Муки науки: ученый и власть, ученый и деньги, ученый и мораль - Лев Клейн

Сама Альбац, говоря о причинах гражданской пассивности населения и всесильной коррупции, сделала упор на фактор воспитания: не стало нравственности, этики. Так ведь опять же почему? Каспаров тоже об этом говорил, но в персональном аспекте: у чехов был Гавел, у поляков Валенса. Вот если бы жил подольше Сахаров…

Но мы же помним, как выступление Сахарова прерывал слабый и невежественный генсек, поумневший только через четверть века, и как шумело агрессивно-послушное большинство. Так ведь и сейчас в Думе сидят те, кто при виде Сахарова только топал бы и шумел («Дума – не место для дискуссий»).

Все эти факторы, конечно, как-то сказывались, повлияли, но не оставляет ощущение, что что-то важное не досказано. Во всех революциях через короткое время у власти оказываются проныры и корыстолюбцы. Вспомним французскую Директорию – коррупция была не слабее нашей. Посол, предлагавший министру иностранных дел Талейрану взятку, обещал два миллиона и полную тайну. «Дайте три, – отвечал Талейран, – и кричите об этом на каждом углу». Вопрос в том, почему такие деятели сменяют первоначальных вождей, благородных и бескорыстных.

Почему «шоковая терапия», обусловившая «германское чудо», не произвела в России аналогичных чудес? Думаю, что реформаторы не учли исторические и культурные особенности нашего общества, сформированные его историей и природой нашей страны. Здесь близкая к северу природа (большей частью скудные почвы и суровый климат с коротким летом) не создавала таких благодатных условий, как в остальной Европе. Нужно было выкладываться в короткие страдные периоды и маяться ожиданием в остальные. Формировался характер, приспособленный не к длительному систематическому труду, а скорее к авралам. Освобождения от пут социалистической экономики оказалось недостаточно. Требовалась длительная перестройка сознания. Что она возможна, показывает опыт Скандинавии, где климат не мягче.

Далее, нужно было учесть исторический опыт России, ее культурную наследственность. Века крепостничества, отложившиеся в психологии народа тяжким грузом, были зафиксированы семидесятилетним военно-феодальным опытом «реального социализма». За эти семьдесят лет был сформирован homo soveticus, привыкший не думать самостоятельно, все делать напоказ, работать спустя рукава и получать за это мизерную, но гарантированную пайку. Он не способен воспользоваться свободой вполне и самому взять на себя построение своей судьбы, он инфантилен и ждет благодеяний сверху. Выдавливать из себя советского раба нужно по каплям, и это займет не меньше поколения.

Думаю также, что Юлия Латынина права: одна из ошибок демократов – всеобщее избирательное право. Мы хорошо знаем по опыту, что массы часто падки на предвыборные подачки и популистские лозунги, они частенько избирают тиранов и диктаторов, а эти окружают себя тайной полицией и чиновниками, при которых расцветает коррупция. Власть разумна там, где на выборах действует образовательный и имущественный ценз, не говоря уже о цензе психического здоровья. Точно так, как действуют некоторые ограничения при выборе присяжных. Бродягу и пьяницу в присяжные не выбирают.

Еще одна важная вещь, действующая именно в России, – это царистские иллюзии, широко распространенная жажда твердой руки, ностальгия по Сталину. Неважно, что он давил и душил все человеческое, ведь те, кто живет сейчас, – выжили или являются детьми и внуками выживших, у них иллюзия, что им на роду написано выживать, что это не случайность, что при новом Сталине они опять выживут. Верно, выживут такие же, но вовсе не обязательно эти. А эти могут (дело случая) превратиться в лагерную пыль, как миллионы предшественников.

Эта жажда твердой руки опирается на еще более широко распространенную в России ностальгию по империи, то явную, то тайную, но мощнейшую и неимоверно глупую. Почти каждый из тоскующих по империи, принадлежа к титульной нации, не имел от этой принадлежности ничего. Он жил взаперти, полунищим, полуголодным, угнетенным, но сознание, что «мы» имеем ракеты, можем всем «показать Кузькину мать», что другие народы «подчиняются нам», наполняло его гордостью. Он мыслил себя значительно выше какого-нибудь жителя крохотного Люксембурга, который жил по всем параметрам в сотни раз лучше его. Это у власти обширной империи оказывалась шире база эксплуатации, сбора налогов и других доходов. У власти, а не у простых граждан.

