Щелкни пальцем только раз - Агата Кристи

– Я думаю, мисс Паккард перепутала название отеля. Записала второпях, потом потеряла, а запомнила неправильно. Ты же знаешь, такие вещи часто случаются.

– Не думаю, что такое могло бы случиться в «Солнечных горах». Мисс Паккард такая деловая и аккуратная женщина.

– Возможно, они заранее и не заказывали номера, а когда приехали, мест не оказалось. Ты же знаешь, не во всякой гостинице в Лондоне можно сразу же получить номер. Не понимаю, почемуты так беспокоишься.

Таппенс вышла.

Через минуту она вернулась.

– Я знаю, что я сделаю. Позвоню мисс Паккард и узнаю адрес конторы.

– Какой конторы?

– Разве ты не помнишь, она что-то говорила об адвокатской фирме, которая занималась делами миссис Ланкастер, пока Джонсоны были за границей?

Томми, занятый сочинением речи, с которой ему предстояло выступить на конференции, пробормотав себе под нос: «...если же возникнут чрезвычайные обстоятельства, то линия поведения, которую следует принять, должна заключаться...»,спросил:

– Как ты думаешь, Таппенс, можно ли здесь сказать: «линия поведения»!

– Ты слышал, что я сейчас сказала?

– Да. Хорошая мысль... Отличная мысль... Великолепная мысль. Так и сделай.

Таппенс вышла, а через секунду просунула голову в дверь:

– Так и напиши: «линия поведения». А что ты вообще-то делаешь?

– Я сочиняю речь, или, если угодно, доклад, который мне нужно будет прочесть на конференции МСОБ, и я бы очень просил мне не мешать.

– Прости.

Таппенс вышла. Томми продолжал писать – зачеркивал и снова писал. Его лицо начало проясняться, поскольку дело спорилось, однако дверь снова отворилась.

– Вот, – объявила Таппенс. – «Партингдейл, Гаррис, Локридж и Партингдейл», Линкольн-Террас, 32, У.К.2. Телефон: Холборн 05-1386. Юрисконсульт фирмы – мистер Экклз. – Она положила перед Томми листок бумаги. – Теперь дело за тобой.

– Ну уж нет! – твердо заявил Томми.

– Все равно тебе придется этим заняться. Ведь тетушка Ада – твоятетка.

– При чем тут тетушка Ада? А миссис Ланкастер вовсе не моя тетка.

– Но ведь речь идет об адвокатах,– настаивала Таппенс. – А с адвокатами должен вести дела только мужчина. Все юристы считают, что женщины дуры, и не обращают внимания...

– Весьма здравая точка зрения, – заметил Томми.

– Ну пожалуйста, Томми, помоги мне. Ты позвони по телефону, а я посмотрю твой доклад и, может, чем-нибудь тебе помогу.

Томми бросил на нее грозный взгляд, однако отправился звонить.

Вернувшись, он объявил:

– Ну, теперь можешь поставить на этом точку.

– Ты говорил с мистером Экклзом?

– Строго говоря, это был некий мистер Уиллз, рабочая лошадка фирмы «Партингдейл, Гаррис, Локридж и Партингдейл». Он вполне в курсе всех дел и разговаривал охотно. Все письма и прочую корреспонденцию следует адресовать хаммерсмитскому отделению банка «Сазерн-Каунтиз», а они уже направят все куда следует. И здесь, позволь тебе сказать, следы обрываются.Банки действительно направляют корреспонденцию куда нужно, но они никогда не скажут тебе адреса и вообще не дадут никакой информации, кто бы ни спрашивал. У них свои правила, и они никогда от них не отступают. Рот у них на замке, совсем как у наших премьер-министров.

– Отлично, я пошлю письмо в банк.

– Ну и посылай, только, ради всего святого, оставь меня в покое,а то я никогда не напишу свой доклад.

– Спасибо тебе, дорогой. Просто не знаю, что бы я без тебя делала. – Она поцеловала его в самую макушку.

– Подхалимка, – проворчал Томми.

II

Только в следующий четверг вечером Томми неожиданно спросил:

– Кстати, ты получила ответ на письмо к миссис Джонсон, которое послала через банк?

– Как мило с твоей стороны, что ты об этом спрашиваешь, – язвительно заметила Таппенс. – Нет, не получила. – И задумчиво добавила: – И не думаю, что когда-нибудь получу.

– Почему же?

– Да тебе ведь это неинтересно, – холодно сказала Таппенс.

– Послушай, Таппенс, я знаю, я был очень занят этой злополучной конференцией МСОБ. Слава богу, она бывает только раз в году.

– Начинается в понедельник, верно? И продлится пять дней...

– Четыре.

