Дева Баттермира - Мелвин Брэгг

Джордж Вуд вышел неторопливо, всем своим видом демонстрируя, что он не относит себя к числу тех, кого можно подозвать одним лишь кивком. И все же на лице его было то доброжелательное и даже заискивающее выражение, которое откровенно говорило о том, что этот человек прекрасно осознает, в чем заключаются его обязанности и где выгода. Он был почти лыс, и кожа его, загорелая и обветренная, походила на наждак. Солидная комплекция, выдававшая в нем бывшего борца, и выражение лица, свидетельствовашее об истинно северном характере, вызывали уважение и заставляли весьма почтительно относиться к хозяину гостиницы. Единственное, что портило общее впечатление, так это бельмо на глазу. Мальчишка же — а было ему лет одиннадцать — следовал по пятам за хозяином, изредка выглядывая из-за его спины, до чрезвычайности возбужденный видом сверкающего экипажа и прекрасной четверки лошадей, разгоряченных после долгого бега. Завидев своего нового постояльца, хозяин гостиницы прибавил шагу.

— Позови Дэна, — деловито распорядился он, и сухопарый парнишка снова кинулся через двор, с неистовым рвением повинуясь приказу хозяина.

— Джордж Вуд, — представился он. — Я хозяин гостиницы. К вашим услугам, сэр.

Мужчина взглянул на него сверху вниз, на мгновенье задержав взгляд на лице, а затем улыбнулся, открыто и тепло. Слегка успокоившись, Вуд улыбнулся в ответ.

— Лошадей следует почистить должным образом, а затем прикажите отправить их на пастбище на день или, возможно, на два.

Мужчина по-прежнему оставался сидеть на козлах, невольно заставляя Вуда задирать голову и давая тем самым понять, что еще не в полной мере решил для себя, остановиться ли ему в гостинице «Голова королевы».

— Как раз позади гостиницы есть великолепный луг с сочной травой, сэр, мне думается, там им будет вольготно. Мы всех своих лошадей отпускаем туда попастись. — Вуд говорил медленно, с расстановкой: он весьма ценил важных гостей и боялся, что небрежно брошенное грубое словцо или недовольное выражение лица, с каким он частенько отдавал распоряжения собственным слугам, могут отпугнуть богатых постояльцев и заставить их искать приюта в другом месте.

— У вас имеется хорошая свободная комната?

— К вашим услугам великолепная спальня с отдельной гостиной. У меня часто важные господа останавливаются, многие были весьма любезны и находили апартаменты чрезвычайно удобными, сэр. А уж какой стол содержит миссис Вуд, я вам скажу, — лучший во всем Кесвике.

— Премного наслышан об этом, — ответил мужчина, и, словно бы поддразнивая хозяина гостиницы, он выдержал долгую паузу, а затем весьма доброжелательно улыбнулся: — Замечательно. Я останусь.

Мужчина неторопливо, даже с трудом, слез с козел с таким видом, будто его окончательное решение остановиться в гостинице на пару дней было не его собственным, а лишь уступкой настойчивым уговорам. Он спрыгнул на землю рядом с хозяином гостиницы, и только теперь обнаружилось, что оба они одинакового роста. Вблизи бельмо вызывало еще большее отвращение, однако же полковник усилием воли заставил себя держаться достойно. Подобного рода брезгливость не подобала человеку благородного происхождения, к тому же ему могла понадобиться дружба этого человека. Хоуп огляделся по сторонам, окидывая оценивающим взглядом саму гостиницу и многочисленные дворовые постройки.

— А ваш слуга? — поинтересовался Вуд.

Манера речи у вновь прибывшего джентльмена и в самом деле была безупречна.

— Просто ужасно, — ответил он с готовностью. — Мне удалось уговорить его отправиться через Ланкастерские пески. Этот прославленный край… знаете ли, неописуемое великолепие природы соблазнило меня остаться здесь на несколько дней. Правда, при этом пришлось отложить поездку на север… но здесь столько чудес! Истинная красота! Однако старый Петере… видите ли, я унаследовал его от своего отца, я с ним не расстаюсь, но когда мы прибыли сюда, для старого Петерса это стало настоящим потрясением. Исполинские скалы, нависающие над головой, — того и гляди низвергнутся прямо на вас, гигантские водопады… при одном только взгляде на моего старого слугу у меня начинала кружиться голова. Бедный старик, трогательное зрелище! Он наполовину слеп, хромает на одну ногу и страдает слабым кишечником. И при всем при этом я едва сумел отправить его обратно в Лондон с попутным экипажем. В этот совершенно порочный Вавилон, гнойный нарыв на чистом теле нашей благородной страны. И поскольку дальнейшее свое путешествие мне пришлось проделать в одиночестве, то все последние несколько миль я сам управлял экипажем. Могу вас заверить, не такой уж неприятный опыт… свежий воздух! Вокруг прекрасные холмы! Взгорья… вы их так называете?.. Какая природа! Поверите ли, я уж поневоле стал поклонником Озерного края! Такие виды! Вот моя карточка.

