Отважное сердце - Робин Янг

Внизу, на пляже, умирающий скакун повернул голову. Кровь хлестала у него из глубокой раны на передней ноге. Именно перерезанное сухожилие вынудило Винтера потерять равновесие. Теперь же оно было неотличимо от остальных повреждений, полученных после падения. В нескольких футах от коня, раскинув руки, недвижно лежал его венценосный хозяин, держа голову под неестественным углом. Резкий порыв ветра, налетевший с Форта, приподнял край королевской накидки, и та захлопала по песку, но это было единственное движение, нарушившее мертвый покой пустынного места.

Сегодня погибшие не восстанут.

Мальчик задыхался, а конь под ним с бешеной скоростью несся по берегу, выбрасывая из-под копыт клочья мокрого песка и все дальше унося его от криков, эхом затихающих позади. Одной рукой стискивая поводья, мальчик всем телом откинулся назад в седле, почти стоя в стременах и надеясь остановить безумный бег лошади, пока мышцы не заныли от боли. Сильный ветер трепал волосы, швыряя их в глаза и ослепляя, а копье, которое он сжимал правой рукой, раскачивалось из стороны в сторону. Внезапно конь прыгнул вперед, и боль от вырвавшихся из руки поводьев пронзила мальчика насквозь. Скакун бешеным галопом устремился к полосе прибоя, и подросток выпустил копье, которое упало на песок под копыта коня и разлетелось в щепки. Издалека до него донесся голос, выкрикивавший его имя.

— Роберт!

Вцепившись в поводья уже обеими руками, мальчик из последних сил сражался с обезумевшим животным, крича от страха и отчаяния, а конь продолжал свой неумолимый бег к волнам, с шипением накатывающимся на берег. Море, сверкающая поверхность которого в лучах полуденного солнца искрилась ослепительными белыми брызгами, надвигалось, заполняя весь мир вздымающимися валами прибоя. Его оглушительный рокот стоял у него в ушах. И вдруг он ощутил страшный толчок. Небо опрокинулось, и на мгновение он увидел облака и чаек. В следующее мгновение мальчишка полетел головой в волны.

Холод оглушил его, и он широко открыл рот, набрав полные легкие соленой воды, с головой уйдя в пенную круговерть прибоя. Набежавшая волна перевернула его несколько раз, а потом потащила за собой. От ледяного шока и страха он утратил всякое представление о том, где находится верх, а где низ, и в груди поселилось сильное жжение. Он не мог дышать. И вдруг нога его зацепила дно. Размахивая руками, он вырвался на поверхность, хватая воздух широко раскрытым ртом. Следующая волна толкнула его в спину, повалила на колени и повлекла за собой вперед, но он умудрился удержать голову над водой. Устремив взгляд на берег, он, собрав последние силы, вырвался из цепких объятий прибоя. Шатаясь, в мокрой, облепившей тело тунике он вышел на песок, кашляя и отплевываясь, и только тут заметил, что море сорвало с его ног башмаки и острые края ракушек впились в босые ступни. Мальчик согнулся пополам, и вода хлынула у него изо рта и ушей.

— Роберт!

При звуках этого голоса мальчик выпрямился. По берегу к нему направлялась чья-то фигура. Сердце у него упало, когда он увидел сломанное копье, уменьшенную копию того, каким сражались рыцари, в руках своего наставника.

— Почему ты не подобрал повод? — Мужчина остановился перед мокрым насквозь мальчишкой, размахивая сломанным копьецом. — Оно испорчено! И все потому, что ты не способен выполнить самое простое указание!

Роберт, дрожа на пронизывающем ветру, встретил взбешенный взгляд своего наставника. Приземистый и квадратный, с раскрасневшимся лицом, тот задыхался от быстрого бега. Мальчику ничего не оставалось, как постараться извлечь удовольствие хотя бы из этого факта.

— Я пытался, мастер Йотр, — мрачно ответил он, глядя вдаль, туда, где наконец-то соизволил остановиться его конь. Поводья волочились за ним по песку. Он всхрапнул и несколько раз тряхнул головой, словно потешаясь над незадачливым наездником. В груди у Роберта вспыхнула ярость, когда он вспомнил, как четыре недели тому его привели на конюшню. Но его восторг оттого, что учеба перешла в новое качество, быстро испарился, когда он увидел, что единственным обитателем конюшни был огромный боевой жеребец. Роберт научился ездить верхом на добродушном пони, с которого в последнее время пересел на жизнерадостную молоденькую кобылку. А этот зверь ничем не походил на тех безобидных и милых созданий. Ездить на нем — то же самое, что оседлать самого дьявола. Роберт перевел взгляд на Йотра. — У моего отца в конюшнях более трех десятков лошадей. Почему вы выбрали именно Айронфута? К нему боятся подходить даже грумы. Он чересчур силен.

— Тебе не силенок недостает, — проворчал Йотр, — а умения. Вот в чем дело. Конь будет слушаться тебя, если ты станешь выполнять мои указания. Но, как бы там ни было, — добавил он уже не таким язвительным тоном, — это не я выбрал для тебя такого коня, а твой отец.

Роберт умолк. Его мокрые щеки блестели на солнце, когда он уставился на море. На его осунувшемся лице, бледном на фоне темной шевелюры, отразилось отчаяние. Вдали, за огромными камнями, о которые разбивались волны, вода обрела невероятный, прозрачный, ярко-зеленый оттенок. А еще дальше, у подводной гряды Фэари-Рок у острова Айлза-Крейг, она становилась темно-серой, переходя в черную у едва видимого с берега островка Арран. Здесь, на побережье Каррика,[16] стоял ясный, хотя и ветреный, весенний день, а над горами Аррана повисли тучи, сочившиеся дождем, последнее напоминание о яростных ураганах, бушевавших над Шотландией с начала года. Взглядом Роберт нашел пятнышко на южном горизонте, отмечавшее самую северную оконечность Ирландии. Завидев узкую полоску земли, которую часто скрывали туманы, он вновь испытал острое ощущение утраты.

Его брат по-прежнему пребывал где-то там, на этом клочке суши, под опекой одного ирландского лорда, вассала их отца, которому их обоих передали на воспитание. На сегодня обучение и подготовка Эдварда наверняка уже закончилась. И теперь, скорее всего, он уже гоняет на маленьких деревянных лодках, которые они построили сами, на реке у замка Антрим вместе с их назваными братьями, хохоча во все горло и забавляясь на мелководье. А вечером они будут есть жареного лосося и пить сладкое пиво у очага в главной зале замка и слушать рассказы лорда об ирландских героях, знаменитых битвах и походах за сокровищами. Те двенадцать месяцев, что Роберт провел в Антриме, стали для него лучшими в жизни. Его приемный отец учил его всему, что должен знать старший сын одного из самых влиятельных семейств Шотландии. Роберт полагал, что, вернувшись домой, займет подобающее место при дворе отца, поскольку он уже не мальчик, а юноша, ступивший на дорогу к рыцарству. Но его мечты вдребезги разбились о суровую реальность.