Зима не вечна - Виктор Сапов

Донским правительством и немцами шли непростые переговоры. А пока германские солдаты и офицеры прогуливались по улицам города, не нарушая, впрочем, покоя его жителей. Зато посетителей протестантской кирхи в начале Большого проспекта прибавилось. Да и в ресторанах «доблестных германских офицеров» обслуживали так, словно не было трёх лет кровопролитной войны с ними.

Вновь собралась Городская Дума, оживилась торговля, открылись банки. Горожане приходили в себя от «прелестей» большевицкой власти. Область Войска Донского была лишь крохотным островком в море беззакония, и все понимали, что о возвращении полноценной мирной жизни можно будет думать лишь при полной победе над Советами.

Но Верины и Тепловы были счастливы собраться вместе после всего ими пережитого, и наслаждались каждым мгновением своего скромного застолья.

Пете в походе стукнуло семнадцать. Раньше он отчаянно стремился повзрослеть, но после всего, что с ним случилось – смертельного риска, боёв, ранения, зрелища крови и смертей – он был счастлив побыть немного дома, за книжкой, и вернуться на денёк в гимназическое детство. Поэтому он скромно помалкивал, пока Павел Александрович непрерывно держал речь, и украдкой посматривал на Ксению. Ему нужно прожить ещё один год до совершеннолетия, и тогда они поженятся. Так они тайно условились с ней в станице Мечётинской, где квартировала Добровольческая армия после похода.

Георгий был в курсе. Но он настоял, чтобы Ксения вернулась к учёбе и к помощи матери по хозяйству. В сёстрах милосердия недостатка не было. Армия пополнилась также опытными, закалёнными бойцами из отряда Дроздовского, и казаками. Все – и бойцы, и командование – жаждали вновь повторить поход на Кубань, и взять реванш у красных. Выступление было запланировано на июнь.

– Следующий тост я предлагаю поднять за нашу молодёжь! – заявил Павел Александрович, вставая. – Я много повидал её в лишениях похода. Про них нельзя сказать словами поэта: «Богатыри –не вы». Как раз они, молодые, показали себя настоящими русскими богатырями или, если угодно, рыцарями без страха и упрёка. Смело бросались они в атаку на многократно сильного врага, обнаруживали присутствие духа в безнадёжных, казалось бы, ситуациях, стойко переносили страдания от ран. Нет такого подвига, которого они не совершили бы в походе. Некоторые даже, – тут Павел Александрович улыбнулся и покосился на Петра, – удостоились прикосновения Чуда Божьего.

– Папа, я предлагаю помянуть павших, – серьёзно ответил Георгий.

– Да, да…и пали многие, а могли бы ещё жить и жить. Сколько одних твоих однокурсников полегло?

– Только под Кореновской – двадцать, папа.

– Двадцать юношей… Царствие небесное героям!

Выпили не чокаясь. Помолчали. Получилось, что начали за здравие, а кончили за упокой. Наталья Ивановна вновь всколыхнулась чувствами за сына, которого вновь обрела и так не хотела потерять.

– Петя, а ты слышал, что атаман Краснов постановил всем юношам непризывного возраста, оказавшимся в войсках, возвратиться к учёбе?

– Это нас не касается, мама. Мы – Добровольческая Армия, атаману Краснову не подчиняемся. Мы его союзники, и только.

– О господи! И здесь согласья нет!

– Наталья Ивановна, вы бы видели, что творится в Новочеркасске! В штабе полковника Дроздовского – очередь из добровольцев. Молодёжи очень много. Есть и помладше Петра. Сущие младенцы. А он в пяти боях участвовал, ранение имеет, уже считается ветераном, – возразил Георгий.

– Трудные времена рождают сильных людей, – подытожил Павел Александрович. – Ваш сын, Наталья Ивановна, на моих глазах вырос в сильного человека. Другим ему уже не быть. Гордитесь им…

Пётр покраснел, а Наталья Ивановна глубоко вздохнула. Она гордилась. Но материнское чувство привязанности просто так не заглушить.

– … к тому же война скоро закончится, ещё несколько усилий – и всё. Всем способным нужно сейчас быть в строю.

– И поэтому вы решили меня оставить дома? – не выдержала Ксения. Её лицо выражало обиду и возмущение.

Петя посмотрел на неё безумно любящими глазами. Слова сами предательски сорвались с языка.

– Ксения, ну кто-то же должен оставаться дома и ждать. И молиться. Помните, и у спартанцев жёны, они провожали своих воинов и трепетно ждали их. «Со щитом или на щите!»

Георгий не выдержал и прыснул смехом. Павел Александрович, Елена Семёновна и Наталья Ивановна с любопытством посмотрели на детей. По выступившему густому румянцу Петра и Ксении они начали догадываться…

– Жены…спартанцев… Ну и дела!

Павел Александрович лишь развёл руками. Чтобы сгладить неловкость момента он вновь плеснул себе анисовой, поднял рюмку и заключил:

– Ну что же, мы все стали свидетелями того, что никакая лютая зима не вечна! За ней обязательно приходит весна. Какой бы мрак не наступил, он не навечно. Будет свет! И эта весна, тысяча девятьсот восемнадцатого года – она, простите за банальность… Да! Она светла и прекрасна! Как молодость! Она прекрасна! За молодых!

Пётр и Ксения поняли, что тайна их раскрыта. Но оттого лишь сильнее забились их сердца. Петя нашёл под столом тонкую ладонь своей Прекрасной дамы и легонько взял в свою. Война, походы, бои – всё это отодвинулось для него на второй план. Мир подёрнулся дымкой, за которой он увидел храм, Святые лики, и Её в белом подвенечном наряде, и Отца Афанасия, совершающего таинство венчания. А она, что видела она? Должно быть его, живого и невредимого, возвращающегося с войны, и то, как она обнимает его и прижимается к его груди, украшенной крестами.

Кто знает, о чём она думала, стоя у окна, когда Тепловы с ними наконец распрощались и уходили, спускаясь по лестнице, растворяясь в майской ночи? Но Любовь, Вера и Надежда незримо были с ней в эту ночь.

А Пётр, вернувшись домой, в свою квартиру на Пушкинской, второпях оставленную захватившим её чекистом, достал, наконец, заветную тетрадку. Сел на свою кровать, хранившую его детские мечты о приключениях, и карандашом вывел наболевшее:

Закончен поход, оттрубили горнисты

Отбой, и солдаты покинули строй.

С зажившею раной и совестью чистой -

Как сладко, как горько вернуться домой!

Вдохнуть полной грудью пред самым порогом,

Несильно калитку толкнуть пред собой.

Предстать перед мамой. Предстать перед Богом.

Как сладко, как горько вернуться домой!

Гостинцев принесть, иль с пустыми руками,

Но в сердце держать глубочайший настрой.

Живым или мёртвым. В смиреньи и славе

Как горько, как сладко вернуться домой!

Конец.

Примечания

1

Ул.Верхне-Луговая – сейчас ул. Гусева (Сергей Иванович Гусев, наст. имя Яков Давидович Драбкин – видный ростовский большевик, революционер-подпольщик).

2

ДонЧК – Донская чрезвычайная комиссия, образовалась 28 марта 1918 года. Помещалась на улице Скобелевской, 154.