Прекрасная голубая смерть - Чарльз Финч

Что, собственно, навело его на эти мысли? Свеча…

Без десяти минут восемь он сел в свой экипаж. Грэхем выбежал из дома, чтобы перехватить его, и вручил ему только что доставленную записку. Она была от Мак-Коннелла.

Только один аптекарь в Лондоне продает bella indigo. На Ричард-стрит. Субъект по имени Джеремия Джонс.

Ленокс обдумал это известие, положил записку в карман и велел кучеру трогаться.

Утро было ясным, солнечным, но холодным, и снег все еще хрустел под ногами прохожих. Он подъехал к дому Барнарда в самом начале девятого и приветливо поздоровался с экономкой, хотя приветливость эта ничего ему не принесла.

В вестибюле оказался молодой человек, видимо, только-только окончивший университет — или еще не окончивший. На нем были очки, а волосы он носил чуть длиннее, чем большинство его ровесников. Но одет он был элегантно, в голубой утренний костюм с гвоздикой в петлице, и, несомненно, чувствовал себя здесь как дома.

— Как поживаете? — сказал молодой человек.

— Прекрасно, благодарю вас.

— Я Клод, гощу здесь у моего дяди, знаете ли.

— Счастлив познакомиться с вами, Клод. Я Чарльз Ленокс.

Они обменялись рукопожатием.

— Для меня это немыслимо ранний час, — сказал Клод.

— Уже больше восьми, — заметил Ленокс.

— Мне нравится это ваше «уже», будто восемь — час очень поздний.

— Для меня, должен признаться, он не ранний.

— А для меня чертовски ранний.

— Вы моложе.

— И пусть так остается навсегда. Однако мне надо повидать кое-кого по делу. Рад был познакомиться! — И юноша сбежал по ступенькам крыльца на улицу.

— Как и я, — сказал Ленокс и последовал за нетерпеливой экономкой в утреннюю столовую, примыкавшую к обеденному залу. Это была небольшая восьмиугольная, выходившая на задний сад комната, с круглым столом посередине, за которым сидел Джордж Барнард с почти пустой чашкой чая у локтя и разглядывал бледно-голубую орхидею.

— Садитесь, Чарльз, — сказал он, не взглянув на Ленокса.

— Благодарю вас, — сказал Ленокс.

— Красивый цветок, как вы думаете?

— Прекрасный.

— Я намерен подарить его супруге лорда Рассела нынче вечером.

— Вы обедаете у премьер-министра?

— Да, — сказал Барнард, посмотрел на него и улыбнулся. — Однако завтракаю со столь же дорогим другом.

Странные слова! Барнард вернулся к созерцанию своего цветка. На столе стоял заварочный чайник, и Ленокс, не дождавшись приглашения, сам налил себе чашку.

Окно, у которого они сидели, выходило в небольшой сад на клумбы и рабатки с цветами, не столь фантастически необычными, как барнардовские орхидеи, но тем не менее чудесными, и Ленокс созерцал их, ожидая, пока хозяин дома сочтет нужным заговорить. Момент этот наконец настал после того, как подали яичницу с беконом и Ленокс съел значительную ее часть.

— Я заручился другим человеком, — сказал Барнард, начиная разговор.

— Да?

— Вместо Дженкинса.

У Ленокса упало сердце.

— Почему? — спросил он.

— Некомпетентен. Его заменит Итедер. Дженкинс настаивал, что это было убийство. Вздор, сказал я ему. Девчонку, вероятно, бросил жених. Заурядный случай.

— Это было убийство, Джордж.

Барнард помолчал и посмотрел ему прямо в лицо.

— Я не согласен.

— Вы не чувствуете никакой ответственности за эту девушку?

— Конечно, чувствую. Но я думаю, что ваши факты неверны. Вы же всего лишь дилетант, Чарльз.

— Правда, — сказал Ленокс.

— А Итедер склоняется к моей трактовке случившегося.

— Итедер! — вздохнул Ленокс.

— Мне требуются простые факты, Чарльз, и я не думаю, что они есть у вас. Со всем уважением. Заручаетесь свидетельством мужа Тото, этого неудачника. Никакие присяжные не поверят пьянице. А Итедер превосходный человек. У Джейн нет причин тревожиться. Скажите ей, что дело будет раскрыто. Или, пожалуй, лучше я сам к ней заеду.

— Нет, я скажу ей.

— Как угодно.

Ленокс встал.

— Тем не менее, Джордж, вы не станете возражать, если я проверю кое-какие мои предположения?

— Отнюдь. Но затем мы увидим, к каким выводам придет Ярд.

— Разумеется.

— Вкусно поели?

Ленокс допил чай.

— Восхитительно, как всегда, — сказал он.

Они проследовали в вестибюль, и там он увидел знакомое лицо.

— Мистер Ленокс, сэр, как поживаете?

