История германского народа с древности и до Меровингов - Карл Лампрехт

иссякали, то по крайней мере величайшие герои – молодой Зигфрид, Албуин, король лангобардов, – выковывали сами для себя свои мечи.

Существует другая, более человеческая вариация воспоминания о крупной смене периодов, чем та, которую создала поэзия древних. Социальный пессимизм последних усматривал в смене периодов нечто вроде наступления всевозможных бедствий; со времени наступления железного века в мире воцарилась война. Лукреций связывает даже введение металлов с страшной революцией стихий: жар громадных лесных пожаров накалил землю, растопил приносящие проклятие металлы, которые и поднялись тогда на поверхность. Напротив, германский мир, бедный социальным опытом, но уверенный в будущности нации и жаждущий воинских подвигов, радовался умножению прекрасного оружия, усилению мужественной силы и облагораживанью борьбы.

Напротив, каменный век, предшествовавший употреблению железа, был печальным веком; так можно заключить из описания Тацитом современных ему финнов, народа, еще не знакомого с употреблением металлов. Они необычайно дики, грязны и бедны: у них нет оружия, нет лошадей, нет жилья; травы питают их, шкуры одевают, низменная почва укрывает их; для защиты они употребляют только стрелы, которые, за неимением железа, отделывают острыми костями. Одно и то же пастбище кормит одинаково мужчин и женщин; вместе идут они на добычу, которую и делят поровну между собою. Дети не знают другого убежища от диких зверей и бури, кроме чащи кустарников. Туда же заходят и возмужалые люди, здесь укрываются и старцы. Тем не менее они свое существование признают более счастливым, чем если бы им пришлось изнывать от земледельческого труда, трудиться подолгу, вести в страхе и надеждах торговлю; по отсутствию потребностей они, вне зависимости от людей, не боятся богов и наслаждаются высшим благом: не иметь никаких желаний.

Если мы отбросим в этом описании сентиментальный тон Тацита, мы получим верную картину того состояния, в котором позднейшие кельты и германцы находились в Средней Европе в седую старину. Из этого состояния вышла прежде всего Южная Германия, а всего раньше, вероятно, альпийские области, достигшие уже задолго до начала достоверной истории высшей культуры.

Уже в каменный период мы находим здесь более благоприятные условия, которые лучше всего можно себе выяснить при изучении свайных построек Швейцарии. В хижинах, выстроенных на расстоянии 40–90 миль на озере, жил народ, колена которого делились по всем вероятиям на хозяйственные общины. То были сильные охотники и рыбаки; но им также не были безызвестны и скотоводство, земледелие и торговля. Из животных находим у них собаку, корову, овцу, козу, а вскоре также свинью, что составляет уже признак более совершенной оседлости. Найдены даже были остатки лошадиных костей, хотя остается загадкой, для какой надобности могла тогда пригодиться лошадь. Земледелие сводилось, по всем вероятиям, к случайной обработке отдельных полос земли, тогда не существовало еще даже самого примитивного полеводства. На девственной почве сеяли семена юга, а также домашние виды: трех сортов пшеницу, двух сортов овес и просо, лен и горох, быть может, и мак. В конце периода озерных жилищ ведется торговля янтарем; по всем вероятиям, в торговом обращении находились и многочисленные куски нефрита и камня, сходного с нефритом (Jadeit), ближайшее, ныне известное местонахождение которых находится в Шлезвиге; выделываемые из них орудия составляли от 5 до 8 процентов всей домашней утвари, сделанной из камня.

Эти успехи знаменуют, впрочем, тоже смену периодов. Свайные постройки расширяются, они выдвигаются дальше в озеро; в Западной Швейцарии стараются уже устраивать стоянки на твердой земле. Прежнее грубое гончарное искусство принимает лучшие формы; кажется, что и земледелие усовершенствуется. Но прежде всего появляется теперь медь, хотя этот полезный металл еще редко употребляется; сначала его обрабатывают молотком, позднее куют и выливают. Проложен путь к переходу к металлическому периоду.

Одновременно с началом медного века, которое можно наблюдать в такой же форме и в Венгрии, входит в употребление бронза. Этот период в полном его расцвете можно проследить по находкам, сделанным в Гальштате. В удельном поместье, Зальце (Salzkammergut), глубоко в лощине у подножья камня Торштейна[13] лежит маленькое озеро. В доисторические времена берега этого озера были ареной деятельности населения, которое привлечено было сюда открытием соляных копей и завязало весьма оживленную вывозную торговлю. Стало быть, здесь обстоятельства сложились необыкновенно счастливо, но, если даже оставить их в стороне, эти находки производят впечатление культуры, имеющей весьма мало общего с культурой гомеровских героев. Орудия обыкновенно сделаны из бронзы, весьма немногие – из камня, а некоторые – уже из железа. В оружиях для нападения также еще предпочитается бронза, которая в позднейшие времена быстро заменяется железом. В оборонительных оружиях, а также в украшениях господствует еще бронза; в конце века на 400 пряжек из бронзы приходится одна из железа, найдены были также прекрасные остатки бронзовых шлемов.

Впрочем, население давно уже поднялось над уровнем первых потребностей примитивной культуры, оно вело уже довольно роскошную жизнь, в обиходе его находились все металлы, кроме серебра, выделанные меха, материи из овечьей шерсти десяти различных образцов, частью с вытканными каймами, наконец, множество металлических украшений, браслеты, пряжки для одежды, бляхи, украшения для поясов – все это указывало на самую утонченную изысканность. Роскошь указывает на расцвет искусства, хотя еще и варварского. Рядом с орнаментикой, в которой простейшие, линейные формы переходили уже к более сложным, обращает на себя внимание пластика бронзовых пластинок, рельефы которых, часто довольно обширные, покрывали стенки ведроподобных сосудов и изображали большею частью сцены из народной жизни, сборы на войну или охоту, процессии и сражения. Тут мы имеем дело с той же склонностью художественно воспроизводить обыденную жизнь, которую позднее находим в галло-романском искусстве: уже это одно дает повод предполагать о принадлежности народа гальштатской культуры к племени кельтов.

Ко времени же более усиленного развития обработки железа колония при Гальштатском озере, кажется, несколько отстала; для нового периода, как и для всего железного века, типическими во всяком случае должны быть признаны не рудники на Восточных Альпах, а скорее рудники в западной части Альп. Сюда относится именно военная колония La Tène, остатки которой найдены в семи километрах от Невшателя, при Нейнбургском озере. По этим остаткам мы имеем возможность обозреть ход развития уже до исторических времен. Конечно, они рисуют лишь одностороннюю военную культуру. Но именно в оружейном мастерстве яснее и быстрее всего совершился переход от бронзоваго материала к железному; тут-то именно и возможно проследить, как железные оружия сначала приготовляли по образцу бронзовых, пока, наконец, ознакомились с кузнечным искусством. В местах нахождения железа последнее стало приобретать собственную форму и ценность. В период наивысшего развития мы находим в Латене настоящую культуру железного века: бронза встречается еще в украшениях и на орудиях защиты, на