Опасное знание - Боб Альман

— Иди сюда, — сказал я ей. — Тебе совершенно незачем стоять там и прятать от нас свое красивое лицо.

Ульрика ничего не ответила. Ленивым движением тела она повернулась к окну и, облокотившись о мраморный подоконник, стала смотреть на улицу. Передо мной был весь ее профиль. Порой, когда у меня бывало плохое настроение, в ее облике мне тоже вдруг удавалось разглядеть грушевидные формы. В такие минуты мне казалось, что ее тело состоит из двух половинок груши. Одна половинка перевернута и, образуя плечи и грудь, постепенно опускается к талии. Другая половинка образует нижнюю часть тела. При этом я пытался заглянуть в будущее и спрашивал себя: «Неужели она будет похожа на старика Бринкмана, когда станет постарше?» Ведь это несправедливо: у нее такой удивительно узкий таз, и вся ее фигура поражает изяществом… Но когда я по-настоящему злился на нее, мне начинало казаться, что вся она — это мешок груш, и в свое оправдание я мог лишь сказать, что здесь для меня самый надежный способ сделать карьеру на юридическом факультете. Этот старый испытанный способ дает, как в сказке, принцессу и полцарства в придачу…

— Пошел снег, — сказала Ульрика.

Потом она пододвинула кресло и села рядом со мной. Проходя мимо моего кресла, она слегка потрепала меня по волосам.

— Что мы будем делать сегодня вечером? — спросила она.

— Посмотрим, — ответил я. — Торопиться нам некуда.

Я сделал глубокую затяжку и выпустил дым прямо ей в лицо.

— Это тебе за маленького дядю, — шепнул я.

— Скверный мальчишка! — сказала она и надула губки.

В этот миг я почувствовал, как меня охватывает желание.

Дядя Филип и тетя Эллен по-прежнему сидели на софе и были целиком поглощены беседой. Речь шла о Манфреде Лундберге.

— Бедняжка Анна-Лиза, — говорила тетя. — Для нее это такой неожиданный удар!

— Едва ли неожиданный, — возразил старик. — Все знали, что у Манфреда плохое сердце.

— Скажите, пожалуйста, дядя Филип, — спросил я почти вкрадчиво, — кто будет вести семинар по гражданскому праву вместо Манфреда Лундберга?

— Наверное, Эрик Берггрен, — ответил он. — Но насколько мне известно, семинарские занятия начнутся лишь через несколько дней.

Пока мы пили кофе, разговор как-то не клеился. За окном быстро сгущались сумерки. Поднялся ветер, и снег неистово хлестал по оконным стеклам. Тетя Эллен зажгла настольную лампу.

— Хотела бы я знать, кто теперь проведет ревизию в благотворительном обществе «Бернелиус»? — вдруг сказала она. — Ведь Манфред умер…

С годами тетя Эллен все больше увлекалась общественной деятельностью. После члена городского муниципалитета госпожи Линдстрем-Лундстрем она являлась самой активной участницей всевозможных обществ и организаций во всем городе. Она была членом правления общества «Швеция-Франция», общества Красного Креста и женского клуба партии хэйре. Правда, она ничего не понимала ни в политике, ни в медицине, а ее французский язык оставлял желать много лучшего. Кроме того, уже в течение многих лет она была бессменным секретарем благотворительного общества «Андреас Бернелиус», в котором пост председателя занимала Эбба Линдстрем-Лундстрем.

— Тебе надо обсудить этот вопрос с госпожой Линдман-Лундман, — сказал дядя Филип.

— Линдстрем-Лундстрем, — поправила его тетя. — Но у нее столько дел! Она взяла на себя слишком много обязанностей.

— Не у нее одной есть обязанности! — проворчал старик.

Разговор, естественно, прервался. Секунду я наслаждался наступившей тишиной. Потом сам же ее и нарушил.

— А кто такой этот Бернелиус? — спросил я, делая вид, что меня это страшно интересует.

— Андреас Бернелиус жил в XVIII веке в Уппсале, и был большим знатоком права, — ответил мне старик. — Его брат был возведен в дворянское достоинство, а так как он сам был обойден королевской милостью и его дочь вышла замуж за простого торговца, то с горя он завещал свое состояние (надо сказать, немалое по тем временам) благотворительному обществу для оказания помощи незамужним дочерям профессоров права недворянского происхождения. Поскольку незамужними у нас, слава богу, остается не так уж много дочерей, то с годами в распоряжении общества оказались довольно значительные средства.

— Так, значит, Манфред Лундберг был ревизором того благотворительного общества? — спросил я.

— Именно так, — ответил старик. — А секретарь факультета Хильдинг Улин — кассир.

— Да, я немного знаком с ним, — сказал я.

— Ревизия была просто необходима, — заметила тетя Эллен. — Этот Улин — весьма подозрительная личность. Я слышала, что он замешан во всякого рода неблаговидных делах.

Она поджала губы, и вид у нее был черезвычайно озабоченный. Подобная мимика была чревата для ее внешности самыми опасными последствиями, ибо старость уже давным-давно стала для нее свершившимся фактом.

— Полагаю, что всей этой бесценной информацией тебя снабдила госпожа Линдквист-Лундквист? — спросил неугомонный старик.

— Линдстрем-Лундстрем, — упрямо поправила его тетя. А потом сразу перешла в контрнаступление. — Это ни для кого не секрет, — сказала она. — И меня удивляет, что ты об этом ничего не слышал. Ведь ничто теперь тебя так не интересует, как тайны, ставшие всеобщим достоянием.

Несколько секунд в комнате было совсем тихо; только снег стучал в окна.

— Хильдинг ведет совершенно беспорядочный образ жизни, — продолжала тетя. — Он живет в большой вилле в Кобу и тратит гораздо больше, чем зарабатывает. Я нисколько не удивлюсь, если в один прекрасный день вдруг разразится скандал. Ведь он разъезжает в роскошных машинах!

— В общем, ничего нет удивительного в том, что иногда он не прочь пошалить. Но отсюда вовсе не следует, что он нечестный человек. Ведь Хильдинг — такой приятный малый! Ты уже забыла тот великолепный обед, который он устроил в ноябре? И теперь я с нетерпением жду субботнюю вечеринку.

Старик чмокнул губами и стряхнул пепел с сигары.

— Думаю, что после трагедии с Манфредом никакой вечеринки не будет, — заявила тетя.

— Возможно, он и приятный малый, и к тому же устраивает великолепные обеды, но отсюда вовсе не следует, что он честный человек, — сказала Ульрика дерзко.

— Этого я тоже не утверждаю, — ответил старик. — Но если я правильно информирован, он получил в наследство довольно круглую сумму.

— Он бросает деньги на ветер, — возмущалась тетя Эллен.

— Незадолго до рождества у него была какая-то история с Мэртой Хофстедтер, — вдруг вспомнила Ульрика.

Услышав это, старик сразу оживился. Он всем телом подался вперед и изумленно воззрился на свою дочь. Казалось, глаза его сейчас выскочат из орбит.

— Да что ты говоришь! — воскликнул он. — Что же ты раньше молчала? Я ничего об этом не знал. Хильдинг и Мэрта!

— Но это уже дело прошлое, — возразила Ульрика. — Во всяком случае, насколько мне известно. Теперь у нее, кажется, Грэнберг. Он филолог.

— Что ты говоришь! — снова повторил старик.

Мэрта Хофстедтер пользовалась репутацией достаточно легкомысленной женщины. О ней рассказывали