Завоевание Константинополя - Робер Клари

Прошло немного времени и появился Саладин. Он осадил Сюр с суши и с моря, так что невозможно было доставить в город никаких припасов; и он осаждал его так долго, что дороговизна в городе снова поднялась и стала как прежде.

Когда маркиз увидел, что дороговизна в городе так поднялась и что он не может получить откуда-либо помощи и подкрепления, он созвал всех жителей города, и генуэзцев, и всех других, которые там были, и, обратившись к ним, сказал: „Сеньоры, — сказал он, — мы в скверном положении, и бог немилосерден к нам. Дороговизна в городе так велика, что совсем нет ни мяса, ни зерна, чтобы нам продержаться долгое время, и никакая подмога не может прийти к нам ни по морю, ни по суше. Бога ради, если среди нас есть кто-нибудь, кто может подать совет, пусть подаст!“. И тут один генуэзец выступил вперед и сказал: „Если хотите послушаться меня, — сказал он, — то я подам вам добрый совет“. „Какой же?“ — спросил маркиз. „Вот что я вам скажу, — проговорил тот, — у нас здесь в городе есть нефы, галеры, лодки и другие суда; и я вам скажу, что я с ними сделаю. Я возьму четыре галеры и посажу на них самых храбрых воинов, какие только у нас найдутся; потом рано поутру выйду в море, сделав вид, будто хочу бежать. И как только сарацины меня заметят, то пустятся за мной в погоню, но у них не будет времени, чтобы изготовиться, и они не успеют снарядиться. И вот, когда все они кинутся за мной, вы посадите на другие ваши суда, лодки и галеры самых умелых воинов, какие только у вас найдутся, а когда увидите, что все они кинулись преследовать меня и что ушли вперед довольно далеко, то догоняйте их на своих судах и нападайте, а я поверну назад: таким вот образом мы и ударим по ним. И бог подаст нам помощь, коли ему будет угодно!“ И все согласились с этим советом и сделали именно так, как он предложил.

Когда настало утро, и этот человек взял свои четыре галеры, очень хорошо снарядив и вооружив их, и все остальные суда также были очень хорошо вооружены, то он взял да и с наступлением дня пустился в море. Морская гавань Сюра была прикрыта городскими стенами, и, чтобы выйти из гавани или войти в нее, суда проходили там; и вот он пускается в путь и начинает двигаться вперед с большой быстротой. Когда он находился уже довольно далеко и сарацины его заметили, они так поспешно стали преследовать его, что совсем не снарядились для этого, но пустили все свои 100 галер, чтобы нагнать его. Когда они ушли далеко вперед, жители города пустились вслед за ними, а тот, которого сарацины преследовали, стал поворачивать обратно; и потом ратники Сюра нападают на этих сарацин, которые все были невооружены, и многих убивают и наносят им поражение, да такое, что из всех их ста галер остались лишь две, которые воины Сюра не захватили. И Саладин видел все это и выказывал весьма большое горе, и он рвал на себе бороду и выдирал волосы от отчаяния, видя, как его воинов рубили на части прямо у него на глазах, а он не мог им помочь. Когда он потерял таким образом свой флот, он снял свой лагерь и отплыл прочь{189}. Таким-то образом город был спасен маркизом, а король Гюи оставался в этой маленькой крепости неподалеку от Акры, там, где застали его король Франции и король Англии.

Прошло немного времени, и король Гюи и его жена умерли{190}. И королевство перешло таким образом к жене монсеньора Онфруа Торонского, сестре королевы. И тогда приходят, и отнимают жену у монсеньора Онфруа{191}, и выдают ее за маркиза{192}. И маркиз таким образом стал королем. Потом у него родилась от этой жены дочь{193}, а затем он был убит ассасинами{194}. Королеву же выдали за графа Анри Шампанского. После этого крестоносцы осадили Акру и захватили ее{195}.

Ну вот, теперь мы поведали вам о кознях, по причине которых маркиз Монферратский ненавидел императора Константинопольского, и о том, почему он так настойчиво советовал, больше, чем остальные, двинуться на Константинополь. Вернемся же к тому, о чем мы говорили раньше.

Когда дож Венеции сказал баронам, что теперь им представляется подходящий предлог для того, чтобы направиться в Константинопольскую землю, и что он за это, все бароны до единого согласились с ним. Затем спросили епископов, не будет ли грехом идти туда. И епископы ответили и сказали, что это не только не явится грехом, но будет скорее благочестивым деянием, ибо, поскольку с ними законный наследник, которого лишили его наследственного достояния, они могут оказать ему помощь в отвоевании его права и в отмщении его врагам. Затем они заставили юношу поклясться на святых мощах{196}, что он выполнит условия соглашения, которое заключил с ними раньше.

