Кусково и Останкино - Елена Грицак

В документах 1750-х годов в качестве руководителя работ по устройству парка упоминался Юрий Иванович Кологривов (ум. в 1755). К нему направляли всех прибывших в Кусково работников. Возможно, он принимал участие в разработке проекта усадебного ансамбля. Во всяком случае, его рукой подписаны указания по прокладке аллей, возведению Итальянского домика и двух деревянных павильонов вблизи Голландского домика.

Должность главного устроителя обязывала следить за состоянием старинных скульптур, заказывать изваяния для партера, подбирать варианты оформления павильонов. Полученными у Кологривова гравюрами руководствовался крепостной живописец П. Г. Красовский, который расписывал плафоны и выполнял десюдепорты Итальянского домика. О степени доверия со стороны Шереметева свидетельствуют доклады, где Юрий Иванович фигурирует как распорядитель немалых средств, отпущенных на строительство парка Кускова.

Документированная биография Кологривова началась со службы у Петра I, вначале денщиком, а затем наставником русских юношей, обучавшихся архитектуре в Италии. Видимо, воспитатель не ограничивался присмотром, потому как на родину он возвратился специалистом по зодчеству и знатоком европейского искусства.

За границей Юрий Иванович выполнял поручения по закупке картин и скульптур. Подобную работу поручил ему Пётр Борисович. Прекрасно образованный человек, опытный руководитель и горячий поклонник западной культуры, Кологривов, несомненно, оказывал значительное влияние на формирование кусковского ансамбля. Благодаря его деятельности усадьба обрела цельность и воистину русскую красоту, которую не смогли затмить европейские нововведения.

Последние отчеты Кологривова относятся к 1755 году, и тогда же в документах впервые возникло имя Фёдора Семёновича Аргунова (1733–1768). Представитель знаменитой династии крепостных художников проявлял пристрастие к барокко, выстроив в излюбленном стиле Кухонный флигель.

В парке Кускова по его проектам строились каменные Оранжерея и павильон Грот, заменившие прежние деревянные сооружения. Он вычертил планы беседки Бельведер и Менажереи – домика для водоплавающих птиц.

Оригинальные приемы архитектора выдают почерк С. И. Чевакинского, в мастерской которого проходило обучение крепостного зодчего. В 1750-х годах учитель наблюдал за строительством дома Шереметевых в столице и, несомненно, привлекал к работе Аргунова. Начав самостоятельную работу в 22-летнем возрасте, молодой архитектор не мог участвовать в разработке плана усадьбы. Однако его считают одним из создателей Кускова.

В годы руководства Аргунова обрел законченный вид регулярный парк, а павильоны определили его художественную выразительность. С одной стороны, парковые сооружения являются неотъемлемой частью сада, с другой – представляют самостоятельную ценность как памятники русской классической архитектуры.

Последние свидетельства о Фёдоре Семёновиче остались в архиве Санкт-Петербургского губернского правления. Документы связаны с ходатайствами его матери, Анны Яковлевны Аргуновой, просившей об опекунстве над осиротевшими внучками.

Архитектурная симфония

Парковые и дворцовые сооружения Кускова заключают в себе черты барокко и классицизма, но в построении композиции парадного двора явно прослеживается влияние древнерусского зодчества. Здесь никогда не было обширного хозяйства, поэтому Кусково можно назвать усадьбой лишь условно. Полезная деятельность в этой вотчине не играла первостепенной роли, оттого немногочисленные служебные постройки находились в соседних деревнях. При отсутствии полезных сооружений в полной мере использовалось все, что могло служить красоте.

Панорамные изображения усадьбы переданы в многочисленных рисунках, макетах, живописных планах работы местных и приглашенных художников. Однако самым оригинальным является план кусковского парка, выполненный на крышке нотного столика мастером Н. Васильевым. Наборная картина дает ясное представление о масштабах строительства и поразительной цельности планировки. Величественное, уходящее за горизонт пространство показано на гравюре П. Лорана, изобразившего поместье в перспективе с севера на юг.

Общий вид комплекса, а также расположение его отдельных частей и соотношение их между собой определялись условиями местности. Плоская, неинтересная в художественном отношении равнина между Вешняковым и Новогиреевым лишила создателей преимуществ, использованных при устройстве большинства регулярных парков России. Так, эффектное впечатление от садов Петергофа складывалось благодаря их расположению на крутом берегу Финского залива. Великолепные парки Анненгофа превосходно смотрелись на высоком берегу Яузы. Прелесть садов Царского Села исходила от расположения на постепенно снижающейся возвышенности.

Скучный ландшафт в окрестностях Кускова не удивлял ничем, кроме простора. Вместе с тем открытая в разных направлениях равнина давала архитектору некоторые выгоды.

Усадьба Кусково в 1770-е годы. Гравюра П. Лорана

Приняв участок за чистый лист, на нем можно было построить идеально спланированный парк. Невзрачная местность преобразилась после планировки, которая велась под неусыпным взором Петра Борисовича Шереметева: «В роще за прудом и по правую сторону из Москвы мелкие, кривые и негодные деревья все вырубить и кустарник вычистить и старые пни вырыть, а низкие сучья во всей роще подчистить, чтоб была чистая роща и гулять по ней можно было».

К устройству дренажа в заболоченной местности могли привлекаться специалисты, но граф занимался осушением лично, о чем свидетельствуют строки из письма к управляющему: «В липовой роще у конюшенного двора сухие деревья все вынуть вон и на низких местах, чтобы вода стекала и лес не пропадал от мокроты». Тщательно просушенное место к юго-востоку от пруда подходило под зверинец, который в готовом виде более напоминал заповедник.

Если в интерьерах дворца отражены типичные приемы модной европейской архитектуры, то пространственное решение поместья исходило из отечественных традиций. Направленная от Вешнякова к Новогирееву главная планировочная ось связала три части ансамбля: регулярную, запрудную и пейзажную.

Основой композиции стал регулярный парк французского типа. Центр усадьбы остался на месте старинных боярских палат и в новом качестве представлял собой площадь с дворцом на берегу пруда. Средняя часть здания совпадала с главной осью. Прямая, как стрела, перспектива в полной мере раскрывалась с юга, в запрудных рощах, разделенных надвое широкой аллеей с каналом посредине. Начинаясь от зеркальной глади Большого пруда, длинная аллея заканчивалась небольшим круглым водоемом, уподобленным точке в поэме под названием «Усадьба Кусково».

Двухкилометровая перспектива, подобно стержню, «удерживала» всю усадьбу, соединяя разнородные участки в единое целое. С севера главная ось пересекала открытый партер регулярного парка, проходила через центр Оранжереи, далее вливаясь в широкую аллею, устремлявшуюся в пейзажный (английский) парк. Пейзажная часть парка, в подражание природе, отличалась свободным расположением дорожек, неправильными очертаниями водоемов и растениями местных видов, сохраненными в естественном облике.

Изначально развлекательная направленность почти не повлияла на архитектуру строения, особенно его центральной части, сохранившей планировочный тип обычной подмосковной усадьбы. В середине XVII века территория, окружающая старые хоромы, во много раз превышала нынешнюю. Стремительная застройка Москвы сильно потеснила владения Шереметевых: сегодня поместье представляет собой лишь ядро прежней загородной резиденции. Построенный еще при Владимире Петровиче большой деревянный дом стал называться «старыми хоромами» уже после возведения дворца. Гармоничные объемы новых построек замкнул партер парка, создававшийся в художественном единстве со зданиями и образующий с ними единое целое.

Ранняя композиция была глубоко продумана, но благодаря применению оригинальных приемов создавалось впечатление непроизвольно сложившегося ансамбля. Такая естественность пришла в Кусково из зодчества Древней Руси, где рациональность и красота никогда не разделялись. Несомненной удачей архитектора стала идея соединения в пространственной композиции трех основных построек: пруда, дворца и храма с колокольней.

В то время парадный двор между основным корпусом и боковыми флигелями называли французским словом cour d’honneur («курдонер»), что буквально означало «почетный двор». Обширная придворцовая площадь Кускова продолжалась в глади воды и своим назначением оправдывала смысл чужеземного термина. Согласно раннему замыслу она являлась наиболее значимой частью ансамбля: здесь останавливалось движение и тотчас привлекал внимание сильно выступающий портик центрального входа.