Опасное предприятие - Александр Задорожный

Временами от усталости он впадал в забытье. И тогда в его сознании ясно, во всех мельчайших подробностях вставала одна и та же картина: мощный взрыв, потрясший безжизненную, ледяную пустоту космоса и холодные, мерцающие звезды. В кроваво-оранжевых завихрениях пламени, ярких огненных протуберанцах эпицентра взрыва — огромный межгалактический корабль с разломанным надвое сигарообразным корпусом. Через миг на месте катастрофы то, что еще совсем недавно было живым обособленным миром, несшимся в пространстве, распалось и превратилось под действием страшной температуры в пульсирующее газовое облако, состоявшее из пыли и обломков. А в небольшом одноместном звездолете, стремительно удалявшемся из сектора, где произошел взрыв, за приборами управления сидит он, Дэвид Шайр, тогда еще не старый человек в полном расцвете сил и энергии.

Да, тогда он правильно поступил. Впоследствии он никогда, ни на секунду не жалел о случившемся.

Глупо было оставаться на обреченном звездолете;

Шайр всегда все делал правильно. Даже тогда, когда послал на костер того человека. Кажется, его звали… Нет, имя уже стерлось из памяти. Презренный. Он решил перейти дорогу ему, человеку, монополизировавшему и поставившему на современную деловую основу саму идею искусства врачевания на этой планете, да еще исхитрился сделать это так, что доверчивые местные жители так ничего и не поняли. А подданные лорда Эфа, на чьей территории находится город Вээс, с восторгом приняли новую религию, отцом и основателем которой он стал.

Нет, его не терзали обывательские угрызения совести за то, что он послал тогда на смерть того человека. Так избавлялись от своих конкурентов и неугодных компаньонов многие деловые люди, прилетевшие на Лектор в поисках наживы. А теперь настала и его очередь.

«Интересно, — подумал Отшельник, — что испытывал тот человек в день своей казни? Неужели мне придется узнать это на собственной шкуре?». Да, похоже, что теперь он погиб и ему не выбраться из этой западни.

Вот он один в этом каменном полутемном сыром мешке, вздрагивает при каждом шорохе, в страхе ждет приближения своего смертного часа. Того мига, когда железная решетка поднимется и за ним придут, чтобы отвести на эшафот. Он даже не знал, что лучше — остаться здесь навсегда, заживо погребенным в этом подземелье в компании мертвецов и крыс, или взойти на костер. Нет! Только не костер! Лучше уж медленная смерть здесь, когда каждая клеточка твоего сознания борется, цепляясь за жизнь. Только не жаркое пламя, которое превратит его, Дэвида Шайра, в горстку пепла.

Эта страшная мысль пронизывала сознание Отшельника, словно холодное острие кинжала. Он не хотел умирать. Теперь, когда, преодолев столько трудностей и препятствий на своем пути, он наконец достиг того, к чему стремился всю свою жизнь. Богатство и власть. Эти два понятия были неразделимы для него, ибо одно вытекало из другого. Вчера у него было все — слава и могущество на этой отсталой, раздираемой противоречиями планете. Власть, которая даже и не снилась этим кичливым и напыщенным лордам. Но фортуна — эта капризная и своенравная дама — словно в насмешку над ним швырнула его на эту гнилую солому, в это вонючее подземелье.

Неужели его покровитель лорд Эф не вытащит его отсюда? В самом начале заточения он был просто убежден, что его заключение продлится день, от силы два, но чем больше времени проходило, тем слабее становилась его уверенность.

При воспоминании о лорде Эфе, хозяине земель, на которых располагался космодром и город Вээс, растрескавшиеся губы Отшельника исказила кривая усмешка. Он вспомнил, каким жалким и потерянным был этот надменный и неприступный сеньор, когда впервые пришел к нему. Отшельник вылечил этого старого развратника специальными наркотическими антибиотиками, чье производство и употребление запретили в Межгалактическом Союзе более десяти лет назад. Но теперь старый лорд и дня не мог обойтись без этих маленьких белых шариков, доставлявших ему столько наслаждения. Отшельник. постоянно снабжал лорда Эфа требуемым количеством препарата, а взамен получал полную свободу для своей деятельности во владениях лорда и за их пределами.

И вот в одночасье он лишился всего своего богатства, а скоро лишится и жизни. Теперь ему осталось лишь вздрагивать от страха при каждом шорохе и новом звуке, раздававшемся в подземелье. Он боялся шагов надзирателя, так как каждый раз, когда этот человек входил в подземелье, Отшельник думал, что это пришли за ним и сейчас его поведут на эшафот. И в этот момент, когда его чуткий, до предела обостренный слух уловил шаги нескольких человек, спускавшихся вниз, все сжалось внутри от мрачного предчувствия.

