Золотой идол викингов - Людмила Львовна Горелик

Остромысл хотел отправить с ними и Золотую Бабу, но другие ватажники не дали: Золотая Баба не одному только Синеусу принадлежала, а всей ватаге. Все вместе ее у вогулов отбивали, были и погибшие, и раненые среди них тогда. Вещь дорогая, можно продать.

Засыпать курган над ладьей пришлось уже за пределами городища, на самом его краю, среди редко стоящих сосен.

Несмотря на заступничество Вячко, горожане не согласились хоронить ушкуйников там же, где насыпали курганы своим умершим. Боялись заразы. К этому времени болезнь поразила уже многих ушкуйников. Ни зелья, ни ворожба не помогали.

Прошло еще два дня. Ладьи ушкуйские возле пристани стояли без дела: никто их не смолил, не подкрашивал, не суетился вокруг них. Неизвестна была судьба их хозяев. Рядом с погибшими атаманами насыпали еще один курган – там похоронили без ладьи, без больших почестей еще пятерых ушкуйников.

Насыпавшие курган предчувствовали и свою близкую смерть. Вскоре поползли слухи, что жар начался также у некоторых жителей Свинечска, причем у тех, кто успел пообщаться с ушкуйниками.

В семье Вячковых пока не болели, надеялись на лучшее.

С утра женщины заварили укрепляющие лекарственные травы: полынь, тимьян, девясил.

– Это не значит, что мы боимся, – пояснил Вячко. – Нам необходимо укрепить свои силы. Чем больше у нас сил, тем лучше. Ушкуи сейчас волочь не придется, да ведь и дома много работы. И к свадьбе Медведя надо готовиться, теперь уже ничего не помешает.

Медведь давно ждал этих слов. Конечно, откладывать свадьбу нет причины. Нужно немедленно встретиться с Сиггурд, спросить ее, когда лучше прийти официальным сватам – Вячко, конечно, пойдет, и не один! Самых уважаемых людей позовем. С Фари предварительно уже договорено – он не должен отказать. Пусть назначит время, когда можно к нему прийти с официальным предложением.

При подходе к дому Фари он почувствовал раздражающий запах смол.

Волхв Ядрей с помощниками жег волшебные травы и смолы, обносил жертвенник вокруг дома.

«Что такое? – встревожился Медведь. – Волхвов звали только в крайне тяжелых случаях. Но, возможно, ввиду слухов о новой болезни Фари решил обезопасить свой дом, оградить его от выпавших городищу испытаний?!»

Сизый туман поднимался в воздух от курящихся благовоний, Ядрей в самой яркой из своих одежд, в островерхой звездчатой шапке воздевал руки к небу, обращался к богам, выкрикивал слова молений, пел…

Медведь остановился поодаль: действу нельзя было мешать.

Процессия молящихся три раза обошла вокруг дома. Принесли связанного жертвенного кабана, обагрили его кровью землю перед входом, налили крови в серебряную чашу, понесли в дом. Значит, в доме есть больной, который должен испить из этой чаши.

«Только бы не Сиггурд!» – думал Медведь.

Сердце его ныло от страха и неизвестности. Стоял, уткнувшись взглядом в глухую бревенчатую стену, и думал, что же произошло.

В стенах домов викингов не было окон, только в крыше имелась дыра, служившая и дымоходом.

Когда волхвы ушли, Медведь подошел ко входу.

Предупрежденная кем-то Сиггурд выбежала навстречу. Глаза ее были заплаканы.

– Отец заболел! – выдохнула она. – Совсем плох. Да и маме сегодня плохо. Может, помогут волхвы, на них вся надежда.

Она согласилась пройти с ним до реки. Слова о сватовстве сейчас были невозможны. Сиггурд даже не догадалась, зачем он пришел. Все ее мысли были в доме, с отцом и матерью.

– Какая ужасная болезнь! – сказала она. – Не надо было отцу принимать Остромысла, это после его посещения началось…

– К вам Остромысл приходил? – быстро спросил Медведь. – Давно?

– Третьего дня. Тогда только атаманов ушкуйских похоронили. Он отцу Бабу Золотую принес. Сказал, что это Синеус жадный был, дорожил почему-то этой Бабой. А теперь они дешево продадут. И предложил за триста дирхемов. В десять раз цену снизили! Отец обрадовался и купил, конечно. А заболел он вчера… И мама за ним. Зелье не помогает. В бане тоже парили – без толку. Вот, может, дядька Ядрей