Индюшка с бриллиантами (Сборник юмористических рассказов) - Христа Пелитев

— А ты обратила внимание, насколько по-разному мы воспринимаем одну и ту же мелодию, того же Гершвина? Этот стремительный взлет в начале пронизывает меня током! Чувствую, как дух покидает мое тело и парит в небесной синеве… При каждом синкопе я чувствую, как кровь пульсирует в висках и перехватывает дыхание… Кажется, что подлокотники кресла начинают жечь мне пальцы, во рту пересыхает от жажды. И нет жажды прекраснее, потому что это жажда слияния с мелодией, когда превращаешься в нежный лейтмотив необъятной партитуры бесконечности… А в это время ты остаешься абсолютно равнодушной к музыкальной феерии, преспокойно красишь ногти… Наносишь лак пласт за пластом, и рука даже не дрогнет. Твои музыкальные рецепторы недоразвиты, и ты, пожалуй, в состоянии смолить цыпленка, когда звучит ранний Моцарт!

Мои слова поражают ее точно в сердце. В свое время ее отец продал полтора декара виноградника, чтобы купить ей пианино. На этом пианино сегодня она может сыграть разве что «собачий вальс». А я обладаю врожденным музыкальным слухом… Камелия заглушает мои слова досадным жужжанием фена. Ничего, переживем. Мои барабанные перепонки вынесли вой двух стиральных машин, двух пылесосов и трех миксеров, не то, что какого-то фена!..

Послышался звук открываемой двери, и в передней зажглась лампочка.

Я занял обычное место у телевизора. Приглушил звук, потому что в соседней комнате дети готовят уроки. Вижу лучезарные лица на экране, но не понимаю, что послужило поводом для такого радостного настроения.

В гостиную входит Камелия. Не говоря ни слова, бросает на столик какой-то женский журнал, снимает с рук два кольца, часы, браслет и садится перед трюмо. Сейчас начнет мазать руки одним из многочисленных своих кремов. Но вместо этого она ударяется в плач. Я никогда не слышал, чтобы она так плакала. Нос и щеки у нее покраснели, веки опухли, плечи трясутся от рыданий. Меня охватило легкое беспокойство. Некоторые вдовы на похоронах ведут себя намного сдержаннее.

— Что случилось?

В ответ она заплакала еще горше, не скрывая слез. Из комнаты выбегают дети. Я приказываю им вернуться к себе, и когда дверь за ними закрывается, повторяю свой вопрос. Камелия на миг умолкает, пытается что-го сказать, но вновь принимается рыдать. Исполненный плохих предчувствий, жду, пока она успокоится. Самое главное, что все мы живы-здоровы.

— Скажи, наконец, что случилось?

— Я так разочарована… Чувствую себя обманутой, униженной, оскорбленной.

Слова ее прерываются всхлипываниями. От слез грим размазался, глаза покраснели, волосы растрепались. Что могло случиться? Наверное, снова какая-то неприятность на работе. Оказывается, ее подружки Николина и Татьяна вместо того, чтобы поддержать, сами напали на нее. Вот почему она чувствует себя обманутой, униженной и оскорбленной.

— Ответь же, — прошу тихим голосом. — Я хочу знать.

— Не приставай! — Она немного успокоилась, и лицо ее стало непроницаемым и решительным. — Есть вещи, которыми ни одна женщина не может и не обязана делиться с супругом.

Следовало ожидать и такой реакции. Значит, я не тот человек, с кем непременно нужно делиться. Она сказала мне это прямо. В сущности, что знаем мы друг о друге? Сколько раз за всю совместную жизнь делились тем, что нас волнует? Чью судьбу оплакивали в позднюю пору, чье счастье принесло и нам радость?

Идем ужинать. Дети с виноватым видом усаживаются на свои места, и младший спрашивает:

— Мама, почему ты плакала?

Камелия не отвечает. Ведет себя так, будто вовсе не слышала вопроса. Что же подумают дети? Что это я довел ее до слез?

— Мама плакала, — говорю я, — из-за вашей ужасной безалаберности. Возьмете книгу из книжного шкафа, потом не положите ее на место… Кроме того, ходите без шапок и простуживаетесь. Выбрасываете бутерброды в мусорные ведра, в то время как миллионы детей в мире голодают… Вот отчего плачет ваша мама!

Они переглядываются и усердно принимаются за еду.

Не буду ее больше расспрашивать. Это ниже моего достоинства. Раз она считает нормальным не делиться со мной — ее воля. И я не всем с ней делюсь… Но я не устраиваю дома сцен, и в этом существенная разница! Итак, униженная, оскорбленная и обманутая. Всю ночь я казнюсь тем, что на мне лежит вина за это недоверие с ее стороны. Слишком уж я расслабился и позволил себе плыть по течению, годами не интересовался ни ее работой, ни ее проблемами. Первое, о чем я спросил ее на следующее утро, было:

— Почему ты плакала вчера вечером? Кажется, и она плохо провела эту ночь. Под глазами у нее появились темные круги.