А между тем именно эта народная ориентированность на империю заставляла людей голосовать за тех, кто обещал удержать всех «младших братьев» в узде, подавал надежду сохранить империю, а когда не удалось – намекал, что восстановит империю, за тех, кто показал в этом хоть какие-то успехи. Хотя цель эта ныне несбыточна и побуждает нести тяжесть вооружений и ссориться со всеми соседями. Правда, если говорить о ссоре с Грузией, то здесь обе стороны проявили ту же тоску по утраченной империи: грузины – по маленькой, мы – по большой. И демократы обеих сторон в большинстве поддерживали свою сторону, борьбу за интересы «своей» империи.

Вот почему демократы проиграли, на мой взгляд. Я не претендую на конечное решение этого трудного вопроса. Над ним стоит подумать всем миром.

10. Кому из ученых на Руси было жить хорошо – и когда?

Мой читатель, энтомолог Д.Г., обратил мое внимание на любопытный форум на сайте молекулярной биологии molbiol.ru. На этом форуме пользователям предложили выбрать из ряда ответов на вопрос, представляющий модификацию знаменитого вопроса А.Н. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо?» применительно к ученым, в котором делался акцент не на слове «кому», а на слове «когда». В этой постановке вопрос звучит так:

Какой период истории, по вашему мнению, был самым благоприятным для развития науки в России?

На выбор было предложено шесть ответов. Всего ответило 62 человека, и ответы расположились в следующих пропорциях:

Все лучшее осталось в дореволюционной России! – 13 (21 %)

После 17-го года и до начала 2-й мировой войны. Несмотря на террор и репрессии, именно тогда произошел огромный (качественный) скачок. – 4 (6 %)

После второй мировой войны и до перестройки. Пусть это время называют застойным, зато оно было стабильное. – 29 (47 %)

В современной России, начиная с 90-х. Полная свобода дороже денег (которых нет). – 2 (3 %)

Всегда было плохо. Наука двигалась вопреки всему. Удивительно, что она вообще есть в этой стране. – 6 (10 %)

Всегда было хорошо. В любой период и при любой власти были свои минусы и плюсы. – 8 (13 %)[2].

С первого взгляда поражает приверженность чуть ли не половины ученых застойному времени – «реальному социализму» хрущевско-брежневского разлива. Это самая большая категория ответов (47 %!). Она в разы превышает любую другую. И соответственно, поражает почти полное неприятие современной ситуации – современную ситуацию одобряют всего 3 % ученых (два человека все же нашлось). Если даже прибавить к ним тех восьмерых, которым всегда хорошо (Диогену было неплохо и «в бочке», точнее – в глиняном пифосе), то им противостоит 84 % ученых, недовольных нынешним своим положением. Власти, пожалуй, стоило бы задуматься над этими цифрами: мозг нации не склонен относиться к нынешней власти с благодарностью и думать над ее укреплением.

Но проделанный опрос (по идее очень ценный) обладает рядом погрешностей.

Вопрос «кому», хоть и не вошел в формулировку опросника, подспудно тоже звучит, потому что заведомо ясно, что разные категории ученых выбирают разные ответы. Скажем, одно дело директора институтов, другое – младшие научные сотрудники без степени и аспиранты. К сожалению, разбивка по этим категориям не произведена, и мы не можем судить, в какой мере в мотивировке ответов сказалась данная сторона дела. Не хватает и репрезентативности выборки, широты охвата ученых.

Уже после публикации этой сводки ответов на форуме разгорелась дискуссия, в которой ее участники защищали свой выбор и нападали на выбор других. Дискуссия шла два года и угасла в 2009-м. В ней участники то и дело сбивались на общую оценку роли данного периода в истории страны – например, талантливо или бездарно было командование войсками в Отечественной войне, каковы были истинные потери наших войск и населения сравнительно с немецкими – и уходили в сторону от предмета спора. Очевидно, что эти посторонние соображения повлияли на выбор ответов.

Крайние позиции в этом споре (за дореволюционную Россию и за сталинский период) вызвали наиболее ожесточенную полемику. При этом вскрылись некоторые любопытные факты. Задевая «любимую тему советских историков», уровень образования в царской России, участник, скрывшийся за ником Tentator, писал:

«В начале XX века грамотными были лишь 25 % населения – но это опять-таки в среднем по империи; в крупных городах европейской России число грамотных достигало 50 %; а среди молодежи еще больше; причем тогда грамотность для женщин считалась необязательной – и это ухудшало средние цифры; мужское же население имело гораздо более высокий процент. В 1908 году было введено всеобщее бесплатное начальное обучение и ежегодно открывалось 10 000 начальных школ… в результате чего к 1922 году неграмотность молодых поколений должна была исчезнуть. (В 1920 году, по советским данным, 86 % молодежи от 12 до 16 лет умели читать и писать, и научились они этому до революции, а не в годы гражданской войны.)»