Итак, пилигримы и венецианцы согласились отправиться в Константинополь. И вот они подготовили флот и снаряжение и вышли в море{197}. И плыли они до тех пор, пока не прибыли в гавань под названием Бук д’Ав{198}, примерно в сотне лье от Константинополя. Эта гавань была расположена там, где некогда стояла Великая Троя{199}, при входе в рукав Св. Георгия{200}. Отсюда они двинулись дальше и поплыли вверх по рукаву Св. Георгия, пока не остановились в одном лье от Константинополя{201}. Здесь они подождали остальных, а когда все суда и вся флотилия собрались вместе, то они выстроили свои корабли и украсили их столь прекрасно, что это было самое великолепное зрелище на свете. Когда жители Константинополя увидели этот флот, который был столь прекрасно изукрашен, они сочли его чудом, и они взбирались на стены и на дома, чтобы поглядеть на это чудо. А те, кто находились на кораблях, разглядывали огромный по величине город и сильно дивились тому, сколь он велик в длину и ширину. Затем они двинулись дальше и вошли в гавань Мохидон{202}, что по ту сторону рукава Св. Георгия.

Когда император Константинопольский узнал об этом, он направил к ним добрых послов{203} спросить, чего они здесь ищут и зачем они сюда прибыли, и предложил им, что если они хотят получить сколько-то из его золота или серебра, то весьма охотно пошлет его. Когда знатные люди услышали это, они ответили послам, что они не хотят ничего из его золота и серебра, но хотят, чтобы император отрекся от своей власти, потому что он владеет империей не по праву и незаконным образом; и они поручили передать ему, что с ними находится законный наследник Алексей, сын императора Кирсака. И послы ответили тогда и сказали, что император и не подумает ничего подобного делать; с тем они и ушли. Тогда дож Венеции обратился к баронам и сказал им: „Сеньоры, я предлагаю взять 10 галер и на одну из них посадить царевича и с ним некоторое число людей; и пусть эти корабли мирно проплывут вдоль берегов Константинополя, и с них спросят у жителей города, хотят ли они признать молодого человека своим сеньором“. И знатные люди ответили, что это придумано как нельзя лучше. И тогда приготовили эти 10 галер и посадили молодого человека и с ним достаточное число вооруженных людей; и они несколько раз проплыли вдоль стен города в обе стороны и показывали жителям юношу, который звался Алексеем, и спрашивали их, признают ли они его своим сеньором; а жители города, отвечая, прямо говорили, что они не признают его своим сеньором и что вообще не ведают, кто он таков; и те, кто были с молодым человеком на галерах, говорили, что это сын императора Кирсака, а те из города во второй раз отвечали, что знать его не знают. И тогда они возвратились в войско и рассказали, что им ответили в городе{204}. И тогда отдан был по всему войску приказ, чтобы все — и великие, и малые — вооружились; и когда все они вооружились, то исповедались и причастились, ибо сильно сомневались, смогут ли высадиться в Константинополе. Потом они выстроили свои боевые отряды и свои нефы, свои юиссье и галеры, и рыцари со своими конями вошли в юиссье, и они пустились в путь; и они повелели трубить почти и сто пар бронзовых и медных труб и бить в барабаны и кимвалы, которых было еще больше.

Когда жители города увидели эту большую флотилию и услышали звуки труб и барабанов, которые производили оглушительный шум, они все до единого вооружились и взобрались на свои дома и на башни города{205}. И им наверняка казалось, что все море и земля сотрясаются и что все море покрыто судами; однако император приказал всем своим вооруженным людям выступить на берег, чтобы берег оборонять.

Когда крестоносцы и венецианцы увидели греков, которые вооруженными вышли на берег, чтобы их встретить, то они посовещались и дож Венеции сказал, что он выступит вперед со всеми своими людьми и с божьей помощью высадится на берег. И тогда он взял свои нефы, и свои галеры, и свои юиссье и во главе флота двинулся вперед; потом они взяли своих арбалетчиков и своих стрелков из лука и поставили их на носу каждого корабля, дабы очистить берег от греков. Когда они построились таким образом, то двинулись прямо к берегу{206}. Когда греки увидели, что пилигримов не взять на испуг и нельзя им помешать подойти к берегу, и когда увидели, что те приближаются к ним, они отступили, не отважившись выжидать их, так что эскадра подошла к берегу; и как только она подошла к берегу, все рыцари выехали из юиссье уже на конях; ибо юиссье были устроены таким образом, что каждый имел дверцы, которые легко отворялись, а потом перебрасывался наружу мостик, по которому все рыцари могли сойти на землю, уже восседая на конях. Когда эскадра подошла к берегу и греки, которые отступили назад, увидели, что крестоносцы сошли на землю, то были повергнуты в сильное смятение. А ведь это были те самые люди, эти греки, которые взялись защищать берег и которые похвалялись перед императором, что пилигримы никогда не ступят сюда, пока они, греки, находятся здесь{207}. Выехав из юиссье, рыцари тотчас начали преследовать этих греков, и они гнали их вплоть до какого-то моста, который был на краю города{208}; на этом мосту были ворота, через которые греки бежали в Константинополь. Когда рыцари возвратились к кораблям, кончив преследовать греков, они посоветовались между собой, и венецианцы сказали тогда, что их корабли не будут в безопасности, если не войдут в гавань; тогда они порешили, что введут их в гавань. А гавань Константинополя{209} была прочно заперта большой железной цепью{210}, которая тянулась с одной стороны в город, а с другой стороны, перегораживая гавань, — к башне Галаты. Башня эта была сильно укреплена и хорошо защищалась многочисленными вооруженными ратниками{211}.