Осквернитель - Павел Корнев

– Ну и? – первым нарушил Пратт затянувшееся молчание.

– Совсем ты мышей не ловишь, – поморщился я.

– В смысле? – напрягся Джек.

– В хранилище вошли двое – ревизор и «серый сюртук». Больше с ними никого не было, так?

– Так.

– Твоему парню проломили череп и свернули шею, правильно?

– Правильно.

– Грудину искололи ему уже после смерти и раны особо не кровоточили?

– Все верно.

Я остановился и уставился на приятеля:

– Так скажи на милость, откуда взялась вся та кровь, которой намалевали пентакль?

Пратт на миг задумался и опрометчиво заявил:

– В этом нет никакого смысла!

– Так кажется только на первый взгляд, – возразил я. – А вот если предположить, что ревизор казначейства был всего лишь жертвой, то все встанет на свои места.

– Чушь! – взорвался Джек. – Невозможно покончить жизнь самоубийством, самому себе свернув шею!

– А кто, друг мой, – я ухватил его за серебряную пуговицу камзола и притянул к себе, – говорит о самоубийстве?

Пратт высвободился и нервно потеребил рыжий ус.

– Хмырь из Пурпурной палаты? – произнес он какое-то время спустя. – При таком раскладе он точно в деле!

– Несомненно, – подтвердил я, поскольку не видел иного объяснения случившемуся. – Твой парень распотрошил ревизора и намалевал кровью пентакль, потом вскрыл сейфы и отправил мертвеца с наконечниками в Бездну.

– С чего бы ему так подставляться?

– Ты меня об этом спрашиваешь? Откуда я знаю, что ему посулили? Быть может, по плану его должны были просто связать?

– Тому всех доказательств – только невесть откуда взявшаяся кровь!

– Еще смазанная линия пентакля и отметина на сапоге мертвеца, – поправил я приятеля. – Поверь, Ференцу хватит и этой ниточки, чтобы раскрутить весь клубок.

– Если выяснится, что в преступлении замешан мой подчиненный… – Джек скривился, будто надкусил лимон, но сразу взял себя в руки. – Два момента, – заявил он, – лично мне остаются непонятными два момента.

– Излагай.

– Любое прикосновение к проклятому металлу грозит выжечь душу, но этого почему-то не произошло. Ты ведь не заметил ничего необычного, когда осматривал покойника, не так ли?

– Не заметил, – подтвердил я, соглашаясь с приведенным аргументом. – Что второе?

– Какой смысл выкидывать наконечники в Бездну? Какой от них там прок?

Я обдумал этот довод, и по спине у меня пробежал холодок.

– Клерк был еще жив.

– Что? – удивился Джек.

– Он был жив, когда его отправили в Пустоту! Полагаю, переход через Бездну был пробит извне, и кто-то принял подранка с наконечниками на другом конце.

– А можно отследить, откуда именно был открыт переход?

– Не думаю, – покачал я головой, вовсе не желая лезть в потустороннее, – экзорцисты уже очистили помещение…

– Бесов праздник! – обреченно выдохнул Пратт. – Если ты прав и Ольтер докопается до истины, мне конец! Готье не пропадет, за него вступится герцог Арно, крайним назначат меня! Беса в душу, Себастьян, да меня со свистом из дворца вышибут!

– Ты уже большой мальчик, придумай что-нибудь.

– Катись отсюда!

Я оставил приятеля наедине с его тяжелыми раздумьями и забрался в карету.

Хоть вида и не подал, но на душе было неспокойно. У Джека и в самом деле серьезные проблемы; теперь вся надежда лишь на то, что пропажа отыщется, прежде чем толком раскрутится маховик системы правосудия.

Впрочем, рыжий тот еще проныра, выкрутится. У меня об этом голова болеть не должна. Мне бы выспаться…

2

– Защищайтесь!

Звон, лязг, в руке дрожит непривычно длинный клинок.

Вторая позиция, четвертая; шуршат по земле подошвы сапог, паром вырывается изо рта разгоряченное дыхание.

Раз-два!

Полоска упругой стали метнулась было к лицу, но сразу ушла вниз; я в самый последний момент отразил удар эфесом и пошел по кругу, стараясь держаться подальше от щеголя с короткой бородкой и завитыми усиками, который синхронно поворачивался за мной, удерживая свою шпагу опущенной острием к земле.

Пробная атака – лязг! звон! – болью в натруженном запястье отдается парированный выпад. И сразу контратака!

Едва успев убрать из-под удара правую ногу, я разорвал дистанцию, хоть все мои инстинкты и кричали о том, что следует сцепиться и перевести схватку в партер. И точно – миг спустя затупленный кончик учебной шпаги больно ткнул в грудь.

