Петру Гроза - Феодосий Константинович Видрашку

собирали продовольствие для армии, рыли окопы, готовили укрепленные оборонительные линии. Во время перекуров вокруг Петру собиралась толпа, и господа офицеры опасались, как бы этот острый на язык упрямый молодец не внушил рядовым армии его императорского величества крамольные мысли. Они не раз убеждались, что после разговоров с Грозой солдаты начинают задавать дерзкие вопросы, становятся упрямыми. Офицерам нечего было противопоставить жизнерадостности и остроумию Грозы, и они избавлялись от забот весьма просто — карцер. Особую «заботу» офицеров ощутил Петру после возвращения из отпуска. Их еще больше напугало то, что солдаты подходили к нему каждую свободную минуту, пробирались в темноте, искали его, чтобы узнать, как там дома. Гроза ничего утешительного не мог ответить: села опустошены, все чаще гремят колокола — извещения о погибших приходят каждый день. Из уст в уста переходило двустишие Петефи:

Что ела ты, земля, — ответь на мой вопрос, —

Что столько крови пьешь и столько пьешь ты слез?[10]

После возвращения из отпуска Грозу выпускали из карцера лишь для того, чтобы дать ему новый срок. Он очень грустил. К тоске по родному краю, по дому и друзьям прибавилась мучительная тоска по молодой жене, оставленной в Бэчии. Пожилой бачу Юстин из банатского села Тикванул Мик очень был привязан к Грозе и пытался помогать ему. Он подходил к зарешеченному окну карцера и советовал:

— Когда тебе очень тоскливо, Петруц, вспоминай песни и пой их про себя, душой. А пока нас не заметили, послушай.

Бачу Юстин доставал из-за пояса небольшую дудочку из бузины и играл ему чабанские мелодии. Гроза тихо подпевал, пока и его, и бачу Юстина не прерывал грубый окрик стражи.

Только через два года Петру Гроза вернется в Бэчию к своей жене Анне. Она стала верной и преданной спутницей его беспокойной жизни, помогала ему в работе, заботилась о хозяйстве и воспитании пятерых детей — Лучии, Марии, Петру, Октавиана и Ливиу.

VI

Семнадцатый год.

Национально-освободительное движение народов Австро-Венгрии под непосредственным влиянием Великой Октябрьской социалистической революции наносит все новые и новые удары по прогнившей лоскутной империи Габсбургов. Получают возможность осуществить свое стремление к национальному освобождению и народы, населяющие Трансильванию.

Завершив четырехгодичную службу в армии, Гроза включается в политическую борьбу с еще большей энергией. Он принимает самое активное участие в подготовке и созыве Великого Румынского национального собрания 1 декабря 1918 года в Алба Юлии, выступает там с горячей речью и голосует за объединение Трансильвании с Румынией.

Ему кажется, что наступил «золотой век» Трансильвании, пробил самый счастливый час в ее истории.

Немного времени потребуется для того, чтобы Гроза, как и другие борцы за объединение Трансильвании с Румынией, понял, что тяжесть короны бухарестских Гогенцоллернов давит на плечи трудового народа ничуть не меньше, чем давила сброшенная корона Габсбургов. Через несколько лет Гроза во всеуслышание скажет, что нужно менять не короны монархов, а социальную систему.

А пока что он молод и энергичен. Он в Бухаресте, живет в нескольких шагах от королевского дворца, в шикарной гостинице «Атене-палас», состоит в «народной партии»[11] генерала Авереску, получил портфель министра по делам Трансильвании и полон замыслов и надежд.

Первое, самое первое — осуществить аграрную реформу и раздать землю крестьянам. Всем крестьянам, безотносительно к какой национальности они принадлежат и какому богу молятся, нужно дать землю. Так, как это было сделано в России, — безвозмездно, без всякой оплаты.

Гроза поделился этими мыслями со своим коллегой по правительству, известным поэтом Октавианом Гогой, которому еще во время войны удалось перейти Карпаты и поселиться в румынской столице. Гога, как более опытный житель Бухареста, посоветовал:

— Ты поосторожнее с этим лозунгом, этот лозунг большевиков.

Гроза не раз слышал в армии это слово «большевик». Он знал, что любой солдат или офицер, заклейменный этим словом, подвергался самым жестоким наказаниям и издевательствам. Так, значит, здесь, в Бухаресте, запретно не только это слово, а даже то, что напоминает о действиях большевиков.

— А чем же их лозунги плохи? — спросил он Гогу.

— Не будем об этом, — предупредил поэт, — нас могут услышать. И вообще об этом не надо…

Гроза не придал тогда этому замечанию Гоги никакого значения. Он радовался тому, что недавно опубликован проект аграрной реформы, думал, что разумными разъяснениями во время его обсуждения сможет повлиять на улучшение этого проекта. Гроза еще думал, что, несмотря на нерешительность и оппортунизм, махинации и нечестность представителей старых, «исторических партий»[12], он сумеет способствовать установлению в Румынии демократического строя. Этим можно объяснить неоднократное участие его в буржуазных правительствах, его активную деятельность в «народной партии» Авереску. В конце 1919 года он писал: «Беды этого времени огромны. Никто не заинтересован сгущать краски. В этом нет нужды. В интересах же каждого гражданина способствовать по возможности облегчению тяжестей, давящих на наши плечи, это очень важно сейчас, когда необходимо построить на развалинах столь длительной и кровавой войны новую жизнь. Надежда на более радостное будущее, открывающее какие-то возможности и для личного счастья и гражданских свобод, согревает каждого из нас. Надежда эта определяет наши решения и наши шаги».

Надежда!

Чего только не предпримет Петру Гроза для осуществления этой надежды на лучшее!

В 1919 году Гроза становится депутатом в учредительном собрании объединенной Румынии и получает возможность ближе познакомиться со своими коллегами по этой партии, видеть, как ведут они себя здесь, в «столице Великой Румынии». В Бухаресте, в непосредственной близости к дворцовым кругам и к тем буржуазным националистическим лидерам, которые в то время, когда Трансильвания входила в состав Австро-Венгрии, казались «чистыми ангелами», «борцами за национальное возрождение румынского народа», Гроза увидит, что «разговорами о высоких идеалах и прекрасных принципах национально-освободительной борьбы в Трансильвании» прикрывали частные интересы, чуждые нашему народу. Началась борьба вокруг «казана с мясом»…

Борьбой хищников вокруг «казана с мясом» назовет он в это время и шумную возню за правительственные кресла и депутатские мандаты.

С 1918 по 1922 год сменяется одно за другим пять правительств, идет бесконечное перераспределение министерских портфелей.

На выборах 1920 года побеждает народная партия во главе с генералом Авереску. И названием, и лозунгами партия эта сумела на время привлечь на свою сторону