Брачный аферист - Ольга Лаврова

- Я их на пальто берегла. Мне трудно мой размер подобрать, поэтому я в магазин заходила через день и деньги всегда при себе... Я не помню точно числа, но перед маем он пришел и попросил и еще сказал: "Ты не беспокойся, завтра-послезавтра получу перевод и верну". Я сбегала в конторку и вынесла ему.

- Значит, где вы их взяли?

- У себя в сумке, в конторке,

- То есть в помещении кассы?

- Да, там, где я нахожусь непосредственно.

- А передали ему?..

- На улице, мы на улице разговаривали.

- А обвиняемый входил в конторку?

- Нет. У меня так: когда заходишь на лестницу, мне уже видно, кто. Мое окошко открыто все время, потому что комнатка маленькая и душно. Он мне махнул: дескать, выйди на минутку, ну, я и вышла.

- А прежде внутри бывал?

- Нет, мы после работы встречались.

- Гражданин Ладжун, вы подтверждаете или отрицаете эти показания?

- Да.

- Что значит "да"?

- Подтверждаю.

- На допросе вы говорили, что Горностаева давала вам деньги государственные и допускала в помещение кассы. Когда вы приносили долг, она пересчитывала купюры и при вас клала в сейф... простите, Горностаева, я не вас спрашиваю, приходится делать вам замечание. Ответить должен обвиняемый.

- Я вспомнил, что действительно она собирала на пальто, а в кассу я не входил.

- Значит, отказываетесь от предыдущих показаний?

- Отказываюсь. Я ошибся.

- Хорошо. Подпишитесь здесь и здесь. Вы тоже.

-- Можно я его спрошу?

- На очной ставке вопросы задает следователь. Можете спросить через меня.

- Да нет, я хотела сказать от себя... так просто, по жизни...

- Ну, пожалуйста.

И тут произошла крошечная сценка, которая чем-то - трудно выразить чем потрясла нас. (Большое впечатление она производила и на зрителей.)

- Послушай, Миша... - детский голос Горностаевой прерывался, - тебя по-другому зовут, но неважно... Слушай, как ты мог докатиться до такого? Молодой, здоровый мужчина, способный, наверно... и чем занялся! Ну почему?!.. Она подождала ответа и добавила, как о чем-то прекрасном и бесконечно ценном: - Трудился бы, имел бы семью, как все...

- Я не такой, как все, очевидно, - Ладжун завибрировал от ее волнения, отчетливее "заокал".

- Знаешь, я болела сильно, меня муж бросил, но все равно работала... А ты сам себя загнал в тюрьму! Понять же нужно: у тебя не будет ничего, уже все. Жизнь твоя пройдет... так. Столько сидеть! Нет, ну как ты мог?!

Ладжун откачнулся назад, будто ударенный, и впервые посмотрел ей в лицо потерянно посмотрел, слепо.

- Это длинная история... - пробормотал он; осекся от невозможности хоть что-то свое объяснить простодушной, так нежданно и непритворно горюющей о нем женщине и лишь рукой махнул: - Ах, Танечка!..

Весь его глубоко загнанный страх перед будущим, и нестерпимая жалость к себе, и сознание безвозвратно загубленной жизни - все слилось в этом коротком стоне. Как говорится, ни одному актеру не сыграть.

После ухода Горностаевой Ладжун продемонстрировал один из резких скачков настроения, которые были ему присущи.

- Дура какая! - заговорил он, распаляясь. - Дура, что пришла. Она же знала, что я могу ее опозорить! Я ее не стал топить, потому что одинокая женщина. Черт с ней. Но еще мораль читает! Еще мне не хватало!..

Уязвленный тем, что публично пережил миг слабости и абсолютного банкротства, Ладжун задним числом кинулся мстить Горностаевой.

- Что она из себя изображает? Кристально чистый человек из сейфа не будет деньги давать. Она не из сумочки брала, а из сейфа!

- Ты видел?

- Если б не видел, я б не говорил.

- Значит, опять настаиваешь на прежних показаниях?

- Конечно, она меня пускала в контору в эту, в кассу.

Дайнеко подлил масла в огонь:

- Не верю. Горностаева выглядит женщиной порядочной и искренней.

- Я был, видел, понимаете? Проверяйте, пожалуйста. Подымаешься по лестнице, слева бухгалтерия, там большая комната. Справа главного бухгалтера кабинет. А прямо - ее касса, и за барьером сейф.

- И сейф ты видел?

- Конечно, видел. Вот такой высоты.

- Уж ты покажешь! Какая ж у него тогда дверь?

- Я думаю, сантиметров 80. Вообще такие сейфы получают большие магазины... А когда я раньше приносил деньги, она сказала, что кстати, понимаете? Она инкассаторов ждала и деньги сдала им.

- Ну, Юрий Юрьевич, не при тебе же.

