы ни её самою, ни её детей, он бы не задумываясь отдал бы указание её арестовать…

Нет, уж если Матвеев её миловал, значит, все подозрения против неё отпадали.

Но тогда – кто?

И – почему?

И – зачем?

Отравление налицо, но кто же в этом виноват и как же оно произошло?

– На этот раз я абсолютно теряюсь, – откровенно признался Матвеев и взмолился: – Иван Николаевич, ведь у вас большой