Я поморщился и приложил ладонь к тренировочному колету, пошитому из толстой вываренной кожи.

– Что с вами, Себастьян? – поинтересовался ничуть не запыхавшийся мастер Васкес, на губах которого блуждала непонятная улыбка. – Вас сегодня просто не узнать!

– Пожалуй, достаточно, – вздохнул я, перехватил шпагу за клинок и протянул ее учителю фехтования рукоятью вперед.

Тот принял учебное оружие и, откинув со смуглого лица длинные локоны волос, склонил голову набок.

– Я уже говорил, что у вас интересная техника боя?

– Да неужели? – хмыкнул я, резонно подозревая, что инструктор говорит это каждому своему подопечному. Все же, в отличие от Драгарна, фехтование на шпагах в Стильге особой популярностью не пользовалось, и за денежных учеников стоило держаться руками и ногами.

Лично я никаких особых успехов в обращении со шпагой не демонстрировал, зато избавился от болей в спине и набрал утраченную за последние годы форму. Да и трость с клинком оказалась приобретением вовсе не бесполезным. Пусть пока и не доводилось в ход пускать, но мало ли? Жизнь жулика – штука непредсказуемая.

– Именно интересная, – уверил меня Васкес.

– Это не мешает вам выигрывать девять поединков из десяти.

– Об этом я и хотел с вами поговорить. – Инструктор убрал шпаги на оружейную стойку и обернулся ко мне: – У вас есть все задатки фехтовальщика…

– Но?

– Рисунок ваших действий в поединке ставит меня в тупик. Такое впечатление – в руках у вас не шпага, а… – Васкес замолчал, не в силах подобрать аналогию. – Нож? Нет, нечто более длинное, но недостаточно длинное для полноценного фехтования…

– И что с того? – улыбнулся я.

– Это мешает. Вы должны принять шпагу, сделать ее своей частью…

– Мастер Васкес, вам платят не за то, чтобы вы лезли мне в голову, – холодно заявил я, стягивая колет. – Не надо делать из меня великого фехтовальщика, просто натаскайте и покажите пару трюков.

Инструктор вновь откинул с лица локоны вьющихся волос, покрутил черный как смоль ус и вдруг расхохотался.

– К слову, об оплате моих трудов… – напомнил он.

Я прищелкнул пальцами, и сидевший на скамейке неприметный паренек вскочил на ноги и поспешил к нам, на ходу доставая кошель.

– Клаас, рассчитайся с мастером Васкесом, – попросил я, закинул на плечо мокрый от пота колет и зашагал с заднего двора гостиницы, ставшей временным пристанищем учителя фехтования.

За забором меня уже дожидалась карета, я приветственно махнул рукой поглядывавшему по сторонам Ори и забрался внутрь. Только закутался в плащ и развалился на сиденье, как напротив уселся рассчитавшийся с учителем фехтования Клаас Дега.

– Трогай! – крикнул он сидевшему на козлах Гастону, после прикрыл дверцу и переложил себе на колени свисавший с плеча планшет полкового писаря.

Где мой помощник раздобыл это потертое кожаное чудовище – оставалось только догадываться, но он не расставался с ним ни днем ни ночью.

В остальном же Дега выглядел обычным мелким жуликом – взгляд соскальзывал с него, словно пальцы с обмылка, не в силах отыскать ни единой выдающейся детали. Острое личико, хитрые живые глазки, вечный картуз на макушке и в любую погоду – кургузый пиджачок, вытянутые на коленях штаны и потертые штиблеты. Благо показная расхлябанность и непритязательность в одежде на деловых качествах Клааса нисколько не сказывались. Наоборот, его рвение порой действовало на нервы.

Вот и сейчас, даже не дав мне толком отдышаться, Дега раскрыл планшет и принялся шуршать листами. Я обреченно вздохнул и спросил:

– Ну, и что у нас неотложного на сегодня?

– Шарль обещался заглянуть, – многозначительно выдал Клаас.

– О! – удивился я. – Даже так? Когда он вернулся?

– Вчера вечером.

– Отлично, – улыбнулся я, впрочем, не испытывая от предстоящей встречи особой радости.

С перепродажей опиума торгашам помельче и контролем наших собственных курилен Шарль Фаре справлялся просто идеально, но как человек вызывал у меня откровенную неприязнь. Иной раз, узнав об очередной малолетней любовнице этого растлителя, даже чесались руки его оскопить, вот только замены Фаре не было; приходилось терпеть.

Я задумчиво кивнул, хрустнул костяшками пальцев и уточнил: