Золотой идол викингов - Людмила Львовна Горелик

на зиму – репу они всю зиму, до самой весны ели: ее и парили, и варили, и так, сырую ели с квасом – вкусно.

Остальные братья тоже не бездельничали: кто на гумно овес молотить пошел, кто рожь высушенную и обмолоченную в мешки ссыпал и укладывал их в риге, кто горшки глиняные обжигал на продажу, а что не продадим, себе пригодится… Мало ли дел в доме? Бабы одни не со всем управиться могут.

«Надо все сейчас переделать – может, скоро опять катать пойдем, если ушкуйники плату хорошую предложат», – сказал Вячко.

Сам он набрал мелких товаров, что братья раньше наготовили, в суму переметную, да и отправился как раз к ушкуйникам: и свое продать, и у них прикупить – нужное, если будет.

Вернулся Вячко к обеду, довольный. Продал почти все, что брал, да и купил кое-что.

Суму, опять полную, начал разгружать.

Пока братья, их жены и дети разглядывали и обсуждали покупки, Вячко молчал: гвалт и без того стоял в доме.

Когда же все разложили и примерили, настало время о деле поговорить.

– О волоченье речь не зашла вовсе, – сказал он братьям, отвечая на невысказанный вопрос. – Не с кем было пока говорить. И Синеус, и Ляпа, и Васька от болезни свалились. С вечера всех троих жар охватил, утром еще хуже. Зелейника Кутю привели с ночи еще, наварил он зелья, да зелье не помогло. Баню истопили – никакого толку. За ведуном сейчас послали. Может, волхв, дядька Ядрей, поможет.

– За самим Ядреем послали? – переспросил Ярополк.

А Добрыня зубами поцыкал.

– Да, видно, плохи впрямь дела…

– Так что нет начальника пока у ушкуйников. Никто на себя не берет, ждут, пока эти поправятся или в нижний мир уйдут, – заключил Вячко.

Братья понимающе кивали. С Синеусом, Ляпой и Васькой, атаманами ватажников, шутки плохи. Никто не решится их функции присвоить, пока они живы. Это правильно.

К вечеру в Свинечске стало известно, что двое из ранее заболевших умерли, да и другие ватажники заболели.

К дому Вячковых пришел Остромысл, один из наиболее уважаемых членов ватаги. В прошлый приезд он подружился с Вячко.

– Вячко, помоги… – сказал он. – Ты нам друг, всегда другом был, мы знаем. А тут такое дело – в нижний мир провожать придется нам своих товарищей. Надо как следует проводить. Они ведь всю свою жизнь в речных да морских походах провели. В ладье бы надо.

Заручившись согласием, Остромысл не спешил уходить. Видно было, что ему сильно не по себе.

Вячко пригласил его к столу. Его жена принесла пиво, квас, соленые грибы и ковригу свежеиспеченного хлеба.

– В нижнюю страну отправятся двое? – спросил Вячко. – Синеус жив?

– Да, – ответил Остромысл. – Двое. Еще больные есть, несколько человек заболели. Синеус пока жив. Хотя, знаешь, Вячко, это из-за Синеуса все и произошло.

Вячко вопросительно поднял брови.

– Почему ты так думаешь?

– Волхв ваш, Ядрей, сказал, что сильное колдовство на нас. Он провел все обряды, однако колдовство такое сильное, что обряды не действуют. – Остромысл помолчал, поднял высоко голову, поднес кубок с медом к губам, но, не отхлебнув, со стуком поставил его опять на стол.

Через некоторое время он продолжил в сильном волнении, жестикулируя.

– Этим летом мы ходили в поход на Югорию, до крайней земли дошли. Давно собирались – думали, нет ли там драгоценностей, россыпей золотых. По большой реке плыли. Как Волга, такая широкая река. Сумрачная только очень. И пришли к самому краю света – где все кончается. Деревья там низенькие, как трава, а земля даже летом промерзшая… Но люди живут! Тоже низкорослые, но крепкие. Они называли себя вогулы. Приняли они нас поначалу хорошо. Показали все, не скрывались от нас. Поклонялись они Золотой Бабе.

– Золотой Бабе? – вскинул брови Вячко.