Сара Джаннини: девушка в голубом платье - Татьяна Покопцева

Линда написала завещание довольно давно, завещая себя кремировать, развеять прах над Тибром и никого на похороны не приглашать, кроме тех, кого она упомянула в списке. (А это были Даниэль, Сара и Димитрий. Последнее имя Линда приписала ручкой сама уже позже). Урну после кремации отдали кухарке, Лучии, которая должна была поехать в Рим и сделать то, что нужно.

– Папа! Почему я или ты не можем это сделать? Поехать в Рим и развеять прах?

– Мы сделали главное. А кто рассыплет пепел, совершенно не важно. К тому же сеньора Ланчетти едет навестить внуков. Ей не сложно. Сара, да перестань ты уже об этом говорить. Всё! Её нет. Я проголодался, поехали поужинаем.

Они вернулись в Вьетри-суль-Маре. Ужин прошёл там же в отеле La Lucertola в разговорах о политике и работе, о Линде никто не говорил, как будто это и не поминки были совсем.

Но когда Даниэль напился, и его пора было проводить в номер, он разговорился. Подпёр подбородок ладонями, закрыл глаза и начал говорить вполголоса:

– Я её очень любил. На самом деле. Очень. Знаешь? Охранял её, следил за каждым шагом, чтобы не пропустить ни секунды из её жизни. Я любил её страшно. Всё переносил. – У Даниэля заплетался язык, руки устали держать ватную голову, и он откинулся на спинку стула. – Это так словами и не объяснишь. Это чувство космоса. Как будто знал всегда, что вот она, моя девочка, моя жена. И терпел все её выходки. Она тоже знала, что я её муж, что мы принадлежим только друг другу, только поверить в это не могла до конца. Она придумывала себе увлечения другими, потому что боялась правды. Боялась признаться, что тоже любила меня. У неё была сложная и незаслуженно несчастная жизнь. И Димитрием она увлеклась, потому что снова захотела новых впечатлений. Она такая была всю жизнь, что я её знаю с 16 лет.

Отец заплакал, упал на руки и отключился прямо на столе.

Димитрий все это время молча сидел за столом и ждал, пока этот монолог закончится. Сара посмотрела на Димитрия.

– Вы были вместе с моей мамой?

– Нет. Но она мне предлагала стать её любовником. Все её планы были нарушены нашим объявлением о помолвке. – Димитрий тоже выпил хорошо и слова лились из его рта как мёд. – Даниэль хотел её проучить. Помолвка и свадьба это было часть игры. Линда была в шоке. Она, несмотря на весь свой гнев в отношении тебя, не хотела разрывать твою помолвку.

– Игра? Может, это стоило ей жизни! – Сара посмотрела прямо в карие глаза Димитрия. Он отвёл взгляд.

– Не думаю. Мы с ней много раньше разговаривали, мне казалось, что я стал её другом. Возможно, единственным. Она хотела умереть. Это было вопросом времени.

– Тогда ты сейчас можешь не жениться на мне. Раз это была игра. – Сара не верила, что говорит это.

– Почему? Я хочу. Почему-то знаю, что нам будет хорошо с тобой. – Он положил свою руку на руку Сары.

Она встала, аккуратно убрав его ладонь. – Надо проводить папу в номер.

– Сара, постой. – Он снова взял её за руку. – Ты мне очень нравишься. Но если ты не хочешь выходить за меня замуж, то сделаем, как хочешь.

– Как хочу? А я не знаю, что это значит. Нет, Димитрий, я выйду за тебя замуж. Как и обещала. Давай отведём папу. Я побуду с ним.

– Хорошо.

Они подняли Даниэля в номер, и Сара осталась там. Отец спал на кровати, свернувшись в клубок, как ребёнок. Сара присела на край кровати, рядом с отцом и смотрела, как ветер тихо колышет тюль. То опускал её, то поднимал. То опускал, то поднимал. И так же поднималось и опускалось её сердце, когда она думала о папе. Но тут вспомнились некстати слова кухарки, что он опасный человек. Сара заглянула на спящее лицо Даниэля: заострённый нос, тугой подбородок, руки лежали на лбу, глубокая морщина между бровей. «Мог ли он кого-то убить?» – спрашивала себя Сара. Она ничего о нем не знала, перед ней лежал незнакомый человек. Сара поцеловала отца в руку, вышла и направилась в свой номер.

