Юмористические рассказы - Влас Дорошевич

2 сентября.

Странные вещи делаются с газетой.

То газету в 6 часов вечера подадут, а то и совсем нет.

— Где, — спрашиваю, — газета?

— А её, — горничная говорит, — дворник выкурил. «Всё одно, — говорит, — ничего антиресного Дрейфусовское дело в том же положении».

Оказывается, газета потому запаздывает, что её сначала дворник, потом хозяйский кучер, затем соседский лакей читают. Все Дрейфусовским делом интересуются.

— То-то мне её всегда в масляных пятнах подают.

— Так точно, — горничная поясняет, — это куфарка пальцами. Дрейфусовским делом антиресуется, потому и пачкает.

Скажите, какая интеллигентная женщина.

Да и у горничной лицо тоже не совсем обыкновенное. И притом где-то я её видел. Где только? Не припомню.

— Акромя того, — горничная говорит, — куфарка приказала вам сказать, чтобы вы газету переменили. Она другую любит читать: «Та, — говорит, — антиреснее, там пишут, как в Париже Мазепу поймали. Ишь, где очутился». И дворник тоже подтвержает, что та газета антиреснее.

Решил для кухарки, кучера, лакея и дворника и ту газету, где про Мазепу пишут, выписать.

Пусть, так сказать, собственный орган имеют а моей газеты не задерживают.

5 сентября.

Горячего третий день не варили. Питаемся колбасой.

У хозяина там что-то с городской управой вышло. Спор. Управа говорит:

— Вам столько-то за воду заплатить нужно.

А хозяин говорит: «столько-то».

— Не сдамся, — говорит, — управе! На своём поставлю.

Ну, краны и заперли. Жена сегодня три часа в обмороке лежала, а отлить было нечем.

7 сентября.

Сегодня так пить захотелось, даже на службу пошёл: напьюсь, мол.

Оказывается, что меня со службы давно уж выгнали.

Я тут со всеми этими квартирными делами на службу не ходил, меня и выгнали. Пошёл начальство упрашивать, — велели вон идти.

— Вы, — говорят, — на себя посмотрите: на что вы похожи стали. Пьёте всё!

Хорошо «пьёте»! У человека воды капли во рту не было, а они «пьёте».

Просто не умывался.

«Неумытого от пьяного не умеют отличить!» Публика!

Хотя лицо у меня, действительно, того… На арапа стал похож.

11 сентября.

Делать нечего. Так жажда проклятая замучила, — кой-что из жениных вещей заложил, пошёл в городскую управу, за домохозяина 172 рубля заплатил.

Воду в краны пустили.

Однако горячего опять не ели. Кухарка в суп, кроме мяса, ещё и рыбу положила. Чёрт знает что.

— Вы на неё, — горничная говорит, — барин, не сердитесь. Это она от огорчения сама не помнит, что делает.

От какого огорчения?

— Господина Пикара в тюрьму посадили. Очень это на неё подействовало.

Но где я раньше нашу горничную видал!

12 сентября.

Объяснилось!

Горничная сегодня жене такой скандал закатила:

— Я, — говорит, — не посмотрю, что вы барыня! Я сама барыня. Я цельное лето в кафешантане служила и шинтанетки пела!

— Как «шинтанетки»?

— А так, — говорит, — где в кофешантаны шинтанеток берут? Известно, в рекомендательном бюро! Мы завсегда так: летом в шинтанетках, зимой в цирке в балете танцуем, а в промежутках своим делом занимаемся: горничными служим.

И тут же, для доказательства, такую шансонетку спела, что жена в обморок упала, да и я покраснел.

— Я, — говорит, — по-французски могу, «сразы Нельсон» есть умею. У меня все господа, которые у вас теперь бывают, ручки целовали. Да и муж ваш мне букет поднёс.

— Д-да! Вон оно, где я горничную раньше видал…

Мартобря, неизвестного дня.

Жена уехала. Горничная ушла: балетные репетиции, говорит, начались. Домовладелец иск подал: как я смел за него в управу платить. Судебный следователь к суду привлекает «за подбрасывание детей».

Finita la comedia.

На этом дневник прекращается: автор покончил с собой.

Он пал жертвой квартиры и прислуги.

Так сказать, застрелился на самую злободневную тему.

Против бедных

Я сделал всё, что может сделать действительно прекрасный человек.

Я терпеливо выслушал, как барабанила на рояле какая-то девица, с очень бледным лицом, но зато красными глазами.

Девица, очевидно, училась музыке в кулинарной школе и потому играла Листа так, словно рубила котлеты.

Но я даже не крикнул в середине пьесы:

— Довольно!

Потому что девица рубила на рояле котлеты с самыми лучшими намерениями.

Напротив, её игра привела меня даже в некоторое умиление:

— Вот какая милая девица! И не умеет играть, а играет. Потому что с благотворительной целью. Дай ей Бог хорошего жениха!

