Зеленое золото - Освальд Тооминг

На этом Реммельгас кончил. Так как вопросов ни у кого не было, возникла пауза. Тогда Рястас поднялся и сообщил о переходе к следующему пункту повестки, к выборам секретаря парторганизации.

— Какие будут кандидатуры? — спросил он.

Никто не откликнулся — все еще думали о биографии Реммельгаса, и потому Рястасу пришлось повторить свой вопрос.

— Что тут долго думать? — выпалил очнувшийся Тамм. — Выберем Рястаса.

— Ну, нет, — возразил тот. — У меня нагрузок хватает. Считаю наиболее подходящим кандидатом Реммельгаса. Мы слышали сейчас его биографию: он уже старый партиец, опыт общественной работы у него богатый — вряд ли кто справится с этим делом лучше него. Верно, товарищ Тэхни?

Тэхни с безучастным видом пожал плечами.

— Не хочу влиять на ваше решение.

Тогда поднялся Тамм.

— Может, вы не так меня поймете, но я против. Конечно, Реммельгас человек опытный, человек проверенный. Спору нет. Но он только недавно к нам приехал, местных условий пока не знает, людей тоже — ему придется трудно. А Рястас, наоборот, знает тут всех, вплоть до малых ребят, знает, кто тут всей душой с нами, а кто из-под полы грозит кулаком. Потому я и считаю, что самый подходящий для этого человек — Рястас…

«Да, видно, он еще не забыл попытки Реммельгаса завербовать крестьян на лесопосадки, — подумала Хельми, когда Тамм сел. — И болеет же он душой за свой колхоз — за свой хутор никогда так не болел! Все, что принадлежит колхозу — любая малость, хоть гвоздь какой завалящий, для него свято. Расшибется, но не отдаст. А Реммельгас, чудак, с такой просьбой к нему, да еще в самое горячее весеннее время!» Едва Хельми успела обо всем этом подумать, как Тэхни вдруг обратился к ней.

— А что думает товарищ Киркма?

Обращение это было для нее настолько неожиданным, что она даже вздрогнула.

— Я всего лишь кандидат… — сказала она запинаясь.

— Хотя вы и не вправе голосовать, вам все же следует принять участие в обсуждении кандидатур, — ответил Тэхни.

Все уставились на нее — деваться было некуда. Хельми попыталась собраться с мыслями. В течение последних недель Реммельгас был у них, на лесопункте, объектом самых противоречивых суждений. Говорил он сегодня хорошо — искренне и просто, но следует ли этому поддаваться? Иного послушать — душа-парень и такой скромник, а на уме — ничего кроме честолюбия и желания любой ценой укрепить свои позиции… А что, если он в самом деле такой же прямодушный, честный и дружелюбный человек, каким кажется с первого взгляда?.. Так и не придя ни к какой ясности, Хельми неуверенно сказала:

— Я считаю… Считаю, что прав Тамм… Реммельгас — новичок, поживем, узнаем его поближе, тогда и выберем.

Тэхни прикусил губу. Рястас вопросительно посмотрел на него и беспомощно пожал плечами. Тамм, увидев это, подумал с досадой: «Ага-а, они, значит, уже сговорились поддерживать Реммельгаса! Но стоит этому человеку стать у нас секретарем, как он в самый разгар посевной погонит весь колхоз в лес — знаем мы таких фанатиков».

На голосование были поставлены две кандидатуры: Рястаса и Реммельгаса. За Рястаса было подано два голоса, за Реммельгаса — один. Все принялись поздравлять Рястаса, но тот только отмахивался.

— Да что вы! Да бросьте!

Он совсем растерялся и с трудом произнес заключительное слово. Куда девалось его красноречие? Он был сегодня так же косноязычен, как в тот, далекий уже день, когда его, лесоруба, выбрали председателем сельсовета. Тогда он по бумажке и то едва сумел выступить. Зато потом он быстро освоился и научился излагать свои мысли не только складно и понятно, но даже красиво. Крестьяне любили слушать председателя своего сельсовета, твердо державшего в руках правленческие бразды. Умению зажечь людей речью он во многом и был обязан той широкой поддержкой, какая ему оказывалась во всем Туликсааре. А теперь этот самый Рястас заикался, запинался и с трудом подбирал слова, точь-в-точь, как во время своего первого выступления.

— Нет, правда же, я недостоин такой большой чести… Но мне дорого доверие, оказанное партией… Не пожалею сил, чтобы стать достойным этого доверия…

Затем наметили срок и примерную повестку следующего собрания. И на этом решено было закончить.

Тэхни намеревался пробыть в Туликсааре весь день — ему надо было проинструктировать Рястаса. Он сказал Реммельгасу, что может подвезти его домой на своей двуколке, но тот решительно отказался. Во-первых, ему и так было недалеко — всего полтора километра, а во-вторых, он собирался заглянуть на складочные площадки лесопункта. Тут Тэхни поинтересовался, как лесничий ладит с заготовителями и, в частности, с их начальником.