Димитрий не спал, он читал, рядом стоял бокал с виски.

– Сара? Что-то случилось?

– Я хочу поговорить с тобой.

– Да, конечно. – Он отложил книгу. – Слушаю. Садись, пожалуйста.

Он подвинулся, и Сара села рядом с ним.

– Можно глотнуть? – Сара кивнула в сторону стакана.

– Ты пьёшь виски?

– Я не пью. Но хочу попробовать.

– Давай, – Димитрий ухмыльнулся, смотря, как Сара морщится после пары глотков виски. – Что ты хотела мне сказать?

– Я боюсь выходить замуж, менять свой уклад жизни. Я боюсь выйти из своей раковины навстречу чему-то, чего я не знаю. Ты понимаешь, восемнадцать лет я жила так, как хотели родители. И тут вдруг ты, и смерть мамы, и отъезд во Францию. Всё очень быстро! Понимаешь? И мой дом, моя лужайка. Как я буду без этого? Без Скалы Двух Братьев?

– Без чего?

– Камни в море. Ты сегодня их утром должен был видеть.

– У тебя будет Эйфелева Башня.

Димитрий посмотрел на неё: нос у Сары был опухший, ссадины под глазами, волосы растрёпанные, каштановые, глаза зелёные, умные, полные решимости. Было что-то необычайное в её внешности, голосе, руках, которые, как у настоящей итальянки, двигались вместе со словами. Он погладил Сару по щеке. Она замолчала.

– Я уверен, что у нас всё будет хорошо, Сара. Уверен. – Он поцеловал её в плечо. Потом в шею. – Ты очень красивая. – Он взял её на руки и унёс в спальню. Она не сопротивлялась. Выбор был уже сделан.

12

Мы ищем в красоте бессмертия, мечтая о том, что она будет служить вечно. Но даже самые красивые розы засыхают. И самые красивые женщины бывают несчастными.

Бывают и те, которые не знают о том, что прекрасны, как утренняя роса, что свежи и необыкновенны. И поэтому они реже плачут от неразделённой любви. Верный способ быть счастливым – не очаровываться красотой. В то время как мир цепляется за внешность человека, он теряет почву под ногами. В этой неравной борьбе природа возьмет своё, и человек вместе со своей тленной красотой окажется в земле. А червям всё равно, что есть. А пока они трудятся под землей, живые смотрят за горизонт. На парящие облака, на взбитые сливочные волны. Слушают маленькие средиземные города, особенно по вечерам, когда все местные рестораны заполняются до отказа. Этот шум похож на одновременное жужжание тысячи мух, но в нём есть своя музыка, своя жизнь, и без этих звуков стало бы мертвенно тихо. И скучно. Общение живое, яркое, заинтересованное, рождает тысячи слов, на разных языках, превращающихся в бурлящий поток, то затихающий, то усиливающийся. И в этом потоке можно просто раствориться, не пытаясь прислушиваться, и, раскачиваясь на этих звуках, рождать свои.

13

После больницы Стефано поехал в школу. Работа шла тяжело, думал о Саре. Вечером зашёл в бар. Вокруг пели песни. Местная команда вышла в ¼ финала. Все радовались, подбрасывали кепки и панамы. Горлопанили и обнимались. Он выпил водки, расплатился и вышел.

По улице шли фанаты, пахло жжёными петардами. Он добрёл до квартиры, поднялся. Мама была у сестры, уехала на неделю погостить. Стефано зажёг свет и сел на диван. Ещё совсем недавно здесь была Сара. И ему показалось, что она дополнила их мир с мамой. Он улыбнулся, вспоминая их ужин, потом спящую Сару. Она выходит замуж. Как такое может быть? И почему его это так волнует?

Стефано достал водки из холодильника. Выпил ещё. И ещё. Сознание поплыло. Он взял телефон и думал написать Саре. Сердце забилось быстрее. Не смог. Чуть позже. Он должен обдумать каждое слово. Ведь именно слова зачастую вершат судьбы. И Понтий Пилат своими