– И все вы отправитесь куда-нибудь в глушь, в какой-нибудь суперсекретный роскошный особняк, будете произносить речи, читать доклады и отбирать молодых людей на разные сверхсекретные посты в Европе, а то и еще подальше, предварительно взяв с них клятву о неразглашении. Я забыла, как расшифровывается МСОБ – всюду и везде сплошные сокращения.

– Международный союз по обеспечению безопасности.

– Ничего себе! Просто смешно. И наверняка там у вас повсюду «жучки», все прослушивается, и все прекрасно знают, кто о чем говорит.

– Вполне вероятно, – усмехнулся Томми.

– А тебе это, наверное, ужасно нравится?

– Ну, в известном смысле. Встречаешься, по крайней мере, со старыми друзьями.

– Все они, наверное, старые маразматики. А что, есть какая-нибудь польза от вашей деятельности?

– Бог мой, вот так вопрос! Разве можно на него ответить честно «да» или «нет»?

– А люди там как, ничего? Толковые?

– На этот вопрос я бы ответил «да». Некоторые очень даже.

– А старый Джош по-прежнему там?

– Да, я с ним увижусь.

– Что он сейчас собой представляет?

– Абсолютно глухой, полуслепой, страдает ревматизмом, но ты не поверишь, он всегда все знает, от него ничто не укроется.

– Понятно, – сказала Таппенс. Она задумалась. – Мне бы хотелось поехать туда с тобой.

Томми ответил извиняющимся тоном:

– Надеюсь, ты найдешь чем заняться в мое отсутствие.

– Возможно, – задумчиво проговорила Таппенс.

Муж бросил на нее подозрительный взгляд – с ней постоянно нужно было быть настороже.

– Таппенс, что ты затеваешь?

– Ничего... пока что. Я только размышляю.

– О чем?

– О «Солнечных горах». И о милой старушке, которая пьет молоко и рассказывает страшные истории о мертвых младенцах и каминах. Меня это заинтриговало. Я решила, что расспрошу ее об этом, когда мы в следующий раз приедем к тетушке Аде, но следующего раза не случилось, тетушка умерла. А когда мы снова приехали в «Солнечные горы», миссис Ланкастер... исчезла.

– Ты хочешь сказать, за ней приехали ее родственники и увезли ее? Это не называется «исчезла», это вполне естественно.

– Нет, она исчезла – на письма никто не отвечает, адреса никакого нет, найти его невозможно. Я более чем уверена, что она именно исчезла.

– Но...

Таппенс не дала ему договорить:

– Послушай, Томми, предположим, что совершено то или иное преступление. Все шито-крыто, никто ничего не знает; но предположим, что в семье есть человек, которому что-то известно, причем этот человек – старушка, которая любит поговорить, она постоянно со всеми болтает, и вы начинаете понимать, что это для вас небезопасно. Как ты думаешь, что в этом случае данная особа сделает?

– Подсыплет в суп мышьячку? – весело предположил Томми. – Или стукнет по голове?.. А может быть, столкнет с лестницы?

– Нет, это слишком открыто. Неожиданная смерть вызывает подозрения. Нет, она будет искать более простые пути. И найдет их. Отличный респектабельный дом для старушек из хороших семей. Она туда съездит, назвавшись миссис Джонсон или миссис Робинсон, или поручит это дело какому-нибудь третьему лицу, не вызывающему подозрений, а все финансовые расчеты будет вести через надежную адвокатскую фирму. При случае эта самая миссис Джонсон намекнет, что у ее родственницы бывают странные фантазии, ей мерещатся разные ужасы и она обожает о них говорить, как, впрочем, случается и с другими старушками. Никто не удивится, если она начнет молоть всякую чепуху насчет отравленного молока, будет рассказывать о мертвых младенцах, спрятанных позади камина, об украденных детях – ее никто не станет слушать. Просто скажут себе: эта старая мисс или миссис такая-то опять несет бог знает что. И никто, решительно никто не обратит никакого внимания.

– Если не считать миссис Томас Бересфорд, – заметил Томми.

– Да, ты прав.Я обратила.

– Но почему?

– Сама не понимаю, – задумчиво проговорила Таппенс. – Это как в сказке: щелкни пальцем только раз – до беды дойдет сейчас.Мне вдруг стало страшно. Мне всегда казалось, что «Солнечные горы» – это такое приятное спокойное место, а теперь я вдруг начала сомневаться – иначе никак не скажешь. Мне захотелось узнать побольше. И вот миссис Ланкастер исчезает. Кто-то ее похитил.

– Но зачем бы это стали делать?

– Единственное объяснение, которое приходит мне в голову, – это то, что она становилась все несноснее, с точки зрения родственников, – все больше болтала. А может быть, и другое: вдруг она кого-то узнала? Или ее узнали, или сказали что-нибудь такое, что у нее возникли новые идеи по поводу того, что когда-то случилось. Во всяком случае, по той или иной причине она стала опасной.