Завоевание Константинополя - Робер Клари

Когда жители города увидели эту большую флотилию и услышали звуки труб и барабанов, которые производили оглушительный шум, они все до единого вооружились и взобрались на свои дома и на башни города{205}. И им наверняка казалось, что все море и земля сотрясаются и что все море покрыто судами; однако император приказал всем своим вооруженным людям выступить на берег, чтобы берег оборонять.

Когда крестоносцы и венецианцы увидели греков, которые вооруженными вышли на берег, чтобы их встретить, то они посовещались и дож Венеции сказал, что он выступит вперед со всеми своими людьми и с божьей помощью высадится на берег. И тогда он взял свои нефы, и свои галеры, и свои юиссье и во главе флота двинулся вперед; потом они взяли своих арбалетчиков и своих стрелков из лука и поставили их на носу каждого корабля, дабы очистить берег от греков. Когда они построились таким образом, то двинулись прямо к берегу{206}. Когда греки увидели, что пилигримов не взять на испуг и нельзя им помешать подойти к берегу, и когда увидели, что те приближаются к ним, они отступили, не отважившись выжидать их, так что эскадра подошла к берегу; и как только она подошла к берегу, все рыцари выехали из юиссье уже на конях; ибо юиссье были устроены таким образом, что каждый имел дверцы, которые легко отворялись, а потом перебрасывался наружу мостик, по которому все рыцари могли сойти на землю, уже восседая на конях. Когда эскадра подошла к берегу и греки, которые отступили назад, увидели, что крестоносцы сошли на землю, то были повергнуты в сильное смятение. А ведь это были те самые люди, эти греки, которые взялись защищать берег и которые похвалялись перед императором, что пилигримы никогда не ступят сюда, пока они, греки, находятся здесь{207}. Выехав из юиссье, рыцари тотчас начали преследовать этих греков, и они гнали их вплоть до какого-то моста, который был на краю города{208}; на этом мосту были ворота, через которые греки бежали в Константинополь. Когда рыцари возвратились к кораблям, кончив преследовать греков, они посоветовались между собой, и венецианцы сказали тогда, что их корабли не будут в безопасности, если не войдут в гавань; тогда они порешили, что введут их в гавань. А гавань Константинополя{209} была прочно заперта большой железной цепью{210}, которая тянулась с одной стороны в город, а с другой стороны, перегораживая гавань, — к башне Галаты. Башня эта была сильно укреплена и хорошо защищалась многочисленными вооруженными ратниками{211}.

Юиссье. Напольная мозаика церкви Сан Джованни Эванджелиста. Равенна. 1213 г.

По совету знатных людей башня эта была осаждена и в конце концов взята силой; а греческие галеры стояли от одного конца цепи до другого и помогали защищать цепь. И когда башня была взята, а цепь разорвана, то суда вошли в гавань и укрылись там в безопасности; и крестоносцы захватили у греков галеры и нефы, которые стояли в гавани. И когда нефы и все другие суда венецианцев были введены в гавань и стали в безопасности, все пилигримы и венецианцы собрались и держали совет между собой о том, как им осаждать город; и наконец они договорились, что французы осадят его с суши, а венецианцы — с моря; и дож Венеции сказал, что он поставит орудия на своих нефах и лестницы, с которых будет произведен приступ стен. И тогда рыцари и все другие пилигримы вооружились и выступили к мосту, который находился примерно в двух лье; и кроме как через этот мост{212}, по крайней мере на протяжении четырех лье, не было другого пути в Константинополь. И когда они подошли к мосту, сюда подоспели греки, чтобы помешать им, насколько они это смогут, перейти через мост, но пилигримы бурным натиском обратили их в бегство и перешли мост. И когда они вступили в город, знатные люди расположились лагерем и раскинули свои палатки супротив Влахернского дворца{213}, который принадлежал императору» и этот дворец находился прямо на краю города. И тогда дож Венеции приказал соорудить дивные и прекрасные осадные орудия, ибо он распорядился взять жерди, на которых крепят паруса нефов{214}, длиною едва ли не в 30 туаз или даже более того{215}; а потом он приказал хорошенько связать их и закрепить прочными канатами на стенах, и устроить поверх них добрые мостки и оградить их по краям добрыми поручнями из веревок; и каждый мостик был столь широк, что по нему могли проехать бок о бок три вооруженных рыцаря. И дож повелел столь хорошо укрепить мостки и прикрыть их с боков столь прочными кусками эсклавины{216} и парусины, что тем, кто проезжал по ним, чтобы участвовать в осаде города, нечего было опасаться стрел ни из арбалетов, ни из луков; и каждый мостик находился на высоте 40 туаз над нефом, а то и больше; и на каждом юиссье был мангоннель{217}, который мог метать камни так далеко, что они били по стенам и достигали города. Когда венецианцы оснастили свои нефы так, как я вам только что рассказал здесь, пилигримы, которые осаждали город с суши с другой стороны, расставили таким образом свои камнеметы и мангоннели, что они бросали, били, достигая самого императорского дворца; а те стреляли из города, точно так же достигая палаток пилигримов{218}. Затем они посоветовались вместе, пилигримы и венецианцы, и назначили следующий день, чтобы двинуться на приступ города одновременно и по суше и с моря.

