Забег на невидимые дистанции. Том 2 - Марьяна Куприянова

В автобусе он поднимал подлокотник и пропускал ее на место у окна, в столовой переставлял ее тарелки на свой поднос, если ему казалось, что она его не донесет, в классе выдвигал ее стул вместе со своим, брал ее куртку вместе со своей в гардеробе. Это было что-то необдуманное, машинальное, как привычка помогать кому-то, кем бы он ни был, просто потому, что он рядом слишком долго. Когда Сет вспоминал, что Ханна ему никто, хоть и находится в его компании постоянно, было уже поздно.

Поначалу девушка удивлялась мелким жестам внимания (для нее весьма значительным) и благодарила Сета, потом ей надоело, что он никогда не отвечает на ее благодарность, и она редуцировала ее до самодовольной улыбки знающей себе цену стервы.

Ханна упивалась тем, как все смотрят на них в такие моменты. Кажется, все складывалось, как надо, и школа верила, что теперь они вместе, включая ее драгоценных подруг. Мечта становилась явью, подчиняясь ее воле благодаря вовремя совершенным действиям. Шанс был предоставлен провидением, и Ханна воспользовалась.

Крошечные проявления заботы со стороны фиктивного бойфренда были столь же неожиданны, сколь и приятны. Она ожидала от Ридли сплошной агрессии, учитывая ее обещания слить компромат, но парень оказался гораздо спокойнее, если проводить с ним больше времени и не наглеть. Человек устает все время злиться. Даже на того, кто шантажирует его и заставляет делать неприятные вещи.

В глубине души Ханна Биллингсли надеялась, что у Сета зародится что-нибудь вроде стокгольмского синдрома. Пусть он хотя бы просто привыкнет к ней для начала. Увидит, что не такая уж она зловредная, какой кажется, а образ суки у нее скорее вынужденный, приобретенный, а не врожденный.

Но игра зашла слишком далеко. За полторы недели Ридли преодолел допустимые пределы терпения. Бесцеремонность Ханны, напротив, росла в обратной пропорциональности. Она была прирожденной манипуляторшей.

Множество раз, стоило ему распсиховаться или послать ее, девушка с ледяным спокойствием разглядывая маникюр, перечисляла последствия, которые не заставят себя ждать, если она обнародует информацию, с удовольствием приукрасив ее новыми подробностями.

Да, доказательств у нее нет, но кому какое дело? В школе это не имеет значения. Здесь не судебный процесс, и достаточно мелкого слуха. Причем чем более безумен он будет, тем проще в него поверит публика. Ее слово против его слова. И кого послушают? Учитывая, что Ханна обещала пойти сразу к школьному информатору, разбираться в правдивости никто не станет.

Алан Кейн являл собой центральную магистраль, через которую проходили все школьные новости и сплетни. Он знал все и обо всех, охотно поддерживая этот статус, и, к сожалению, сидел с Ниной за одним столом на фудкорте. Так что сразу после Кейна информация о загрузочных файлах на мобильнике Сета Ридли достигнет ушей Дженовезе. Она-то болтать никому не станет, а вот Алан… если верить Ханне, сначала выторгует сенсацию подороже, потом сам везде о ней раструбит, если не поместит в стенгазету.

Заголовок: «Новенький оказался сталкером». Полный пиздец.

Сет пытался вообразить реакцию Нины. Не получалось. Любая девушка, узнав, что кто-то скачал себе ее фото, скорее всего, смутится и начнет строить наивные теории, льстящие ее самооценке. Но что сделает Нина? Засмеется? Разозлится? Пропустит мимо ушей как нечто совершенно для нее незначительное? Невозможно дать четкого ответа. Зато отношение всех остальных учеников спрогнозировать несложно.

В глубине души Ридли все еще надеялся, что заставит Нину обратить на себя внимание, вызвать намек на чувство собственности, но все было тщетно. Тщетно в превосходной степени. Поэтому так важно предотвратить, чтобы кто-то узнал о фотографии. Которую он, конечно, давно удалил. Но идти на поводке у Ханны он больше не мог.

Сета посещала безумная мысль использовать невыгодное положение как повод заговорить с Ниной. Написать ей в Сети, рассказать обо всей ситуации в надежде, что она отдаст ему должное за честность. И как-нибудь во всем разобраться. Вместе. Это могло разоружить Ханну и помочь ему выйти сухим из воды. Но Ридли так и не решился. Не сумел подобрать слов.

После конфликта в раздевалке Дженовезе ожидаемо не контактировала с ним. Возможно, он задел ее сильнее, чем следовало. Но почему-то в злопамятность Нины верилось слабо. Она не таила обиды. Дело было в другом.

Изображая, будто встречается с Ханной, Ридли по-прежнему старался выведать о Нине что-нибудь еще. Смешно, что при этом появлялось ощущение, словно он изменяет, интересуясь другой, хотя со стороны, пожалуй, примерно так и выглядело.

Никто не мог рассказать ему сверх того, что проистекало из личных наблюдений или уже изведанных слухов. Никто не знал Нину так хорошо, как Отто. И наверное, еще Йорскиллсон. Но общаться с ними, тем более о девчонке, не входило в его планы и в целом казалось сюрреалистичной веткой развития событий.

Информация, которой Сет располагал на данный момент, с одной стороны, вызывала тихое, будоражащее восхищение, с другой – вынуждала засунуть свои эмоции, какими бы они ни были, поглубже.

Стоило поберечь девчонку от своего влияния. Сет слишком хорошо себя знал. Она заслуживает лучшего.

И в то же время…

Он не сразу себе признался, но, кажется, в нем наклевывалось желание начать следить за Ниной вне школы. Пугающая мысль, даже для него дикая. Наверняка во внеучебное время она еще более раскованная и интересная. К тому же, любопытно разведать об их с Отто деятельности, которая не составляет секрета для всей старшей школы, но говорят об этом неохотно, особенно с новичками.

Завидуют, – понял Сет. Он и сам немного завидовал тем, кто умел найти развлечения в таком скучном городе, как Мидлбери.

Перед сном он думал, как можно привлечь внимание девушки, которая в упор тебя не видит. И всегда натыкался на что-то такое, что с Ниной бы точно не сработало.

Например, тайно дарить цветы. Допустим, раз в неделю заказывать анонимную доставку на ее имя. Домой, а можно и в школу. Чтобы лично видеть ее лицо при вручении. Но этот вариант был полной хренью по многим причинам.

Во-первых, Сет бы сам разрушил интригу, не сумев совладать с эмоциями. Во-вторых, от подобных жестов несло каким-то мафиозно-джентльменским вайбом, абсолютно ему не свойственным. В-третьих, он даже не знал ее любимые цветы. А если честно, то не был уверен, что Нина вообще их любит. Вполне возможно, с бо́льшим успехом ее обрадуют мотки медной проволоки, хот-доги или книги по физике.

Представить Нину с букетом в руках было так же до нелепого уморительно, как и примерять на нее