— Прекрасно, инспектор Итедер. — Это был сержант собственной персоной. — Хотя случившееся очень меня мучает. Мы должны сделать для нее все, что в наших силах.

— Да-да, отлично сказано, мистер Ленокс.

— Так вы с ним знакомы? — спросил Барнард. Ленокс кивнул. — Послушайте, — продолжал Барнард, обращаясь к Итедеру, — вы разберетесь без лишних экивоков, так? Не сомневаюсь, вы некомпетентны, как и все остальные, верно?

— Нет, сэр, — сказал Итедер. Он покосился на Ленокса с некоторым опасением.

— Тут сомнений нет. Но с этим делом вы воздержитесь от обычной своей глупости, хорошо?

— Да, сэр. Оно в надежных руках, сэр. Можете на меня положиться. — Он криво улыбнулся.

Барнард обернулся к Леноксу.

— Надеюсь увидеть вас на балу на следующей неделе.

— Разумеется.

Этот бал Барнард давал ежегодно. Из всех зимних балов он был наиболее известным, и хотя в разгар сезона по несколько балов устраивалось в один и тот же вечер, никто не осмеливался дать бал в день его бала.

— Ну, так до свидания, — сказал Барнард. Еще не договорив, он сосредоточился исключительно на орхидее, и Ленокс остался наедине с инспектором Скотланд-Ярда.

Итедер был крупным мужчиной с черными кустистыми бровями и грубыми чертами розоватого лица. Он надевал полную форму, куда бы ни шел, и шлем наползал ему на глаза. Он словно бы непрерывно покручивал черную дубинку за кожаную петлю, исключая те моменты, когда использовал ее по другому назначению — чаще всего, когда прибегал к ней в общении с низшими сословиями, как он их именовал. Лондонской полиции только-только сравнялось тридцать пять лет. Сэр Роберт Пиль создал первую Столичную полицию в 1829 году, когда Ленокс был еще мальчишкой, и в результате тех, кто поступал в нее, называли либо «пильщиками», либо «бобби». Права ее были еще новыми и неясными, и Итедер представлял обе ее стороны, хорошую и дурную: большие возможности наведения общественного порядка и риск злоупотреблений властью при его наведении.

Итедер поступил в полицию, едва уволившись из армии, и предпочел стать патрульным — обходить улицы по ночам, отбивая не только шаг, но еще и многое другое в соответствии с разными смыслами этого глагола. Быстрая череда отставок и смертей в стенах Ярда обеспечила ему повышение за предел его способностей, а усердие помогло подняться даже еще выше. Теперь он входил в полдюжины наиболее видных детективов в полиции, а также в число наименее наделенных природным талантом и интуицией среди равных ему по рангу.

Леноксу не имело смысла убеждать себя, будто Итедер ему не неприятен.

Сноб по отношению к стоящим ниже него и приторный подхалим по отношению к вышестоящим, если только они не оказывались у него во власти, а уж тогда лжеуважение сменялось полной беспощадностью. И все же, думал Ленокс, ему не позавидуешь, когда он сталкивается с таким человеком, как Барнард. Это мерзкое принижение в каждом слове! Он виновато порадовался, что сам он может позволить себе — в буквальном смысле слова — не считаться с таким человеком, как Барнард. Будь Итедер хоть чуточку поумнее… Но, подумал он, будь пожелания лошадьми, так нищие скакали бы галопом.

Экономка принесла Леноксу его шляпу и пальто. Надевая их, он сказал Итедеру на прощание:

— Если мне дозволено сообщить вам неоспоримый факт, инспектор, так девушка была убита.

— На мой взгляд, это смахивает на сугубо личное предположение, мистер Ленокс.

— Отнюдь, инспектор. Всего хорошего.

И он вышел за тяжелые двери, пытаясь вообразить способ, который позволит ему раскрыть убийство Пру Смит без доступа к кому-либо из подозреваемых, поскольку он знал, что, вероятнее всего, переступил порог этого дома как профессионал в последний раз, пока дело будет продолжаться.

Глава 9

Лондон в разгар зимнего дня не сулил Леноксу особых удовольствий. В воздухе висел дым, от которого его глаза слезились, а на тротуарах слишком много прохожих соперничали из-за узкой дорожки, очищенной от снега, засыпавшего плиты. Тем не менее, сегодня он был исполнен большей решимости, чем накануне вечером. Отчасти благодаря тому, что к делу был привлечен Итедер.

Себе Ленокс на этот день поставил только одну задачу — во всяком случае, пока Грэхем не сообщит о том, что ему удалось узнать, — попробовать, не удастся ли ему выследить bella indigo, убивший молодую горничную. А пока, покончив с массой мелких утренних дел, он шел в направлении Парламента, чтобы разделить второй завтрак со своим старшим братом Эдмундом.