Кусково и Останкино - Елена Грицак

Широко раскинувшиеся пандусы (от франц. pente douce – «пологий склон») подъезда невольно обращали взгляд на основу ансамбля, коим служило здание дворца, в то время как церковь имела второстепенное значение, играя роль, подобную парковому павильону. Пандусы появились в русской архитектуре во времена раннего классицизма. В то время так называлась наклонная площадка, предназначенная для удобного въезда экипажа к парадному входу, расположенному над цоколем здания; в редких случаях она заменяла лестницы.

Немаловажное значение имел вид, открывавшийся с парадного двора. Для того чтобы создать широкую панораму, потребовалось вырубить лес, расчистив большой участок между прудом и вешняковским храмом. Граф приказал «богадельню и другое строение, которое занимает вид на перспективу, оное все сломать и поставить в пристойное место». Изменить местоположение церкви не представлялось возможным, хотя на нее можно было направить перспективу. Однако архитектор этого не сделал, отказавшись от строгой симметрии в пользу динамичного вида. На панораме «Усадьба Кусково в XVIII веке» виден результат удачного решения: храм привлекает к себе внимание и смягчает прямые линии просеки, в русской манере «оживотворяя» местность.

Желая усилить художественную выразительность ансамбля, строители сознательно отказывались от симметрии и строгих линий. Впрочем, отдельные «нарушения», не исказив первоначального замысла, сообщили ансамблю непредвиденную живописность. Эти отступления, значительные в плане, но почти незаметные в натуре, придавали ансамблю естественность, в итоге означавшую истинное мастерство. Помимо эстетических стремлений, отступления от правил определялись условиями участка или назначением его отдельных частей. Например, водная гладь пруда служила природными подмостками для праздничных спектаклей. В регулярном парке эстетическую значимость имела скульптура. Павильоны вначале отводились для отдыха вдали от гостей и домашних.

Кусково. Вид дворца со стороны Оранжереи

Возносившийся над плоским берегом пруда огромный дворец, бесспорно, служил центром ансамбля. Тем не менее, даже оставленная в стороне, вешняковская церковь привлекала внимание высотой и непривычно светским декором. Эта самая ранняя из сохранившихся построек, она начала строиться в 1737 году и спустя несколько лет возвышалась над местностью, нарочито выдвигаясь из объема парка. Украшенный скульптурой фасад придавал ей парадность, необходимую для поддержания стиля отделки дворца. В целях усиления роли церкви в ландшафте в 1850-е годы рядом возвели высокую колокольню со шпилем и часами. Таким образом, остроконечный конусообразный стержень завершал композицию, а звуки «колокольной игральной музыки» вносили в архитектурную симфонию патетические ноты. За церковью располагался Кухонный флигель, построенный в 1755 году архитектором Ф. С. Аргуновым. Изящный декор постройки ничем не выдает ее назначения. Портики с высокими полукруглыми окнами в фигурных наличниках создают парадность, благодаря которой обычное хозяйственное здание органично входит в дворцовый комплекс.

При обходе парадных помещений дворца постоянно чувствуется связь с природой. Сквозь огромные оконные проемы особенно живописно выглядит водная гладь каналов и пруда, густо-зеленая растительность парка, «бесконечная» перспектива уходящих вдаль боскетов. Прямые дорожки партера соотнесены с центральными осями главного здания, поэтому из партера природная связь ощущается также полно.

История Большого пруда наглядно свидетельствует о рукотворности пейзажа Кускова. В естественном виде он существовал задолго до начала строительства, но увеличился в 1754 году, одновременно получив геометрические очертания. На планах водоем имел форму прямоугольника, вытянутого почти на километр и усложненного с запада раструбом. Дополненный небольшим островом, с этой стороны пруд казался гораздо больше, чему способствовал оптический эффект сходящихся берегов. Кроме того, величину увеличивала высокая растительность, расположенная с намеренным отступом от береговой линии.

На водной глади Большого пруда планировалось проводить большие торжества. Два искусственных острова вначале казались удобными площадками для спектаклей с фейерверками. Однако надежды оправдал только один из них. Второй остров, обеспечив симметрию и равновесие композиции, сильно потеснил пространство водоема, поэтому его срыли, едва обнаружилась ошибка.

