Гапландия - Максим Касмалинский

— За что его? — бесцветным голосом обронила супруга.

— А я вас узнал, — объявил жующий капрал. — Вы Норма Шэлтер. «Фитнес в домашних тапочках, идеальная фигура». Мы смотрим ваш канал. Можете моей сестренке привет передать?

Пока супруга слащаво вещала в смартфон веселого капрала, я искал модель поведения. Что бы делали Корифеи Сети? Хилон непременно сослался бы на законы, Бибисевс — звонок высокому начальству. Африканка Ита — воззвание к подписчикам. Я не Корифей, но и не последний блогер, вести себя нужно, как бы то ни было, достойно, послушно.

Консьерж Пригорин предложил выдать телефон и тяжелым взбивающим жестом застегнул на руках мне наручники.

— Слушай, там труба в кабинете. Принеси, — попросил я озадаченного от происходящего Бориса. — Или в гостиной лежит.

Как ни стараюсь, а в голосе нет той убежденной мужественности, которая всегда восхищает подписчиков. Не впечатляю я зрителей — дизлайк, игнор, отправка в бан. Нужно собраться, включить силу воли, в любой момент за нами наблюдают.

— Хотелось бы знать подоплеку мероприятия.

Зачем я сказал «подоплека»? Анахронизм и базарщина.

— Основания задержания, — уточнил я.

— В отделе расскажут, — протянул капрал.

— Шэлтер! Вы все и сами знаете! — добавил Пригорин.

В том и беда, что не знаю. В прошлом году забрали нижнего соседа с тридцать девятого этажа, тоже кричал: «я ничего не сделал!». А следствие установило — чедрский шпион. По мне вопрос разъяснится, это бесспорно, но реноме, реноме… выпаду из категории. Когда еще просмотры наберут приличное число? Корифей Хилон мог бы сделать из задержания шикарное шоу. У меня, к сожалению, нет такого таланта.

Вернулся бледный Борька, сказал, что телефона нет нигде. Потерять трубу по пьяни — еще такого штрафа не хватало. С другой стороны, пусть это будет тяжелейшим преступлением, которое я совершил. Не могут же арестовать за исторические байки о древних англосаксах. Или могут?

— Новые уставы приняты? — спросил я тихо у капрала. И с максимальной доверительностью добавил. — Я вчера загулял немного, одноклассника встретил. Изменения в законы не читал еще.

— Маячок отследи, — приказал капралу властный Пригорин. Он упивался ситуацией, видно, что в своей стихии: аресты, задержания.

— У вас может официальная бумага есть? — неуверенно спросил Борис у патрульных. Пригорин небрежно отмахнулся: «У нас все есть». А капрал, глядя на экран своего смартфона, доложил:

— Маячок не маячит. Выключена трубка евошняя.

— Я, наверное, потерял.

— Разберемся, — буркнул Пригорин. — На выход.

Челюсти завибрировали с отдачей в оба виска. Заломило затылок, атака паники через заслоны.

— Я даже зубы не успел почистить, — запинаясь, сказал я.

— Административку заплатишь, — сказал Пригорин и тут же поправился. — Заплатите.

— Соточка за телефон, полтинничек за гигиену, — проговорил капрал, подхватив меня под руку. — Бюджету прибыль, красота! Уже не зря злодея приняли.

Мой похмельный психоз был препровожден в прихожую, где с разрешения консьержей я начал обуваться. Из своей комнаты выскочил мелкий. Смешная мятая пижама, красные горошины на легкой белой ткани. Подбежал, обхватил меня за колено и заплакал во весь голос:

— Папа! Не уходи! Папа! Папочка!

— Норма, забери его! — крикнул я.

Сынок понял, что происходит, он знает про аресты, наручники, патрульных — и это не хорошо. Зачем криминальные ролики? Детям — зачем?

— Папа! Останься! — кричал Давид. Борис оторвал его от моей ноги, но маленький стал колотить ладошками по куртке консьержа. — Развяжи папу! Отпусти! Отпустите!

Капрал накинул мне на плечи пальто и выставил меня на площадку. Пригорин вылез следом и захлопнул дверь.

— Вот зверек! — со злобным восхищением проговорил он. — Чуть палец не откусил.

Из-за двери слышны были стоны Давида: «Папа, папочка, куда?..». Капрал шмыгнул носом и потер левый глаз тыльной стороной ладони. Этой же рукой толкнул меня в спину.

Лифт был заблокирован на нашем этаже. Меня ткнули в устав Гапландии. Кабина поехала вниз.

В вестибюле старый консьерж сказал то ли мне, то ли коллегам:

— Попался голубчик.

Мне захотелось сказать, что я не скрывался и готов всегда явится по первому вызову. Это подтвердила собака во дворе, провожая нас сочувственным взглядом. Дорогой ты мой сукапес! Только вчера познакомились, кто мог бы подумать? Собака рыкнула — все разъяснится, мы еще посидим на ступеньках, повоем, попьем вискаря.

Сегодня приморозило слегка, на крышах и перилах вспенился иней. Запихали меня в полицейскую теслу, сжали телами с обеих сторон. Водитель глянул в зеркало заднего вида и, кажется, мне подмигнул. Не дружески, а как бы плотоядно. Так повар говорит куску говядины: сейчас- то мы тебя разделаем, зажарим, в сметанном соусе утопим.

Возникло такое чувство, что это происходит не со мной. Будто кто-то управляет сюжетом, сочиняет и в любой момент может провести курсором, вернуть персонажа, то есть меня, на час, на день и год назад. Как сказано в старой книге, и сказано странно: где-то у моста Чинвад Боги занимаются вселенскими делами. Но у одного из них все валится, негодно получается…. Тогда этот мыслящий наперед Бог и решил: я сейчас сочиню. И начал творить. Он отделил твердь от воды, воспламенил светила, вулканы. Перемешал моря, океаны. Слепил потешную живность. Пишет!.. Придумал героев, характеры их, населил им созданный мир. Радетель! Боги живут вечной заботой. Там Таргитай враждует с Осирисом, Вишну дружит с Иштар, а этот все пишет — я де творец. Другого он не умеет. Да и не хочет. У моста Чинвад Боги занимаются вселенскими делами.

Я бы сейчас помолился, но это надо уметь.

— Маячок заработал, — сказал капрал. — Включился телефон злодея.

Злодей сегодня, стало быть, я. Понял уже.

— А где? — поинтересовался Пригорин.

— Так в ихней же Гапландии. Вернемся?

Пожалуйста! Вернемся! Отъехали всего ничего.

— Не в «ихнем», а в «их»! Сколько раз говорено! — ругнулся Пригорин. — Не будем возвращаться. Что мы конвойные? Своей работы полно.

Телефон я выронил, когда бухал с собакой. Сидели мы у парковки, за чьей-то теслой, помню бордюрина была жесткой. Там и посеял. Придется штраф… что за мысли, мать твою! Меня под арест взяли с утра! Какой