Джордж Вуд машинально принял карточку, однако же куда больше он полагался не на документы и рекомендательные письма, а на слова господина, что сейчас стоял перед ним. Сама речь незнакомца совершенно зачаровала его: заключалась в ней некая напевность, едва уловимый ирландский акцент. А уж если что и нравилось Джорджу Вуду больше всего, так это, как он любил говаривать, звучание приятного голоса, что увлекает за собой, точно полноводная река. И сейчас перед ним стоял крупный широкоплечий человек с низкими черными бровями, шрамом на лице и густыми длинными волосами, не прикрытыми напудренным париком, человек, обладавший именно таким голосом.

— Я вас не слишком затрудню, если попрошу не особо распространяться по поводу моего пребывания здесь? — промолвил мужчина, протягивая искалеченную руку. Пожатие его, несмотря на увечье, было весьма крепким и устанавливало некую конфиденциальность между ним и хозяином гостиницы. — На данный момент у меня имеются определенные причины путешествовать инкогнито. Ну, вы меня понимаете.

— Можете всецело на меня положиться, сэр. — Здоровый глаз Вуда светился преданностью.

Двое мужчин обменялись легкими заговорщицкими кивками.

Во двор вбежал уже знакомый мальчишка, а следом вперевалку, неторопливо вошел Дэн, на ходу натягивая рубашку, из волос торчала солома, точно из плохо уложенной крыши хижины.

— Я там, в поле работал, — объявил Дэн сердито. — Не могу же я делать два дела зараз, не знаете, что ли?

— Отведи экипаж джентльмена в конюшню. А затем отпусти лошадей на наш луг. — Вуд в этот момент мог бы сойти за Людовика XIV, обращавшегося к искушенному придворному. Мальчишка же так и переводил восторженный взгляд с одного мужчины на другого, точно трепетная девушка, смущенная избытком внимания. Вуд посмотрел на нового постояльца и затем кивнул.

— Прошу вас, проходите наверх, — предложил он, успокоившись, когда мальчишка взобрался на козлы рядом с Дэном и устремил торжествующий взгляд куда-то вдаль.

— Ты напоминаешь мне обезьянок в джунглях Востока, — произнес приехавший. Однако мальчишка настолько был поглощен собственными чувствами, что даже не отреагировал на его шутливое замечание.

Громадных размеров карету вкатили во внутренний двор, звонко цокали копыта по мостовой, колеса гремели, раздавались распоряжения, звякала упряжь, и сами по себе все эти звуки половине города объявляли о том, что Джордж Вуд поймал в ловушку очень неплохую дичь.

— Я везу с собой в Хоуптон ценные предметы, — заметил джентльмен, когда Дэн заворачивал за угол, — кое-какое столовое серебро, ткани, несколько ящиков вина… не проследите ли вы за тем, чтобы все это отнесли в мою комнату?

— Конечно, сэр. А теперь не отведаете ли немного рома, разбавленного водой?

Отбросив в сторону излишние церемонии, джентльмен с готовностью кивнул, однако в его взоре читалась некоторая рассеянность. Он провожал взглядом экипаж и великолепную четверку лошадей, запряженную цугом. Мысли его вернулись в Ланкастер, к Ньютону. Интересно, как тот отреагирует, когда обнаружит, что Хоуп всю добычу тайком увез с собой?

— Но мне это необходимо, — пробормотал он себе под нос и тут же пожал плечами: и что смог бы сделать теперь Ньютон? Игра продолжается…

Отобедав в собственной гостиной прекрасно запеченной речной форелью и взбитым пудингом, Хоуп собрался отправиться на первую свою прогулку по Кесвику. Было около пяти пополудни, послеобеденная жара уже спала, и те, кто желал прогуляться на свежем воздухе, вышли на улочки городка.

Мальчишка-мартышка — как окрестил его полковник — еще раньше унес его превосходные ботфорты с кисточками и надраил их до иссиня-черного блеска. Три пенса одной серебряной монетой послужили более чем щедрым вознаграждением за старания, и казалось, мальчуган и вовсе проникся безграничной преданностью этому элегантному постояльцу, чей экипаж и лошади своим великолепием потрясли его до глубины души. Никто и ничто в Кесвике не могло вызвать подобного восхищения, к тому же, заехав за угол гостиницы, Дэн даже позволил ему подержаться за поводья.