Майор Пронин и тайны чёрной магии - Лев Сергеевич Овалов

с его помощью! Я думаю, так именно и поступают настоящие коммунисты. Станичные комсомольцы не нахвалятся им…

– Чего ж ты нам об этом не рассказал? – спросил Пронин Савельева.

Тот улыбнулся.

– Чего ж рассказывать…

Это было сложное и трудное дело – борьба с сорняками. Значительные площади поражены на Кубани амброзией. Так называемая амброзия полыннолистная – ужасный сорняк, цепкий, упорный, трудно поддающийся уничтожению. Сорняк этот засорял и глушил посевы с таким неистовством, точно задался целью уничтожить на Кубани все хлебные культуры. В народе даже ходила легенда, что какие-то неопознанные самолёты летали после войны над Кубанью и нарочно рассевали семена этой амброзии для того, чтобы советские люди подольше не могли восстановить своё хозяйство. Говорили, что это американские капиталисты прислали советским людям такой подарок, – так это было или не так, никто толком не знал, но во всяком случае амброзия приносила сельскому хозяйству Кубани немало вреда. Краевой исполком публиковал строгие постановления, которыми обязывал всех и вся повести строгую борьбу с амброзией, но – скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Грозные постановления печатались в газетах, наклеивались на стены в учреждениях, а амброзия росла себе и росла…

В ином колхозе или совхозе очищали поля от сорняков, но амброзия росла и на обочинах канав, и в палисадниках, и на огородах, ветер вновь разносил семена амброзии по полям, и до тех пор, пока весь народ не поднимется на борьбу с сорняками, с амброзией было не совладать.

За последний год на бой с амброзией всё чаще стали выходить комсомольцы, и тогда, когда они делали это дружно и напористо и им удавалось поднять за собой всю молодежь, заросли амброзии редели и исчезали и в районах, избавленных от амброзии, заметно увеличивался урожай. И, вот, в этом походе комсомольцев против амброзии самое непосредственное участие принял, оказывается, и тракторист Савельев. О походе комсомольцев против сорняков Пронин знал от Тарановского, но об участии в нём Савельева слышал впервые.

– То, что вы включились в это дело, это вы молодец, – сказал Пронин. – Это и есть коммунистическое отношение к труду.

Он обвёл членов бюро глазами.

– Какие будут предложения?

– Принять, конечно, – отозвался Иванов. – Чего там!

Пронин для порядка всё-таки спросил:

– Возражений нет?

Затем он встал, вышел из-за стола, подошёл к Савельеву и пожал ему руку.

– Поздравляю, товарищ Савельев, – сказал Иван Николаевич и сам взволновался. – Вы теперь находитесь в рядах той самой партии, которая… Которой…

Иван Николаевич всегда волновался, когда в партию принимали нового коммуниста.

– Я надеюсь, что вы волнуетесь не меньше моего, – сказал он Савельеву. – Это должен быть для вас великий день, товарищ Савельев. Каждый раз, когда мы принимаем в партию нового коммуниста, я всегда вспоминаю, как принимали в партию меня самого. Это было на деникинском фронте, где нас каждую минуту могли убить или ранить, и, если бы деникинцы подобрали меня раненым и нашли бы при мне партбилет, меня бы наверняка повесили, а, может быть, даже вырезали на спине пятиконечную звезду. Но это не останавливало тех, кто шёл тогда в партию. Другой такой партии нет во всём мире. Коммунисты не ищут ни власти, ни славы, они не думают о собственном благополучии. Они борются за счастье всех людей на земле. Нет другой партии, которой были бы так дороги все люди и на всём свете. Вы состоите в партии, которая создана Лениным, и вы обязаны теперь постоянно у него учиться. Теперь каждый обиженный человек может обратиться к вам, и вы обязаны ему помочь. Вы теперь вышли на передовую линию: больше чести и больше опасности. Думаю, что вы будете достойны носить звание коммуниста. Поздравляю вас ещё раз.

Многие считали, что это у Пронина слабость – любит, мол, старик поговорить, приняли бы, проголосовали и всё, а инструктор райкома Курочкин, присутствуя как-то на заседании бюро и будучи свидетелем подобной сцены, даже упрекнул Пронина в сентиментальности.

– Стар становишься, товарищ Пронин, – пошутил с барственной небрежностью Курочкин. – Не жалеешь времени, ни своего, ни чужого. Какая-то излишняя чувствительность. Прямо дедушка перед внуком.

Но Савельев, должно быть, понимал Пронина не так, как Курочкин, – он стоял перед Прониным весь красный, смущенный и нервно теребил в руках свою шапку, так же, как теребили до этого свои шапки перед Прониным уже десятки людей, глаза его заволокло слезами волнения, и Пронин знал, что эту минуту Савельев запомнит так же, как запомнил её и сам Пронин, потому что в партию вступают всего один раз в жизни. Савельев пожал Пронину руку и, ничего больше от смущения не сказав, быстро пошёл к выходу, и все улыбнулись ему вслед, все понимали, что «нашего полку прибыло». После этого Иван Николаевич видел Савельева всего один раз, когда с директором МТС Дыховичным поехал весной в поле посмотреть, как вспахивают землю под кукурузу.

Савельев, загорелый весёлый и небритый, проехал на тракторе мимо Пронина и приветливо помахал ему рукой.

В свою очередь Пронин тоже поднял руку и жестом остановил тракториста.

– Что скажете, товарищ секретарь? – громко спросил Савельев, выключив скорости и не слезая с трактора.

– Давно вас не видел, товарищ Савельев, – сказал Иван Николаевич. – Соскучился. Вот приехал к вам с вашим директором Он всё хвалится, а я о недостатках хочу узнать. План-то ещё не вполне… Вот и хочу спросить: что нам мешает?

– А хотя бы и вы, товарищ Пронин, – тотчас же насмешливо отозвался Савельев, с хорошим задором посматривая на секретаря райкома. – Оторвали от работы и сами же торопите!

Дыховичный довольно захохотал.

– А всё-таки? – настаивал Пронин. – Скажите что-нибудь о неполадках…

– А вы приезжайте к нам вечером в МТС, не поленитесь, – сказал Савельев не без подковырки. – Там о неполадках и поговорим.

– Вот вы какой стали! – ответил Пронин не без одобрения. – Ну, а на семейном фронте как, третьего ещё не ждёте?

– Пока ещё нет, но крестить не будем, это я вам обещал, – засмеялся Савельев.

– Значит, перевоспитали жену? – спросил Пронин.

– Не совсем, – отозвался Савельев уже не так весело, с некоторым смущением. – Нажимаю, конечно, но от бабок ещё не совсем отбил…

Он опять порозовел.

– Ну, я поехал, – сказал он, явно желая оборвать разговор на семейные темы. – До вечера!

Но вечером Пронин в МТС так и не выбрался.

Спустя два месяца к Пронину пришёл вечером районный прокурор Матвеев и доложил, что в ночь с 6-го на 7-е июня в районной больнице умер тракторист Савельев и что смерть его, как было обнаружено на вскрытии трупа, по заключению судебно-медицинской экспертизы последовала от отравления каким-то ядом из группы морфинов.

Если бы Пронин действительно отличался чрезмерной чувствительностью, он бы так и ахнул от такого известия, но Пронин, вопреки мнению товарища Курочкина, чувствительностью не отличался и, когда слышал что-либо