Где-то во времени. Часть первая. - Anthony Saimski

почему я практически не различал дороги, ориентируясь лишь на тёмный частокол деревьев, мелькающих за окном.

— Фары вруби!!! — заорал Вовка мне в самое ухо.

«Точно, вот почему ничего не видно!» — я быстро потянулся к тумблеру, убрав руку с рулевого колеса.

Вес Мезенцева тут же пришёлся на другую, и она прогнулась, увлекая за собой руль. Боливар взревел двигателем, и вильнул в сторону накренившись на один борт, отчего Игорь чуть не вывалился в открытое окно.

— Тохан, чтоб тебя... — услышал я с улицы его хриплый крик.

— Бабах, помогай! — только и успел выпалить я, судорожно соображая, как исправить ситуацию.

Но Володя не нуждался в указаниях. Он уже перегнулся через спинку сидения и схватил Гарика за поясной ремень.

— Держу, не ссы!!!

Загорелись фары, и, сквозь одичавший рой несущихся навстречу снежинок, я увидел толстый ствол стремительно приближающегося дерева. Вцепившись в руль обоими руками, я выровнял Боливара, подскочив на очеродной выбоине.

— Так и держи! — раздалось с улицы и хлопнуло ещё несколько выстрелов. Я не знал, что произошло и куда попал Игорь, но дикая пляска преследующих фар в боковом зеркале внезапно прекратилась. Я готов был покляться что видел, как очертания иномарки резко слетели с дороги зарывшись носом в придорожный кустарник.

И в это же мгновение медальон на груди начал усиленно вибрировать и нагреваться. На самом деле он делал это уже давно, просто я обратил внимание только сейчас. Прыгающий свет фар выхватил из ночной тьмы стремительно приближающуюся стену колышущегося пространства, перегораживающую дорогу и теряющуюся между придорожными деревьями. Как и первый раз это было похоже на то, что кто-то неведомый развёл поперёк дороги огромный костёр, и теперь восходящие потоки тёплого воздуха размывают окружающую реальность. Но это было не так.

— Тормози, Шумахер!!! — кричал Вовка мне в самое ухо.

— Гарика держи! — отмахнулся я, пытаясь попасть ногой по нужной педали.

— Держи... — долетело из-за борта буханки. — Тормози...

— Застрял где-то во времени! — голосил Брюс Дикинсон.

Боливар подпрыгнул на мёрзлой колдобине, и, подняв огромную кучу холодных брызг из огромной лужи, влетел в колышущуюся пелену искажённой реальности.

Глава 2

Рюкзачок

Медальон загудел ещё сильнее, разогревшись до такой степени что едва можно было терпеть. Казалось, время замедлило свой бег и превратилось в вязкую, тёплую жижу, облепившую тело. Даже напряжённый вдох давался с большим трудом, а воздух и вовсе стал напоминать вязкий кисель.

Вокруг машины мелькали причудливые, парящие в воздухе полупрозрачные сгустки, то ли какой-то жидкости, то ли горячего воздуха если такое вообще было возможно. Несколько секунд, которые понадобились Боливару чтобы полностью миновать переход, показались мне миниатюрной вечностью.

Синеватая сентябрьская ночь и очертания деревьев растворились глазах, уступая место блёклому свечению следующего мира. Всё это походило на киношный эффект, когда один кадр плавно перетекает в другой, и в какой-то момент времени на экране можно разобрать оба изображения, проступающих друг через друга. Свечение становилось всё более явственным, и сквозь него стремительно начинала просматриваться серая лента дороги, устремлённая в туманную дымку далеко впереди. Последние синеватые тени деревьев растворились за стеклом.

Уазик перестал подпрыгивать на колдобинах грунтовой дороги оставленного мира и зашуршал по асфальтовому полотну. В ушах раздался звук напоминавший встречный поток воздуха, и мы выкатилась в новый мир.

Всё это время я давил на педаль тормоза, и, как только все пространственные аномалии остались позади, Боливар стремительно сбавил скорость и остановился. Я наконец-то смог вдохнуть, чувствуя как всё тело сотрясается от нервного напряжения.

— Затащите меня обратно... — тяжело прохрипел Гарик.

— Тохан, помогай... — добавил Вован.

В четыре руки нам удалось втащить, до половины вывалившегося из окна Мезенцева обратно в салон. Всё ещё зажатый в руке пистолет несколько раз глухо ударился о дверцу и приборную доску. Сквозь шум в ушах всё ещё пробивался «Айрон Мейден» орущий на всю катушку. Я вырубил магнитолу, и, как следует проматерившись, выскочил из машины.

Перед глазами до сих пор стояли картины мелькающих фонарей меридиана. Перекошенные злобой рожи, торчащие из окон иномарки, тени деревьев и причудливые полупрозрачные пузыри. Я посмотрел взгляд на борт уазика, и увидел несколько пулевых отверстий.

— Твою мать! — вырвалось у меня. — Гарик, Вовка, вы как?! Никого не задело?

— Нет вроде, — отозвался Бабах из салона.

— Ну Мезенцев, ну молодец!

Я всплеснул руками. Адреналин и стресс сотрясали тело. Я сделал несколько бесполезных шагов вперёд-назад, пытаясь успокоить нервы и унять дрожь.

Хлопнула пассажирская дверца, и с противоположной стороны буханки показался Мезенцев. Ему было весело. Широкая добродушная улыбка играла на забрызганном грязью лице.

— Смешно тебе?!

— Ага, — согласно кивнул он. — Чего ты ругаешься?

— Гарик, в нас стреляли! У меня рядом с затылком пуля прошла! А если бы попала?

— Но не попала же.

Мезенцев продолжил улыбаться остановишь в метре от меня и доставая из внутреннего кармана куртки пачку сигарет.

— Что вообще на хрен произошло, чего они обозлились? Что ты спёр у них?

— Оружие, Тохан.

— Оружие?! За каким оно нам?

— А ты знаешь, что нас ждёт? — Ответил Мезенцев вопросом на вопрос, открывая пачку «Мальборо».

— Нет.

— Вот и я не знаю. Так что оружие лишним не будет, — он чиркнул колёсиком зажигалки и прикурил. — Это как с презервативом. Лучше, когда он есть и не нужен, чем нужен и его нет.

Я недоумённо смотрел на него. Мезенцев говорил так спокойно, словно это было само собой разумеющимся.

«Впрочем, — подумал я. — Если разобраться Гарик прав. Еда у нас есть, горючка тоже. Даже медикаменты какие-никакие... А оружие лишним не будет...»

Словно уловив ход моих мыслей Мезенцев выпустил вверх стойку сизого дыма, и подойдя похлопал по спине.

— Всё в порядке, Палыч. Ты молодец, рулил как заправский гонщик. Считай, что на права сдал.

— Шумахер! — долетело из открытой буханки.

Судя по весёлому тону, Вовка не разделял моего негодования. Может