Когда наступило утро следующего дня, венецианцы приготовились, построили в боевом порядке свои суда и подошли как можно ближе к стенам, чтобы начать приступ, и точно так же пилигримы расположили с другой стороны своих людей. А император Константинополя Алексей вместе со всей своей вооруженной ратью выехал из города через ворота, которые называют Романскими{219}, и там построил своих ратников и разделил их на 17 боевых отрядов; в этих 17 боевых отрядах насчитывалось почти 100 тыс. конных воинов{220}. Потом он приказал послать большую часть этих 17 отрядов в обход лагеря, где стояло войско французов, а остальных оставил при себе; и всем пешим жителям города, которые способны были носить оружие, он повелел выйти из города и приказал им построиться в боевые порядки вдоль стен от одного конца до другого между войском французов и стенами. Когда французы увидели себя таким образом окруженными кольцом этих боевых отрядов, они сильно устрашились и тоже построили поэтому свои отряды, но образовали всего семь отрядов из 700 рыцарей, а больше у них и не было; да и из этих 700 рыцарей 50 были пешими{221}.

После того как они построили таким образом своих ратников, граф Фландрский потребовал, чтобы под его командование был отдан первый отряд, и его дали ему; второй отряд получили граф де Сен-Поль и мессир Пьер Амьенский{222}; третий отряд получили мессир Анри, брат графа Фландрского, и германцы{223}. И потом они порешили, что пешие оруженосцы последуют за конными отрядами, с тем чтобы три или четыре группы пеших следовали за одним конным отрядом и чтобы оруженосцами при каждом отряде были воины из его страны. Потом, когда они собрали три отряда, которые должны были сражаться против императора, они составили четыре других, которые должны были защищать лагерь. Притом маркиз{224}, а он был сеньором всей рати, находился в арьергарде и защищал лагерь с тыла, а граф Луи{225} имел второй отряд, шампанцы составляли третий отряд{226}, бургундцы же — четвертый{227}, и всеми этими четырьмя отрядами командовал маркиз{228}. А потом взяли всех, которые стерегли коней, и всех поваров, которые могли носить оружие; и вот всех их облачили в попоны, покрыли седельными ковриками, дали им в руки медные котелки, деревянные молотки и пестики, так что они имели столь безобразный и ужасающий вид, что пеший меньшой люд императора, который стоял по ею сторону стен, был объят сильным страхом и пришел в ужас, когда увидел их. А те четыре боевых отряда, которые я вам уже назвал раньше, защищали лагерь из опасения, как бы боевые отряды императора, окружавшие лагерь, не прорвались и не уничтожили бы лагерь и палатки; конюших же и поваров повернули в сторону города, лицом к пешим воинам императора, которые были выстроены у стен. Когда пешие воины императора увидели наш меньшой люд столь безобразно вооруженным, это нагнало на них такой сильный страх и привело их в столь большой ужас, что они никак не отваживались ни сдвинуться с места, ни подступиться к ним, и нашему войску вовсе нечего было опасаться с этой стороны{229}.

Затем было приказано, чтобы граф Фландрский, граф де Сен-Поль и мессир Анри, у которых были три боевых отряда, вступили в сражение с императором; а четырем другим отрядам было решительно запрещено, какая бы надобность у них ни появилась, сходить с места до тех пор, пока не увидели бы, что все, так сказать, потеряно, — чтобы не быть окруженными или атакованными другими отрядами императора, которые стояли вокруг лагеря.