Грюнвальдский бой, или Славяне и немцы. Исторический роман-хроника - Гавриил Александрович Хрущов-Сокольников

Кейстут дал знать об этом сыну и, собрав свою дружину, кинулся на Вильню. Ягайло, не ожидавший такого быстрого нападения, вместе со своей матерью Июлиа- нией попал в плен[12]. Вильня была взята. Повесив ненавистного Войдылу, Кейстут провозгласил себя великим князем и, взяв с Ягайлы слово и клятву никогда не восставать против него, дал ему в удел Витебск и Крево.

Июлиания и её дочь Мария, вдова Войдылы, сумели снова восстановить племянника против дяди. Пользуясь его отсутствием, Ягайло бросился на Вильню, захватил её и провозгласил себя великим князем. Рыцари, для которых всякое междоусобие в Литве было отрадою, пришли ему на помощь. Кейстут с Витовтом спешили уже на помощь своей столице.

Витовт, великий князь Литвы, Руси и Жамойтии

Не решаясь на бой с Кейстутом, Ягайло выслал для мирных переговоров своего брата Скиргайлу, ручаясь в неприкосновенности особ Кейстута и Витовта. Витовт, ещё убеждённый в дружбе к нему Ягайлы, убедил отца согласиться съехаться с родственником. Но тут оба они были захвачены в плен, а войскам было приказано их именем разойтись по домам! Кейстут был заключён в подземелье Кревского замка и через пять дней был найден задушенным в своей тюрьме. Многие обвиняли в его смерти Ягайлу, но он, как мы увидим после, сумел оправдаться в этом тяжком обвинении как перед своей невестой Ядвигой, так даже и перед самим Витовтом.

В первое время, Витовт, узнав о жестокой смерти отца, воспылал гневом и стал упрекать и проклинать Ягайлу. Ягайло рассердился и отправил его в тот же Кревский замок.

Долго он томился в заточении. Напрасно знатнейшие бояре, жена Витовта и сам великий магистр по имени Еленаже умоляли Ягайло возвратить свободу своему двоюродному брату, — он был неумолим, а Витовт был спасён и освобождён, только благодаря энергии своей жены Анны, и, переодетый в женское платье, бежал из тюрьмы прямо к мужу своей сестры Дануты, Мазовецкому князю Янышу[13].

Скоро (в 1382 г.) он перебрался в Пруссию к меченосцам и был прекрасно принят новым великим магистром Конрадом Цельнером фон Розенштейном. Великий магистр не отказал в просимой помощи и, снабдив Витовта деньгами, провиантом и оружием, отдал под его начальство весьма сильный отряд кнехтов орденских войск и направил его в Жмудское княжество.

Чтобы показать, как двоедушно действовали рыцари в сношениях с литовскими князьями, довольно вспомнить, что ранее, помогая Ягайле в борьбе с Витовтом, они заключили с Ягайлой договор, по которому он обязался уступить рыцарям всё Жмудское княжество от реки Ду- биссы, не начинать ни с кем войны без согласия рыцарей и обязывался в течение 4-х лет принять христианскую веру!

Теперь же рыцари, пользуясь положением Витовта, заставили его принять крещёние по католическому обряду, которое и было совершено над ним в 1383 году. Действия новоокрещённого князя в Жмуди были весьма успешны, и Ягайло, видя, что ему не совладать с народным любимцем, сыном Кейстута, вошёл с ним в мирные переговоры и так сумел подействовать на благородную душу Витовта, что тот согласился на мир и удовольствовался уделом: Гродно, Брестом и ещё несколькими городами.

В этом поступке сказалось всё великодушие знаменитого Витовта; имея в руках средства отомстить за смерть отца и сесть на престол великокняжеский, он удовольствовался небольшим уделом.

Братья снова зажили мирно, и Витовт, склоняясь на убеждения княгини Июлиании, перешёл в православие и получил при этом имя Александра. Для Витовта вера была делом политики, а он тогда сильно нуждался в своих новых подданных, по большей части православных.

В это время поляки, наскучив вечным соперничеством князей Мазовецких с потомками покойного Луи Анжуйского, славного короля Польши и Венгрии, признали своей королевой и властительницей дочь его Ядвигу, едва достигнувшую в это время 14-летнего возраста[14].

На этой избраннице сошлись как «велико−», так и «малополяне», оставалось только подыскать ей подходящего супруга.

Одним из главных претендентов был австрийский эрцгерцог Вильгельм, обручённый с Ядвигой ещё в младенчестве, когда не было и помышления, что она может занять польский престол.

Принятая чрезвычайно торжественно и коронованная в Кракове, Ядвига по сердечной склонности желала закрепить свой брак с австрийским эрц-герцогом, но польские магнаты восстали против этого, не желая видеть на троне австрийца. Они предложили ей в мужья литовского великого князя Ягайлу, который своими постоянными нападениями на Малую Польшу поставил их в крайне критическое положение[15].

Молва рисовала Ягайлу диким, страшным варваром, безобразным собою, со зверскими инстинктами — немудрено, что молодая королева с ужасом отвергла такого жениха. Начались долгие и упорные переговоры, и наконец упорство молодой красавицы было сломлено: она решилась принести себя в жертву за отечество и приняла руку Ягайлы. Это было в 1387 году. Ягайло и Витовт жили вполне дружественно, и Ягайло, принимая престол Польши, само собою разумеется, должен был передать великое княжение литовское Витовту. Но тут-то и сказалась или беспечность натуры сына Ольгерда, или же влияние польских панов, очень недолюбливавших Витовта, — Ягайло назначил великим князем Литвы не Витовта, а своего брата Скиргайлу!

Витовт и этот удар выдержал великодушно, удалился в свой любимый Луцк и там ждал, что будет. В это время к нему явился, возвращаясь из татарского плена, сын великого князя московского Дмитрия, Василий Дмитриевич; он дружественно встретил его и обручил со своей дочерью Софией-Анастасией. Скиргайло воспользовался этим обстоятельством и донёс Ягайле, что Витовт заводит переговоры с Москвой[16].

Ягайло вытребовал Витовта в Люблин и заставил его целовать крест на верность Скиргайле как великому князю Литвы. Ясно было, что ему не доверяли, его боялись, Скиргайло шёл ещё далее; не довольствуясь тем, что он разослал в заточение и казнил многих близких к Витовту людей, он отправил и его самого под строгий присмотр в Крево. Отчаяние овладело Витовтом — он ясно видел, что ему грозит участь его отца, и он решился разрешить спор оружием; «лучше умереть один раз, чем умирать ежедневно», говорил он оставшимся ему верными боярам и,