Месть пожирает звезды - Владислав Выставной

Это оказался коньяк.

– Ее зовут Агнесса, – поведал друзьям Роджер, – Это все, что я знаю о нет. И я даже не уверен, что это – ее настоящее имя. И еще этот чертов желтый флаг. С бубенчиками, ха-ха… Циркачи! Ха-ха-ха! Они думают, что могут вот так смеяться над нами, вывешивая этот флаг! Мол, мы тут – ау! Твари…

Коньяк уже отказывался литься в глотку.

– После высадки основных сил на этой проклятой Гуаяне она пропала вместе со своим флагом. Представляете – он больше нигде не появлялся. И неизвестно – появится еще вообще или нет… Это был один, один шанс из миллиона – разыскать ее… А я упустил его…

Роджер, мрачнее тучи, сидя на полу, раскачивался из стороны в сторону, словно игрушечный болванчик, какой был у него в детстве. Друзья смеялись со своей фотографии, что-то кричали ему, но он не слушал. Наконец, когда голоса стали слишком уж сильно звенеть у него в ушах, он отмахнулся.

– Да, да, ребята, – сказал он. – Я уже понял. Мне с ней не по пути. И еще… Я должен… Я должен отомстить за вас, ребята. Я буду искать ее по всем планетам – и лишать ее друзей. Так же, как она лишила меня вас… А если еще раз ее встречу – то убью и ее. Если смогу…

Роджер криво усмехнулся.

– А сейчас – давайте пить, друзья! – заплетающимся языком воскликнул он.

И, как подрубленный, свалился на ковер.

Роджер был в новеньком капитанском мундире с огромными золотыми погонами и эполетами. Голову сдавливала лихо загнутая фуражка с широким козырьком и здоровенным витым семиглавым грифом Директории над ним. Так одеваться в разведке было приняло только в двух случаях: первой речи в офицерском клубе и на собственных похоронах, укрывшись государственным флагом. Конечно же, если соображения секретности не требовали тайной кремации и развеяния пепла по ветру.

К этому докладу Роджер готовился тщательно. Ни малейшего налета формальности он себе не позволил, хотя, по сути, доклад этот считался всеми лишь прелюдией к банкету.

Он твердым шагом вошел в небольшой, но людный, ярко освещенный зал, щелкнул каблуками и эффектно отдал честь. Раздались сдержанные аплодисменты, под которые Роджер и проследовал к маленькой трибуне – все с тем же грифом на лицевой стенке.

Он обвел взглядом собрание. Знал он здесь далеко не всех. В разведке вообще было принято знать только равных по званию, а также непосредственное начальство и непосредственных своих подчиненных. Так что все эти щегольски одетые люди в штатском – скорее всего – в звании майора.

– Господа, – заговорил Роджер. – Я хочу поблагодарить командование за присвоение мне высокого звания капитана оперативной разведки. Это очень серьезное звание, и я надеюсь оправдать оказанное мне доверие…

Зал одобрительно зашумел.

– Поэтому, – продолжил Роджер, – Я бы хотел внести посильный вклад в наше общее дело борьбы с сепаратизмом и расширения границ Директории.

Перед Роджером лежала толстая папка с материалами доклада, но он не пользовался записями. Слишком четко он представлял себе задуманное – в красках, подробностях, деталях.

Потому, что это был не просто список важный предложений и сценариев возможных спецопераций.

Это был план мести. Жестокой и изощренной. Мести за погибших друзей. И за то, что могло показаться мелким, постыдным и несопоставимым с серьезными целями работы его конторы, за то в чем Роджер не желал признаваться себе самому.

Мести за отвергнутую любовь.

На него смотрели десятки глаз – немного иронично, снисходительно, даже дружелюбно. Хоть Роджер знал цену этим взглядам: не было во всех мирах более обманчивых и лживых взглядов. Ведь сущность и смысл жизни этих людей построены на обмане, подлости и предательстве. Просто такая работа.

Но ему, Роджеру, предстоит теперь стать самым циничным и жестоким из всех этих людей. Потому им движет не желание карьерного роста, не деньги и не наслаждение собственной властью и безнаказанностью.

Та сила, что поведет его, не зависит от его собственных мелких желаний и уж тем более – ничего больше не значащих целей какой-то абстрактной Директории.

Месть выше этих частностей.

– Господа, – заговорил Роджер, – в своей речи я должен был оценить собственную роль в нашей совместной работе и предложить варианты приложения собственных сил в рамках существующей концепции деятельности оперативной разведки.

