Восшествие цесаревны. Сюита из оперы или балета - Петр Киле

- А я начинаю читать и не могу остановиться. Это же он поет гимны вам, богине, и России.

- Хорошо по оде в год. Он разоряет меня. Шучу. Если вы не нарочно, не говорите о нашем разговоре Шуваловым, чтобы они не затянули вас во всякие интриги, как и фрейлины в свои.

- Это я и сам не люблю! – рассмеялся паж и поспешил раскланяться, почувствовав, как волнение захлестывает его всего. Когда он невольно оглянулся, императрицы не было. Никого в длинном коридоре. Может быть, ее и не было?

Когда же Иван Шувалов вышел в большой зал, где гремела музыка, среди танцующих всех ярче неслась императрица Елизавета Петровна, сверкая отделкой светло-лилового платья и бриллиантами, высокого роста, подвижная и легкая, несмотря на крупнотелое сложение, со станом и бюстом Венеры.

- Восхитительная императрица! Богиня, Ломоносов прав!

4

Летний дворец. Продолжение бала, приема или вечера интермедий.

Танцы начинаются на заднем плане, эпизоды на переднем, лишь изредка танцующие пары выходят на первый план. Лучше всего выходит минуэт.

Маски обращают внимание на Михайло Ломоносова и Франческо Растрелли, которые прогуливаются в стороне, оживленно жестикулируя.

-Вполне возможно, на придворный бал оба попали впервые, совершенно не приученные к свету, и были рады встрече.

- Несомненно они были знакомы, поскольку после смерти Бартоломео Растрелли отливкой конной статуи Петра был вынужден заниматься Франческо, по ту пору безработный, поскольку он при Бироне стал обер-архитектором, а новый глава канцелярии по строениям не признал за ним ни звания, ни титула с французским «де».

- По ту пору возвратился из странствий после годов учения в Германии Михайло Ломоносов, он не мог не заинтересоваться отливкой конной статуи Петра и свести знакомство с Франческо Растрелли. Между тем в Академии наук он столкнулся с засильем немцев и после ряда словесных баталий подвергся аресту.

- Просидел Ломоносов в подвале Академии наук восемь месяцев, - за это время он закончил составление книги «Риторика», - пока императрица Елизавета Петровна не вникла в суть его прегрешений. Ломоносов-де изощрялся в остроумии на счет немцев, своих коллег. При Анне Иоанновне его бы и восемь месяцев не держали в подвале Академии наук, а сослали бы в Сибирь. Елизавета Петровна сказала: «Ему надо извиниться перед коллегами!»

- И также она поддержала Франческо Растрелли, который был занят отливкой конной статуи Петра, поручив ему самолично, помимо канцелярии по строениям, завершение Аничкова дворца и Летнего дворца. И лишь после этого обер-архитектор обрел все свои права, на какие претендовал, при этом получив от императрицы бригадирский чин, равный придворному званию камергера.

- Оба ярчайшие представители русского барокко, как и сама императрица Елизавета Петровна!

5

Москва. Воробьевы горы. На лужайке расставлены шатры для обеда на природе. Будучи в гостях у князя Голицына Николая Федоровича по случаю его женитьбы на Прасковье Ивановне Шуваловой, сестре Ивана Ивановича, императрица Елизавета Петровна поднялась на Воробьевы горы. Усадьба князя Черемушки находилась внизу на берегу Москвы-реки.

Конец августа. Воздух чист и прозрачен. Императрица Елизавета Петровна прогуливается в сопровождении Ивана Ивановича Шувалова.

За кустами на пригорке, откуда видна вся Москва за излучинами реки маски, словно сейчас опустившиеся с небес.

Императрица одета в легкое летнее платье наподобие пеплоса и сандалии - она вся в движении, как в танце:

- Ты молод! Разве в том беда? И я с тобою молода! Смотри! Я говорю с тобой стихами? И пью нектар любви устами…

Иван Шувалов, взволнованный и счастливый, оглядывается:

- Ваше Величество, хотя мы здесь не на виду у всех, но нас кто-нибудь да видит.

- Никто не смеет за нами подглядывать. Впрочем, лучше держаться нам на виду, в обществе нельзя уединяться.

- У меня в сумке «Риторика» Ломоносова. Я могу вам что-нибудь почитать.

- «Риторику» я понемножку почитываю… Там есть одно стихотворение…

- «Ночною темнотою…»?

- Да!