— Пока что не приходилось с ним встречаться, — уклончиво ответил Реммельгас.

— Осмус человек энергичный, прет напролом, как ледокол. Иногда, правда, слишком тороплив, но, впрочем, успехи у него большие, да и почет немалый. Я слыхал, будто между вами черная кошка пробежала?

— Вот как? — Реммельгас поднял брови. — Быстро же вам все сообщают. Мы с ним еще и познакомиться не успели, а уже известно, какие у нас отношения. Даже черная кошка откуда-то взялась. А я пока и не знаю, что вам сказать. Ведь не только от меня зависит, как мы сработаемся с Осмусом.

— Я довольно слабо знаком с лесным делом, мне трудно сказать, кто из вас прав. Возможно, что каждый из вас слишком уж тянет в свою сторону? Если выберется свободный денек, приезжайте в волостной комитет, расскажите обо всем поподробней.

— Товарищ Реммельгас хочет нас в бараний рог скрутить, — вставила тут Киркма, стоявшая рядом. Реммельгас тотчас к ней обернулся и посмотрел на нее с укоризной и насмешкой, — так ей во всяком случае показалось.

— Весьма решительное суждение, товарищ Киркма, — сказал он. — Такие суждения мне нравятся, если только их выносят после того, как внимательно выслушали противную сторону.

В словах Реммельгаса прозвучала горечь. Видно, он болезненно ощущал то молчаливое недоброжелательство, какое проявляли к нему некоторые местные, особенно лесопунктовские работники. Проявляли не открыто, не в словах, а в манере разговора, в обращении. Впрочем, как всегда, он тут же постарался подавить свое раздражение. Увидев, что его слова задели Киркму, он мысленно выругал себя и постарался вернуться к дружескому шутливому тону.

— Обиделись? И напрасно. Мы с вами должны ладить.

— Почему именно мы с вами? — удивилась Хельми.

— Потому что работа у нас, по сути, общая. Я выращиваю и выхаживаю лес, а вы его рубите и передаете потребителю. Что получится, если один из нас окажется раком, а другой лебедем?

Тамм подошел поближе. Он был уже в куртке и держал в руках свою ушанку.

— А вот скажи мне, — громко спросил он у Реммельгаса, — правильно говорят у нас в колхозе или нет, будто нам паводков да болота не осилить? Дескать, природу не переделаешь. Какая есть, такой и останется!

И Тамм с хитрым видом уставился на Реммельгаса. Было в его хитрости что-то такое задорное, что Реммельгас окончательно пришел в хорошее настроение. Склонив голову набок, он лукаво взглянул на здоровяка председателя.

— Да что же тебе сказать? Вот через год-другой появятся у нас в Туликсааре новые поля да сады, и тогда мы послушаем, что запоют те, кто говорит, что природу не переделаешь, а болота не осилишь…

— По-мужски сказано! — обрадовался Тамм и так хлопнул Реммельгаса по плечу, что тот даже покачнулся. — Только действовать нам надо сообща, это Тэхни правильно сказал. Согласен?

После того как Реммельгас кивнул, он спросил:

— Когда начнем составлять наш военный план?

— Сначала я еще раз схожу на Люмату, чтобы увидеть врага с глазу на глаз. И сразу после этого приду в колхоз — осмотрим вдвоем все твои владения. И как только картина станет ясной, тут же решим, с чего начинать.

— Правильно. Только не тяни с этим делом. А то река нынче особенно бурная, — видно, почуяла, что недолго ей еще бесчинствовать. Ну, будь здоров!

Он ушел, и в комнате сразу стало тише.

Реммельгас посмотрел на Киркму.

— Нам, кажется, по дороге? Так пойдемте вместе?

Чувствуя, что девушка не очень хорошо к нему относится, он не рассчитывал на ее согласие и потому тем более обрадовался, когда она молча кивнула головой.

У нее это получилось как-то непроизвольно: обычно она избегала провожатых. Зря, пожалуй, она согласилась, но теперь уж делать было нечего, не идти же на попятный, и она вышла из сельсовета вместе с лесничим.

Но он, по ее мнению, держался странно. Помчался вперед, как угорелый, будто ее с ним и не было. Полы его пальто так и развевались на ветру. Потом вдруг предложил пойти прямо через поле и, не ожидая ответа, схватил ее за руку и заставил перепрыгнуть канаву.

Уцелевший кое-где снег был тонким и ноздреватым. Вербочки вытягивали свои прутья с белыми барашками. Вокруг них прыгали синицы с желтыми грудками и черными головками. Легкий ветерок, дувший в лицо, был теплым и ласковым, совсем майским, хотя еще только-только начался апрель. Высоко в небе парили сарычи.