Затем я так же терпеливо прослушал, как какой-то добрый молодой человек, одарённый хорошим сердцем, но, к сожалению, вовсе не одарённый голосом, тоже без всяких дурных намерений, кричал что-то на публику по-итальянски.

Далее я прослушал несколько уж настоящих итальянских певцов, но из слабосильной команды.

Заплатил за бокал тёплого Эксцельсиора столько, на сколько я мог бы выпить целую бутылку хорошего холодного шампанского.

Словом, совершил в пределах своих всё возможное и сел на диванчик смотреть, как будут танцевать с благотворительной целью.,

Я очень люблю благотворительные балы, где богатые, танцуя в пользу бедных, так сказать, протягивают им ногу помощи.

Я чувствовал себя отлично, как человек, который только что совершил в пользу ближних несколько подвигов, и под звуки вальса с удовольствием думал о только что сделанном мною добре.

Я думал о том, как скверное шампанское превратится в хороший квас и утолит палящую жажду бедного и угнетённого семейства, имеющего тем не менее только что новорождённого младенца и следовательно не забывающего об удовольствиях.

Труженик-отец входит в бедную хижину, высоко держа бутылку кваса.

Он был в благотворительном обществе, и ему выдали на квас.

— Квас! Квас! — радостно восклицает изнывающее от жажды, по случаю отсутствия воды в водопроводе, семейство.

И в бедной хижине наступает маленький праздник.

Мать семейства достаёт купленный на трудовые деньги штопор и квас бережно разливают по стаканам, составляющим единственное достояние бедной семьи.

Из бутылки первым долгом появляется таракан.

Квас пьют, а таракана отдают для забавы двухлетнему малютке.

Малютка, ещё никогда в жизни не пивший кваса, с удовольствием обсасывает таракана и начинает им весело играть.

И так весело, радостно в бедной хижине….

— А скажите, милостивый государь, что вы обыкновенно принимаете после благотворительных вечеров: слабительный пряник или Гуниади-Янос?[5]

Этот вопрос принадлежал господину средних лет и безукоризненной внешности, севшему рядом со мной на диванчик.

— То есть как: что я принимаю?

— Ну, да! Что вы принимаете? Ведь должны же вы что-нибудь принимать, если накануне выпьете благотворительного Эксцельсиора?

— Я ничего не принимаю.

— Ага, у вас значит хороший желудок. Ну, а мой желудок вовсе не склонен заниматься благотворительностью… Нужно что-нибудь принимать. И я не понимаю, почему у нас нет до сих пор благотворительных пряников.

— Благотворительных пряников?

— Ну, да, пряников, продаваемых. с благотворительной целью. В пользу какого-нибудь общества. На эти деньги точно так же можно было бы выстроить приют, школу, богадельню или что-нибудь в этом роде. Ведь есть же у нас благотворительные спектакли, балы, концерты, благотворительное шампанское, цветы, благотворительный чай, сладкие пирожки, даже благотворительные конверты для визитных карточек. Почему же не быть и благотворительным пряникам? Мы танцуем, смотрим, слушаем, пьём, едим, обмениваемся знаками вежливости с благотворительной целью. Отчего бы уж нам всё, что мы ни делаем, не делать непременно иначе, как с благотворительной целью. Так чтобы была уж не жизнь, а одна сплошная благотворительность. Чем ушибся, тем и лечись. С благотворительной целью испортил себе желудок, с благотворительной его и поправил. Бедным двойная польза.

— Виноват, судя по вашему тону, вы восстаёте против…

— Благотворительности? Нет, я только против чрезмерно широкого развития благотворительности. Я нахожу, что семь благотворительных спектаклей, два благотворительных бала, штук пять вечеров да штуки три концертов в неделю — это немножко много даже и не для такого маленького города, как Одесса. Можно раз выпить тёплого шампанского и промолчать, но когда вас каждый день поят тёплым шампанским, — возопишь, от глубины желудка возопишь!

— Я удивляюсь, как этот маленький косвенный налог…

— Во-первых, милостивый государь, всякий благоразумный человек прямые налоги предпочитает косвенным. Прямой налог я так и включаю в свой бюджет. А косвенный! Шут его знает, за что и сколько с меня возьмут косвенного налога. Если я знаю, что билет за вход стоит пять рублей, бутылка шампанского — девять, человеку на чай — рубль, итого шестнадцать, то я соображаю, стоит это удовольствие 16 рублей или не стоит. Иду или остаюсь дома. А тут как вы сообразите? На прошлом вечере программ не продавали, а на этом сидит дама патронесса и программы продаёт. Сюрприз! Косвенные налоги — это всегда неожиданные расходы. А неожиданные расходы может делать только тот у кого есть и неожиданные доходы.