Отшельник увидел, как осветилась светом факелов небольшая площадка перед входом в подземелье, как поднялась железная решетка и внутрь зашли три человека.

Папаша Абсолом — палач и надзиратель — сразу же бросился к жаровне и стал раздувать красноватые угли, чтобы в подземелье стало немного потеплей и его уважаемые спутники не замерзли за время пребывания там.

Другого Отшельник тоже хорошо знал. Хьюго Адрофт — капитан личной охраны лорда Рэма, человек, который неделю тому назад схватил его и в сопровождении десяти воинов доставил сюда, в замок.

Третьего он никогда не видел и отдал бы все на свете, чтобы никогда его не встречать. Это был монах ордена братства «Искатели истины», одетый в черную рясу, широкими складками ниспадавшую до самых подошв его сандалий. Голову монаха и его лицо скрывал капюшон, а на груди был вышит круг, в котором рука держала песочные часы. И этот рисунок показался Отшельнику в тот момент символичным.

Дэвиду Шайру стало все ясно. Это пришли за ним, и жить ему остались считанные часы.

— Этот человек и есть тот колдун, которого должны казнить, — глухо произнес капитан, указывая монаху на Отшельника. — Готовьтесь, мы пришли за вами, — добавил Хьюго, обращаясь к заключенному.

От сковавшего его ужаса узник не мог вымолвить ни слова. Язык отказывался повиноваться. Он только вытянул вперед свободную руку, как будто пытаясь защититься ею от невидимого врага.

— По незыблемым законам нашей земли каждый приговоренный к смерти имеет право на две вещи, — с торжественностью в голосе продолжил капитан Адрофт, исповедаться, дабы очищенная молитвой и покаянием душа могла омыться в воде священной реки Санред и уйти по Мосту теней в Долину вечного сна, куда рано или поздно суждено отправиться всем нам. И второе: мы исполним твое последнее желание, если оно у тебя есть.

— У меня есть единственное желание, — дрожащим голосом произнес Отшельник, — это никогда не видеть ваших мерзких рож.

— А я что говорил! — вскричал палач. — Эти заключенные — самый что ни на есть неблагодарный народ. Да ты пойми, дурень, что о таком можно только мечтать! Тебя приведут на главную площадь города, всю разукрашенную флагами и гирляндами из живых цветов. В твою честь будут бить барабаны и трубить трубы. И ты будешь главным действующим лицом на этой церемонии! Самые знатные люди будут смотреть, как твоя душа отправится в Долину вечного сна. А помост! Я выбрал лучшие доски для твоего помоста! Ни единого сучка, ни единой выщербинки. Я сам лично выбирал их для тебя. Жаль даже, что они сгорят вместе с тобой.

— Идите вы все к дьяволу, — с равнодушием в голосе смирившегося со своей судьбой человека сказал Отшельник.

— Приступайте, святой отец, — промолвил капитан, но тут же осекся.

Прямо в лоб ему смотрело черное дуло бластера, который держал в своей руке преподобный.

— Подними вверх руки да отойди к стене так, чтобы твои ладони были все время у меня на виду, сын мой, — сказал монах.

По тону монаха капитан понял, что, сделай он что-нибудь, не так, выстрел последует незамедлительно. Бормоча проклятия, Хьюго Адрофт отошел к противоположной стене, высоко подняв руки.

— А ты, надзиратель, живо освободи заключенного и запомни, что все мое терпение переместилось в указательный палец, лежащий на курке этой дьявольской штучки.

До смерти напуганный таким неожиданным поворотом событий, папаша Абсолом со всей прытью, на которую был способен, бросился выполнять приказание монаха. От страха он даже стал лучше слышать и уже не переспрашивал: «А?! Что вы сказали?!». Он только с опаской поглядывал злобными бусинками своих маленьких глазок на дуло бластера, нацеленное ему прямо в голову, когда, кряхтя, отстегивал гремящей связкой ключей кандалы с запястья Отшельника. В этот момент надзиратель был сам похож на большую перепуганную крысу.

— А теперь становись рядом с капитаном! — приказал монах, когда тот закончил возиться с кандалами.

Отшельник не мог прийти в себя от изумления. Ведь смерть только что коснулась его своим могильным дыханием и вдруг обошла стороной. Ему не верилось, что он спасен. Отшельник никак не мог понять: почему?