Сквозь свинцовую вьюгу - Николай Пустынцев

Сегодня лейтенант направил в наблюдение трех разведчиков: сержанта Зозулю, Белыбердина и меня. Небо в тучах. Погода нелетная. Пожалуй, это и хорошо. А то опять прилетели бы проклятые «юнкерсы». Часам к одиннадцати дня добрались наконец до своих траншей. Они тянутся извилистой линией — по скату высотки. Ползком выдвигаемся вперед на «нейтралку». Отыскиваем воронку от фугасной бомбы. Здесь наш наблюдательный пункт. Сержант Зозуля в бинокль осматривает немецкие траншеи. До них не более трехсот метров. Местность открытая, кое-где пересеченная безлесными холмами.

Сидим час, другой. У немцев как будто все вымерло. Что за чертовщина! Но вот во втором часу дня вдали, под холмами, где проходит шоссейная дорога, заклубилась пыль. В бинокль отчетливо видны крытые грузовики. Мы насчитали до десятка машин. Видно, фашисты подбрасывали подкрепление на этот участок фронта. Зозуля дал знак подползти ближе. Но едва мы поднялись из воронки, как над головой стрекотнули пули. Целый рой. Вот незадача! Видимо, нас заметил автоматчик! Головы не дает поднять. Кое-как мы доползли до ближайшей воронки. Она маленькая, тесная. Согнулись в три погибели. Выстрелы стихли.

— В этой скорлупе долго не просидишь, — с досадой сказал сержант. — Давайте махнем вон туда, — показал он на большую воронку.

До нее было метров пятнадцать.

Сержант поднялся первым. Полусогнувшись, он кинулся вперед и был почти у цели, когда застрочил автоматчик. Сержант упал как подкошенный. Я и Белыбердин подползли к нему. Зозуля лежал ничком. Пуля угодила ему в ногу повыше колена. Разостлали плащ-палатку и положили на нее раненого. Поползли. Автоматчик не отставал и палил без передышки. Находился он от нас недалеко, в кустах, метрах в ста — ста пятидесяти. Над ухом разноголосо посвистывали пули. Ох и злы мы были тогда на него! Попадись бы в руки...

Наконец еще одно усилие — и мы у цели, в своих окопах. Раненого сдаем санитарам.

Мы охотимся за фашистами, фашисты — за нами. Крепко досаждают нам автоматчики.

Отправляюсь вести наблюдение за вражескими огневыми точками. Выполз я на бугорок — время было дневное, солнечное — и только успел засечь один пулемет (бил он справа из-за кустов), как вдруг над ухом тоненько взвизгнули пули и рядом фонтанчиком вздыбилась пыль. Очевидно, меня заметил автоматчик. Что делать? Сменить позицию? Как? Если подняться и бежать полусогнувшись, он меня наверняка срежет. Я поднял над головой саперную лопатку. Ее чуть не вырвало у меня из рук. В ней оказались две пробоины.

Неприятное положение — быть дичью. Жизнь моя висела на волоске. Малейшее неосторожное движение, и на мою родину пойдет похоронная. Что я не учел? В чем враг перехитрил меня?

«Попробую так», — решил я и стал осторожно перекатываться вниз, чтобы уйти из-под обстрела. Это мне удалось. Холм скрыл меня, и автоматчик отстал. А я засек еще две вражеские пулеметные точки.

Все эти дни у нас в роте только и разговору, что о Дмитрии Щапове. Соберутся ребята и обязательно о нем гутарят: «Молодчина! Крепко он фашиста стукнул!»

Дело было так. Послал Щапова командир роты в ночное наблюдение с заданием засечь по вспышкам выстрелов новые вражеские артиллерийские батареи. В сумерки он добрался до своих траншей, перемахнул через бруствер и пополз по «нейтралке».

Он решил как можно ближе подобраться к траншеям вражеского боевого охранения: оттуда лучше обзор.

Ночь выдалась звездная, без единой тучки. Щапов достиг ската одной высотки и здесь облюбовал место для наблюдательного пункта. Дмитрию посчастливилось: до полуночи он засек четыре новые артбатареи.

В полночь до слуха разведчика донесся какой-то стук из окопов противника. Щапов насторожился.

«Придется туда наведаться, — подумал он, — узнать, что за стукотню подняли фашисты».

Дмитрий так близко подполз к вражеским траншеям, что уже различал темные силуэты размеренно наклонявшихся и взмахивавших руками немцев.

«Обрабатывают дерево. Видимо, строят блиндаж», — догадался Щапов.

Чуть левее постройки виднелись темные купы кустов краснотала. У подножия их змеилась невидимая во мгле и кустах речушка. Щапов пополз обратно. Захотелось пить. Разведчик подполз к ручью. На темной маслянистой поверхности замерцало несколько звездочек. Щапов собрался уже приникнуть к воде, как вдруг справа в кустах послышался хруст валежника. Разведчик замер. Кто-то шел, раздвигая кусты. Сомнений быть не могло: фашист! Гулко зазвенело порожнее ведро. Вот и сам гитлеровец. До него десять — двенадцать шагов. Щапов пополз к нему, но выдал себя неосторожным движением. Фашист крикнул с перепугу и дал короткую очередь. Над ухом Дмитрия дзенькнули пули. Вскочив на ноги, он в два прыжка настиг гитлеровца и нанес ему прикладом удар в висок. Фашист рухнул на землю.

Отважный разведчик захватил у убитого солдатскую книжку, взял как трофей немецкий автомат и к рассвету благополучно вернулся в свои окопы.

* * *

Чувствуется приближение осени. На небе громоздятся сумрачные однообразно-серые тучи, похожие на шинельное сукно. Зарядил обложной дождь. Окрестности затянуло мутной туманной завесой. Мы принялись ставить палатки. В соседней роще нарубили березовых кольев, на колья натянули парусину. Монотонно щелкает о брезент дождь: тук-тук-тук.

Войска фронта сорвали все попытки немецкого командования подготовить и провести новое наступление на Москву, замкнуть вокруг советской столицы «малые клещи» через Калугу в дополнение к «большим клещам» через Сталинград. Продолжая ранее начатое наступление, наши подразделения в ходе ожесточенных, длительных боев прорвали оборону 9-й немецкой армии и выдвинулись к железной дороге Ржев — Вязьма, охватив с юга ржевскую группировку врага.

Дивизия наступает по реке Вытебеть. Отбивая непрерывно следовавшие одну за другой яростные контратаки 2-й танковой немецкой армии, она шаг за шагом продвигается вперед и ведет бой за деревню Озерна. Едва рассвело, как с наших позиций ударили тяжелые орудия. Началась артиллерийская подготовка. Земля застонала от разрывов. Серый пепельный дым, словно грязная вата, окутал и Озерну, и стоящую за ней темную громаду леса.

Ребята собрались на пригорке. Лица у всех радостные, возбужденные.

— Несладко сейчас фашистам, — говорит Ягодкин. — Огонек знатный! Артиллеристы поддают жару!

Подошел командир взвода младший лейтенант Волобуев.

— Вы понимаете, — сказал он, — как важно отобрать у немцев эту Озерну, а затем захватить лес. За этим лесом начинается равнина. Брянщина. Мы обеспечиваем выход танкам на оперативный простор.