Шувалов с восторгом:

- Я думаю, это лучшее стихотворение из русской лирики!

- Это разве не Анакреонт?

- Вольный перевод.

- Читайте!

Иван Шувалов шутливым голосом, разыгрывая роли:

Ночною темнотоюПокрылись облака,Все люди для покоюСомкнули уж глаза.Внезапно постучалсяУ двери Купидон,Приятной перервалсяВ начале самом сон.«Кто там стучится смело?» -Со гневом я вскричал.«Согрей обмерзло тело, -Сквозь дверь он отвечал. –Чего ты устрашился?Я мальчик, чуть дышу,Я ночью заблудился,Обмок и весь дрожу».Тогда мне жалко стало,Я свечку засветил,Не медливши нимало,К себе его пустил.Увидел, что криламиОн машет за спиной,Колчан набит стрелами,Лук стянут тетивой.Жалея о несчастье,Огонь я разложилИ при таком ненастьеК камину посадил.Я теплыми рукамиХолодны руки мял,Я крылья и с кудрямиДосуха выжимал.Он, чуть лишь ободрился,«Каков-то, - молвил, - лук,В дожде, чать, повредился»,И с словом стрелил вдруг.Тут грудь мою пронзилаПреострая стрелаИ сильно уязвила,Как злобная пчела.Он громко рассмеялсяИ тотчас заплясал.«Чего ты испугался? –С насмешкою сказал. –Мой лук еще годится,И цел и с тетивой;Ты будешь век крушитьсяОтнынь, хозяин мой»

Императрица с восхищением в глазах:

- Ты будешь век крушитьсяОтнынь, хозяин мой!

- Когда я хозяин Купидона, крушиться мне ни к чему. Я век буду радоваться жизни, поклоняясь красоте! Поклоняться, значит, владеть.

- Быть тебе камер-юнкером!

- Это звание по мне, вполне соответствует моему возрасту. Засиделся я в пажах! Впрочем, я шучу. Простите, Ваше Величество! Я заигрался, как мальчик.

- Как Купидон, который сам себе хозяин.

- А вы, как Венера, которая сама себе хозяйка.

- Это предостережение?

- Подумать никогда не мешает.

- Опрометчивой никто меня не назовет. Вы поедете со мной в Воскресенский монастырь.

В небесах на закате быстро несутся облака, словно во времени, а внизу над рекой стрекот насекомых и пенье птиц разносится, с выделением трелей и переливов соловья, как весной.

        ХОР МАСОКНа Воробьевых горах соловьиЗдесь от века поют о любви.И впервые им вторит Венера,Засверкав из-за туч для примераВсех влюбленных на Руси,Как стихи пронеслись о любви.

О, порфироносная столица,Здесь новый мир творится,Вдохновений счастия и мук,Здесь воздвигнется храм наук!Ведь любовь не игра, а стремленьеК красоте и новое рожденьеИдей, деяний и детей.

- Что-то нескладно получилось!

- Импровизация студентов из будущего.

- Паж произведен в камер-юнкеры?

- В Воскресенском монастыре в день ангела императрицы, как мы знаем о том. Вероятно, со свадьбой сестры пажа императрица подумала и об его участи. Это же чудесно!

ЧАСТЬ  IV

1

Представления в Зимнем дворце во время Масленицы. Приготовления за кулисами, императрица принимает непосредственное участие в одевании и гриме кадетов, которые играют мужские и женские роли, одетые соответственно. Кадет в хитоне и сандалиях, кадет в тунике и в легких сандалиях с изящнейшими застежками – императрица внимательно и деловито оглядывает их, поправляет где-то и накладывает грим, затем машет – на сцену.

Большой зал, уставленный креслами, с довольно многочисленной публикой из сановников, иностранных послов и придворных, некоторые с детьми разного возраста, которые ведут себя весьма непринужденно.

Раздаются звуки скрипки и клавесина, занавес раздвигается, и открывается сцена, которая достаточно ясно обозначена знаками и зарисовками.

У моря у пещеры нимф и рощи, с дарами нимфам – свитки на ветвях, картины на холстах или на досках, скульптуры мраморные, чего тут нет, - сбегаются девушки и юноши, одетые слегка или в хитонах и туниках, то розовых, то белых, в сандалиях с изящною тесьмой, и с грацией во всех движеньях тел, на празднество иль таинство какое, с приветствиями, вскриками повсюду «Елена!» и «Троянская война!»