— Оставь меня в покое, — вяло ответила она. — Когда-нибудь поймешь. Сейчас я ничего не могу тебе сказать.

Теряюсь в догадках. Раз не может мне сказать, раз не желает поделиться, значит, в этой истории замешан мужчина. Перебираю в уме всех ее коллег. Ценев — эмоциональный эгоист, он не способен любить никого, кроме себя. Илиев похотлив, но осторожен. При наличии стольких лаборанток он никогда не позволит себе авантюру с замужней женщиной, при этом активисткой профкомитета… Васил Горанов? Да, о нем следовало вспомнить в первую очередь. Когда Камелия говорит с ним по телефону, она расцветает от счастья. Одной рукой держит трубку, а другой поправляет прическу… Если я нахожусь поблизости, она громко говорит на служебные темы, как бы желая подчеркнуть деловой характер беседы. Но иногда, когда мне приходится в это время быть в коридоре, я слышал, как она приглушенно смеялась и употребляла выражения вроде «надеру тебе уши» и «здорово же ты меня околпачил!» Так говорят только с близким человеком.

Этот Васил Горанов никогда не был мне симпатичен. Верно, он элегантный и воспитанный, но достаточно поговорить с ним минут десять, и станет ясно, что за внешним лоском кроется обыкновенный позер и болтун… Да, но все же для своих лет он хорошо выглядит, поддерживает форму, жизненный тонус, а я опустился, скис. Нужно как-то перестроиться…

Я купил себе пиджак спортивного типа, сшил на заказ новые брюки, обзавелся модными туфлями и начал употреблять одеколон «Деним». Убежден, что это произвело впечатление на Камелию. По утрам я бегаю в скверике вокруг церкви, делаю пятьдесят кругов, пятнадцать отжимов на траве, обильно потею при спортивной ходьбе по аллее. Возвращаюсь домой, принимаю холодный душ и сажусь пить чай. Камелия обходит меня сзади и опускает мне в чашку тонкий ломтик лимона. Я тут же хватаю ее руку и, глядя прямо в глаза, спрашиваю:

— Почему ты плакала две недели назад? Придав лицу выражение досады, она проводит длинными пальцами по моим волосам.

— Не скажу. Лучше забудь…

Нет, я этого так не забуду. Легко сказать: «Забудь». Как это она сказала? Обманутая, униженная, оскорбленная. Кем? И почему? А кто привез ее домой на машине восьмого марта? Горанов! Мать двух детей возвращается за полночь. Видите ли, у них была лотерея, нужно было дождаться выигрыша. Подумаешь, выигрыш — зеркало на пластмассовой подставке. Мало ли ей, что ли, зеркал дома, да плюс ко всему и эта ерунда. До чего наивным я был!

Несколько раз я пытался проследить за ней после работы. Выходит она всегда с Татьяной, причем, садятся они на одной и той же остановке, хоть и на различные автобусы. Говорят, говорят, говорят — то одна, то другая, то обе одновременно. Не знаю, о чем, но имею известные предположения. Надо будет побольше разузнать об этой ее подружке. Положительно ей известно, кем Камелия была обманута, унижена и оскорблена.

В день рождения ребенка покупаю огромный торт. Приглашаем друзей и близких. Весь вечер я веду наблюдение. Хочу проникнуть за маску каждого из них и понять, почему Камелия плакала месяц тому назад. Может, она плакала и перед кем-то из присутствующих. Все веселы, довольны. Говорят, какая это большая радость — ребенок. Самая большая на свете. Но если это величайшая радость, а у нас она двойная, почему же тогда хозяйка обманута, унижена и оскорблена?

Провожаю гостей в поздний час, а когда спустился по лестнице последний гость, задаю свой вопрос:

— Скажи, почему ты плакала месяц назад?

Она устало смотрит на меня. Неужели и вправду сегодня, в такой день, мне хочется вести мучительный разговор? Почему мы не предоставим времени залечить все раны?

Как меня раздражает эта неопределенность, как нервирует эта ее крокодильская броня! Почему бы мне не бросить все к черту и не переселиться жить на чердак! Посмотрим тогда, как время залечит ее раны. Не пройдет и недели, как она придет просить меня вернуться. Но я не вернусь, потому что… потому что не собираюсь никуда уходить! Потому что, в отличие от нее, я человек уравновешенный, отвечающий за свои поступки. Видите ли, она обманута, унижена, оскорблена.

Люблю ли я ее? Ревную? Нет. Во мне говорит задетое мужское самолюбие. Десятки людей делятся со мной своими горестями, только она молчит. И нервирует меня своим молчанием.