За то недолгое время, что мне довелось служить в этом особом армейском цеху, у меня возник ряд мыслей, которые могут показаться присутствующим, как минимум, странными, а, возможно, и дерзкими. Но поскольку, я, возможно, первый и последний раз выступаю перед элитой разведслужб Директории, мне показалось, что я не имею права молчать. И я выскажу все свои накопленные мысли…

В зале, где царил легкий веселый шумок, наступила гробовая тишина. Разведчики с удивлением и настороженностью уставились на докладчика, что только что пообещал им надерзить перед фуршетом.

– Итак… – Роджер внезапно осип, и быстро откашлялся. – Я сразу хочу со всей ответственностью заявить, что наша оперативная разведка давным-давно топчется на месте. Чем мы занимаемся? Мы сидим в штабах и терпеливо ждем сигналов от резидентов, что также пригрели свои задницы на теплых и сытых планетах. Ждем, пока яблоко, что уже налилось соком и созрело, само упадет на землю. А что нам мешает подойти и двинуть по стволу крепким сапогом? Чтобы яблоки посыпались сразу – и не одно, а столько, сколько мы сможем унести…

По залу пошел легкий шумок. Это было понятно: Роджер говорил весьма крамольные вещи. Ведь Железный Капрал дал недвусмысленную установку на осторожное, постепенное накопление сил Директории, пока та не окрепнет настолько, чтобы начать диктовать собственные условия развитым и сильным мирам, придя, наконец, на смену старой Конфедерации. Если здесь присутствовали агенты контрразведки, то Роджера, несомненно, в эту же секунду взяли в разработку. Он понимал, на какой риск идет, и осторожно рассчитывал на поддержку тех, кто робко высказывал уже близкие мысли. Надо только успеть договорить до конца. Чтобы не было никаких двусмысленностей в толковании его слов…

– Я поясню свою мысль, – твердо сказал Роджер, – Сепаратисты, отступая под натиском Директории, кочуют с планеты на планету. Они перетаскивают вместе с собой остатки сил захваченных нами миров, а, значит, крепнут. И не только людьми и техникой, но и ненавистью к Директории…

Глаза Роджера сверкнули.

– Ненависть – это страшная сила. Она заставляет без страха бросаться на врага, но она же часто лишает критического отношения к реальности. Если мы и дальше будем двигаться наработанным и привычным путем, то, рано или поздно, наступим на собственные грабли… Итак, что же я предлагаю? Есть целый ряд довольно богатых миров, которые формально все еще входят в Конфедерацию, а, значит, находятся под ее защитой. Директория пока не желает полномасштабной войны с Конфедерацией. И это понятно: нам есть смысл копить ресурсы для единого удара. Удара наверняка. В этом мудрость доктрины Железного Капрала, и она не может быть подвергнута ни малейшему сомнению…

Роджер осмотрел присутствующих. У некоторых монстров разведывательной работы от дерзости докладчика поотваливались челюсти. Тоже мне – оперативники!

– Но почему бы на этих сытых, жирных мирах не появиться пресловутым сепаратистам? Почему бы им, этим спокойным и самодовольным мирам не захотеть самостоятельности? Это было бы вполне логично! Ведь богатой и сильной планете нет нужды выслушивать руководящие наставления полуживого правительства Конфедерации, кормить его и отстегивать в объединенный бюджет триллионы кредитов! Вы понимаете, к чему я клоню?..

Разведчики пораженно переглядывались. Большинство из них прекрасно, с полуслова поняли мысль этого нахального новоиспеченного капитана.

– Да, да, – кивнул Роджер, – именно это я и имею в виду. Кому, как не разведке, стоит подтолкнуть эти планеты к мысли об отсоединении от Конфедерации, о создании ничего не стоящих военных блоков, а главное – подготовке веского повода для прихода миротворцев? То есть – доблестных сил Директории! Представляете, насколько можно ускорить усиление нашей экономической и военной мощи, если мы в полной мере используем потенциал оперативно-разведывательных технологий и перейдем от созерцания к активным действиям?!

В зале поднялся невообразимый шум. Слышались возгласы – удивленные, злые, насмешливые, восторженные. Кто-то истерически хохотал, а кто-то – угрожал трибуналом.

Услышав про трибунал, Роджер улыбнулся. После своего собственного расстрела он считал себя, если не бессмертным, то уж, во всяком случае, человеком, которому плевать на все внешние, исходящие от людей угрозы. Он был выше других. Он имел больше прав.

Потому что его окрыляло предвкушение мести.

– Что касается деталей моей концепции, или, если угодно, новой разведывательно-диверсионной доктрины, то она изложена в этой папке. Я понимаю, что всего лишь капитан, и даже не уверен, останусь ли капитаном после сегодняшнего банкета в честь моего назначения. Но я высказал все, что думаю, и уверен: в нашем ведомстве достаточно светлых голов, чтобы довести мою идею до реального воплощения. Я же готов лично идти в самое пекло. Во имя оперативной разведки, во имя Директории, во имя Железного Капрала! У меня все, спасибо…