Под мириадами угасающих звёзд - Дмитрий Сайфер

— А что на это скажет твой отец?

— Он против, — тихо ответил Гилл, опустив голову.

— Возможно, это и к лучшему.

Гилл ожидал от стрелка какой-то жизненной мудрости, но тот только крепче обнял свою винтовку и засопел.

Прибыв домой, Лугбанд остановил уиип возле загона с империаллурами и поспешил к Атте, который уже спрыгнул с кузова.

— Что происходит? Кто были те двое на парковке?

— Хорошо, что ты прикупил ещё роботов, — Атта кивнул в сторону металлических созданий, а затем взглянул на Гамеша. — Говорил я тебе, что твоя доброта аукнется.

— О чем ты?

Атта внимательно посмотрел на друга, потом на Гилла, стоящего позади отца, и сказал:

— Дело всё в Карге. Старуха решила заключить сделку с пограничниками северо-запада. Не знаю деталей, но это и не важно. Важно то, что на переговоры она отправила свою милую дочь Анмалию. Всё было замаскировано под выпас стада. Того самого стада, которое мы видели. Возвращаясь, на них напали Шустрые, а потом мы появились и спасли девушку. И всё бы ничего, но как Шустрые узнали о Анмалии? О переговорах знали только ближайшие члены семьи. Кто проболтался Шустрым? Пограничники? Но конфликт с Каргой им не на руку, они и так в сложном положении. Значит, кто-то из близких к Карге. Кто-то из семьи хотел избавиться от Анмалии чужими руками.

Гилл и отец переглянулись. У них обоих в голове возникла одна и та же мысль.

— Итуссубал, — медленно произнес Гилл.

— Он тут причём? — не понял Атта.

— Сегодня он нас подвёз и поблагодарил за спасение сестры, — у Лугбанда вдруг заболела голова. Теперь всё встало на свои места. Итуссубал любезно сообщил им свой приговор, и скоро он будет исполнен. Весь день Гилл ухаживал за империаллурами. Он предложил помочь в обороне, но Лугбанд отказался и поручил ему заботу о стаде. “Это отвлечёт тебя,” — сказал он, но как можно забыть о наёмниках, что могут прийти в любой момент? Мысль о том, что убийцы, посланные Итуссубалом, могут появиться в любую секунду, не покидала Гилла, и ещё хуже было осознавать свою беспомощность. В бою он был бесполезен. Он мог стрелять, но лишь отпугивал мелких хищников. Серьёзные проблемы всегда решали отец или Атта. Как в тот раз, когда на ферму напали рейдеры-неудачники. Гиллу было всего двенадцать, и он прятался в подвале, трясясь от страха, пока отец не прогнал налётчиков. Или когда скотокрады напали на них в пути на пастбища, приняв Атту за шута с необычным оружием, и быстро пустились в бегство. Гилл прикрыл голову руками и сжался в кресле, зная, что отец и Атта справятся с опасностью, но он чувствовал себя обузой.

Когда солнце село, Гилла отправили спать. “Я не ребёнок!” — возмущался он, но спорить с отцом было бесполезно. Он уснул, оставив позади все беспокойства. Ему вновь приснился тот же сон. Город под ночным небом, усыпанным звездами. Он сидел на скамейке внутри какого-то храма. Его стройные колонны, словно стражи времени, взмывали к небесам, воплощая в себе мощь и несокрушимость веков. Каждая из них — истинное произведение искусства, оживлённое изысканными рельефами и утончёнными орнаментами. Колонны были украшены изображениями древних богов, мифических существ и таинственных символов, которые, казалось, оживали в мерцающем полумраке.

Фасад храма был украшен триглифами и метопами, а фризы изображали эпические сцены героических подвигов и легендарных сражений. На входе в храм висели внушительные двери, украшенные бронзовыми пластинами, на которых высечены изображения богов и героев, словно они охраняли священное место. Эти двери, массивные и внушающие трепет, казались неподвижными, как само время.

Внутри храма царил таинственный полумрак, который лишь подчеркивал священность этого места. Лёгкий свет пробивался сквозь узкие окна под самым потолком, создавая причудливые узоры на мраморном полу. Воздух был напоен ароматом благовоний.

В самом сердце храма возвышался алтарь, на котором в древние времена возносились жертвы божествам. Алтарь, выполненный из чёрного мрамора, был украшен золотыми инкрустациями и драгоценными камнями, которые мерцали в тусклом свете. За ним стояла величественная, хотя и разрушенная статуя покровителя храма, выполненная из мрамора и бронзы. Когда-то она блестела золотом и яркими красками, но теперь её величие было погашено временем и забвением. Статуя изображала древнего бога или героя, чьи черты выражали мудрость и силу.

Стены храма были покрыты фресками и мозаиками, рассказывающими о божественных подвигах и мифах, оживляя истории прошлого. Эти изображения, яркие и детализированные, были словно окна в другой мир, где жили великие боги и герои. Пол храма выложен мраморными плитами, иногда украшенными инкрустациями из цветного камня, образующими сложные и завораживающие геометрические узоры. При каждом шаге плитки казались меняться, отражая свет в неожиданных направлениях.

Она тоже была там. Фигура её окутана пурпуром, а тёмные локоны, словно водопад из черного шёлка, спадали на обнажённые плечи, мягко обрамляя лицо, подобное скульптуре из мрамора. Её одеяние из пурпура струилось по её телу, подобно ручью, перетекающему через камни, обвивая её фигуру плавными, грациозными линиями. Пурпурный шёлк мерцал в полумраке храма, отбрасывая мягкие тени на её кожу и создавая иллюзию движения, даже когда она стояла неподвижно. Её руки были тонкими и изящными, как у древней статуи, а пальцы напоминали белые лилии, такие же нежные и утончённые.

Она стояла у алтаря, её фигура была освещена таинственным светом, исходившим из самого сердца храма.

— Пусть преклонятся колени государей, царей и владык, — её голос звучал как журчание ручья, утоляющего жажду путника. Каждое слово было сладостью, как мёд для голодающего. Её взгляд, глубокий и проницательный, словно проникал в самую душу Гилла, заставляя его забыть обо всём, кроме неё.

Гилл был пленён её взглядом; рубиновые глаза словно заколдовали его. Когда она приближалась, тени расступались перед ней, как будто даже тьма не смела противиться её воле. Её движение было плавным и грациозным, словно она плыла по воздуху, а не шла по мраморному полу храма. Её присутствие наполняло пространство волшебством и мистикой, заставляя всё вокруг казаться более живым и одновременно более нереальным.

Она подошла к Гиллу, её рубиновые глаза словно заколдовали его, пленив его сердце и разум. Она прикоснулась губами к его уху, её дыхание было тёплым и нежным, как весенний ветер, и шепнула:

— Звёзды меркнут, но эта падает! — она взглянула вверх.

Гилл открыл глаза и посмотрел на часы. Было уже за полночь, и он понял, что больше не уснёт. Испытывая жажду, он направился на кухню. Там доносились голоса из-за парадного входа. Он осторожно подошёл и услышал разговор отца с Аттой.