Пожиратели плоти - Олаф Бьорн Локнит

Нельзя сказать, что Вайд не любил Кордаву. В этом городе прошло его детство, здесь жила и умерла его мать, отсюда он в первый раз отправился в море на пиратском караке – и сюда же вернулся несколько лет спустя, возмужавший, разбогатевший и повидавший немало удивительного и загадочного. Не знающий никакого дела, кроме морского, Вайд купил корабль, нанял матросов – и получил официальный патент короля Зингары на корсарство. Осторожному и дальновидному капитану везло, и матросы «Непоседы», вернувшись из очередного похода, шумно пили за здоровье Вайда, довольно гремя увесистыми кошельками. Сам Вайд не любил пьяных кутежей в припортовых тавернах и, опрокинув с командой карака положенную по традиции кружку эля, уезжал в свой дом, роскошно и не без вкуса обставленный им самим, чтобы наслаждаться уютом, достатком и покоем, которых был лишен всю предыдущую жизнь.

Вайд оторвал взгляд от моря, на которое мог смотреть часами, и обернулся к товарищам, сидящим в увитой зелеными виноградными лозами беседке. Пятеро мужчин и три женщины наслаждались гостеприимством хозяина, празднуя очередное удачное возвращение из моря.

Черноволосая красотка Вьяна перебирала струны виолы и грудным бархатным голосом пела простую трогательную песню – из тех, что нравятся морякам.

Ты меня опять покинул,Нежно обнял на прощанье.Позвало тебя, любимый,Звезд полуночных сиянье.Снова я одна осталась,Тихо плача у порога.И блестит при лунном светеБоль моя – твоя дорога…

Вайд пожалел, что задумался и прослушал песню – голос у Вьяны был замечательный, и пела девушка с большим чувством. В такие минуты она казалась Вайду воплощением мужской мечты о нежной и верной возлюбленной. Но песня кончилась, очарование спало – и Вьяна вновь превратилась в обычную кордавскую содержанку, увешанную безвкусными драгоценностями и уже начинавшую полнеть от невоздержанности в еде и выпивке.

Остальные гости, лишенные подобных чувств, громкими криками выразили свое одобрение певице, а рыжеволосый Сигурд из Ванахейма на правах избранника обнял Вьяну и смачно поцеловал ее в глубокий вырез алого шелкового платья. Девушка жеманно захихикала и отложила виолу.

– Ну что, еще красного аргосского за нашего капитана? – предложил штурман «Непоседы» Оливенса и поднял бокал. Он плавал на караке уже год, и Вайду нравился этот крепыш из Карташены, большой знаток своего дела и любитель веселых историй.

– Я польщен, – вмешался Вайд, – но тосты не должны быть однообразны – это плохо влияет на вкус вина. Давайте лучше выпьем за Его Величество, который дает нам такую прекрасную возможность зарабатывать себе на хлеб! – и капитан «Непоседы» под восторженные крики присутствующих единым духом осушил свою чашу.

– Не только на хлеб, – с некоторой завистью протянул юный Салуццо, взятый Вайдом в команду во время последней неофициальной стоянки в небольшом аргосском порту Мерано и получавший пока мизерную долю от общей добычи. – Хотел бы я спать на мягкой софе и есть с золотых блюд, как наш капитан!

Белокурая немедийка Линген, подруга Оливенсы, ослепительно улыбнулась и, зазвенев серебряными браслетами, взъерошила юноше волосы.

– Подожди хотя бы, пока у тебя начнет расти борода, – насмешливо сказала она. – А пока поешь с глиняных тарелок.

Все расхохотались, глядя на обиженное лицо Салуццо, к которому пока даже женщины не проявляли должного уважения.

– Ты, мальчик, думаешь, что наш капитан всю жизнь только и делал, что ел с золотых блюд, – вступил в разговор старый Алькарас, знающий о море и кораблях больше, чем все присутствующие вместе взятые. – Я был знаком с его достойной матушкой, которая трудилась не покладая рук, чтобы не дать сыну умереть от голода. А наш капитан в твои годы зарабатывал на жизнь, таская мешки с зерном в порту, и получал за это гораздо меньше, чем ты, загорая на палубе!

Вайд усмехнулся – в то время его основной доход состоял отнюдь не из платы, получаемой за разгрузку торговых галер, как пытался в нравоучительных целях представить Алькарас. Будущий капитан кормился тем, что сочинял разухабистые неприличные песенки и исполнял их в матросских кабачках близ Морского рынка. А с его достойной матушкой была знакома половина мужского населения Приморского квартала, и именно ее достоинства – на взгляд Вайда, весьма спорные – позволяли им вести сносное существование.

– Да уж, помню я нашего капитана в те годы! – оглушительно расхохотался великан Сигурд и отложил в сторону дочиста обгрызенную ножку куропатки. – Когда он появился у нас на «Вестреле», мы сразу прозвали его Крысенком – такой щупленький востроносенький парнишка, я б его пришиб и не заметил! – и северянин с удовольствием согнул мощную руку, на которой тут же вспухли внушительные мускулы. – Чем он приглянулся Конану – ума не приложу! Но песенки пел забавные, веселил нас изрядно… Помнишь, Асторга? – обратился Сигурд к чернобородому мужчине с золотой серьгой в ухе, задумчиво жующему персик. Тот лениво кивнул в ответ.

– Когда я пришел в себя после потасовки с ребятами «Красотки» и узнал, что Крысенка нет на борту – я жалел, клянусь Имиром! – для пущей убедительности Сигурд стукнул себя кулаком в широкую грудь. Вайд хмыкнул – в подобную сентиментальность ванахеймца верилось с трудом.

– Конан сказал, что ты, похоже, тронулся умом и решил вернуться в Дарфар, – подал голос Асторга и сплюнул персиковую косточку в траву. – Мы хотели доставить тебя на «Вестрел» силой – авось в Зингаре вылечат – да Конан запретил.

– И когда спустя три года Крысенок объявился в Кордаве, да еще с кучей денег – я от удивления чуть не съел собственную бороду! Когда он меня разыскал в «Девяти стрелах», я его сперва не узнал, а когда он мне чуть на шею не бросился, аж оторопел. Великий Митра, думаю, неужели у Нергала сегодня проход в обе стороны? Оказывается, этот щенок нашел в джунглях те самые сокровища, ради которых мы потащились в эту дыру и вернулись ни с чем, приехал домой и не знает, чем заняться! Я ему тогда и посоветовал получить патент на корсарство. И «Непоседу» я ему сосватал. Вот так благодаря мне Крысенок превратился в капитана Вайда! – все успехи друга Сигурд с самого начала искренне приписывал себе.

– Так выпьем же за то, чтобы в джунглях было достаточно сокровищ, и они рано или поздно все же попались нам под ноги! – торжественно возгласил Оливенса, наполняя бокалы всех присутствующих.

Асторга дожевал персик, потянулся было за другим – но передумал, уронил голову на колени пышногрудой зеленоглазой Мериды и неожиданно спросил:

– А правду ли болтают, будто королем в Аквилонии сейчас ни кто иной, как наш бывший капитан Конан Киммериец?