Чувство слитности творения рук человека, зеленой архитектуры парка и природного пейзажа прослеживается как в общей планировке, так и в деталях. На чертежах регулярная часть усадьбы вместе с прудом показывалась прямоугольной, хотя изначально имела более сложную форму.

Некоторое изменение конфигурации рассчитывалось на создание иллюзорного эффекта протяженности и простора. Составляя менее трети общей площади поместья, придворцовый сад с партером концентрировал вокруг себя остальные участки, не наделенные строго симметричной формой.

В пейзажном парке за Оранжереей единство архитектуры и природы достигнуто особым приемом: каждый павильон выступает центром малого ансамбля, входящего в более сложную композицию. Различные по назначению и стилю разрозненные уголки подчиняются единому архитектурному решению, вместе составляя цельный ансамбль.

Сочетание участков неправильной и строго геометрической формы сближает «дикую» часть усадьбы с регулярным садом. Это особенно ощутимо в примыкающей к партеру зоне. Восемь дорожек западного участка расходятся от круглой лужайки по подобию лучей. С восточной стороны устроен зеленый лабиринт из подстриженного кустарника, в плане напоминающий махровый цветок. Полукруглая форма его «лепестков» сходна с конфигурацией газонов и боскетов Зеленого театра на Семичасном лугу регулярного парка.

В глухих уголках английского парка среди буйной растительности устроены малые павильоны, искусственные пещеры, мостики. В старину многочисленные строения напоминали о близкой жизни и служили ориентирами для любителей побродить в лесных зарослях.

Если в пейзажном парке природа отходила на второй план, уступая место человеческим затеям, то в запрудной части усадьбы, напротив, царил естественный пейзаж. Лесной массив вошел в состав дворцово-паркового ансамбля практически в первозданном виде. Некоторая регулярность отличала лишь окрестности Большого пруда. Парк как будто переходил на другой берег, оттесняя рощи, врезаясь в лес двумя симметричными просеками и главной аллеей. Обширное запрудное пространство по двум сторонам канала заполняли свободно растущие деревья.

На генеральном плане видно, что растительность окружала усадьбу со всех сторон, охватывая постройки зеленым обрамлением. В просветах этой «рамы» просматривались отдаленные леса, поля и деревни. Искусный переход от регулярности к естественной красоте говорит о тонком понимании родной природы, несомненно отличавшем создателей Кускова. Не только мастерство, но и вдохновение подтверждает прием, с помощью которого строгие классические формы вписаны в скромный пейзаж среднерусской равнины.

Дворец… для отдыха среди природы

Главное здание усадьбы – Большой дворец – строился специально для светских развлечений. Более полутора столетий в нем философствовали, декламировали, музицировали, танцевали, проводили время за бильярдом, ломбером, наслаждались игрой крепостных актеров. В залах всегда благоухали свежие цветы и курились ароматные благовония, звучала инструментальная музыка.

Вход представлял собой 6-колонный портик с двумя пологими пандусами вместо парадных лестниц. Портик выполнен из дерева; фасады и интерьеры дворца богато украшены деревянной резьбой. Отличающийся прямолинейными формами дворец имеет высокий первый этаж и два боковых выступа (ризалита) на парковом фасаде, которые оформлены легкими декоративными портиками. С обеих сторон от здания тянулась изящная металлическая ограда.

Кусково. Парадный фасад дворца

Обязательные для той эпохи парадные и камерные анфилады залов включали в себя гостиные, игровые залы, столовую, библиотеку, спальни для гостей и хозяев. Обращенные окнами в сторону пруда, многократно отраженные в огромных зеркалах длинные цепочки комнат вели к главному помещению дворца – белому Танцевальному залу. Великолепие дворцовых интерьеров усиливалось обширными собраниями живописи, портретной и декоративной скульптуры, мебели, часов, светильников, фарфора и стекла. Гордость владельцев составляло внутреннее оформление дома: живописные плафоны, художественно исполненный паркет, мебельные ансамбли, золоченая резьба по дереву, шелковая обивка стен, мраморные камины и даже печи, облицованные цветной кафельной плиткой.