- Не при мне, но что я, инкассаторов не знаю? В 15-20 минут всегда приезжают за деньгами.

- Пятнадцать минут какого часа?

- Седьмого.

- Ты, я гляжу, многое подмечаешь.

- Слишком много, да?.. Михаил Петрович, вы не подумайте, что я что-нибудь... я просто наблюдательный человек. Я вам привел просто для примера, что я не вру...

- Боюсь, братцы, кроме Чичикова с Хлестаковым, тут еще кто-то. Пошибче, объявил Дайнеко после допроса. - Я уже подумывал, а сегодня специально пощупал и... да, больше не сомневаюсь.

- Но что вы подозреваете, Михаил Петрович? Хоть примерно?

- Угадать не берусь. Но что-то есть, что-то было. Может, потому у него и язык не развязывается... Вы слушали разговор после очной ставки?

Группа призналась, что в основном смаковала "Ах, Танечка!".

- Стоит послушать, пустите-ка запись.

Перемотали. Прослушали приведенный выше диалог.

- Уловили? - спросил Дайнеко. - Он ведь удрал не с самой крупной суммой из тех, что брал у Горностаевой. Зачем он около нее кружился, волынился? В сущности, плевать, входил он в служебное помещение или нет, важно, что выведывал порядок работы кассы, расположение внутри и прочее. Словом, его занимал сейф. А это уже принципиально иной уровень... Нет, непохоже, чтобы он никогда не дерзнул на крупное дело!

Отсюда начался второй этап следствия.

Внешне дело близилось к завершению. Последние эпизоды, последние потерпевшие, последние допросы. Но еще тщательней, чем раньше, проверял Михаил Петрович каждое слово Ладжуна, каждую мельчайшую подробность. Где-то преступник оставил электрическую бритву, которой никто потом не пользовался; в ней обнаружены срезки волос - Дайнеко назначал экспертизу для идентификации волос. В другом месте сохранилась присланная им открытка ("Скоро приеду и все объясню. Не волнуйся".). И хотя почерк был явно знакомый, Дайнеко все же направил открытку графологам для идентификации почерка. Он старался документально подтвердить каждый случай, отыскать бесспорные доказательства, не довольствуясь признаниями Ладжуна и ничего не принимая на веру. Часть бригады, включая Джонни Маткаву (как вы помните, соратника Дайнеко и Мудрова с первых шагов расследования), занималась исключительно сбором таких доказательств.

- Меня откровенность Ладжуна как-то не убеждает, нет, - говорил Дайнеко.

Проницательный человек был Михаил Петрович!

Минуло дня три, и возвратился из очередной командировки Джонни Маткава. Возвратился с любопытным докладом. Он проверял типичную для Ладжуна историю: несколько месяцев назад в небольшом городке прохвост, назвавшийся научным сотрудником из столицы, увлек молодую девушку, обобрал семью и скрылся. По фотографии потерпевшие твердо опознали Ладжуна, и сам он подтвердил: да, помню такой случай. Но обстоятельства излагал в общих чертах, без деталей. Маткава отправился за деталями. Слово за слово выяснилось, что однажды жених-обманщик посылал при девушке телеграмму сестре. Текста и адреса девушка не знала, но перед "женихом" стоял в очереди их сосед.

- Дальше все было просто, - рассказывал Маткава. - Я засел на почте и стал подряд листать бланки. К вечеру телеграмма за подписью соседа нашлась. Значит, следующую отправлял преступник. Автобус, "ТУ", электричка - и наутро я уже стучался в квартиру по указанному адресу, а еще через день мы напали на след мошенника. Тоже шатен, и полноватый, и круглолицый, да только не Юрий Юрьевич!

То, что попутно поймали еще одного афериста, хорошо. Но вот почему Ладжун берет на себя чужое преступление?..

Дайнеко начал допрос издалека.

- Ты, Юрий Юрьевич, все твердишь, что понял, осознал и ничего не скрываешь.

- Не скрываю. Я... Короче говоря, я вам душу изливаю, можно сказать.

- Можно сказать, действительно, если со стороны на нас с тобой посмотреть и послушать. Но я же чувствую: человек ты половинчатый, созреваешь медленно. Верить тебе или не верить - не знаю.

- Почему вы считаете так, Михаил Петрович? Что нельзя верить?

- Да ведь было уже однажды - все ты осознал и раскаялся, тебя досрочно освободили. Условно, но освободили. Послали в Волгоград...

- Хороший город, между прочим. Летом купаться можно.

- Отличный город. И завод отличный.

- Большой завод.

- Так вот, тебе поверили. Но ты доверия не оправдал.

- Понимаете, что тут, Михаил Петрович... Я когда устроился там, в Волгограде, мне было трудно. И ни одна живая душа со мной не беседовала, никто не сказал: так-то, мол, и так-то. Ни один пенсионер не пришел! Он мне и не нужен, пропади он пропадом, но просто как человек, чтобы проявил внимание.