Собачья работа - Галина Романова

Впрочем, это-то я слышала четче. Несмотря на падение и ушибы, вскочить удалось легко — перекатилась на бок, опираясь на руки и уцелевшее колено, встала на четвереньки и уже потом выпрямилась. И опять обошлось. Ребра, кажется, целы. Да мне просто неприлично везет!

Окно в конце коридора было выбито вместе с рамой. Толпа мужчин, толкаясь, лезла в него, чтобы увидеть все своими глазами. Я подползла, прижимая руку к груди. Ребра-то, может, и целы, но синяков на груди теперь будет — хоть плачь. Впрочем, кому на нее смотреть?

В глазах заметившего меня Тодора Хаша сквозили разочарование и боль.

— Он ушел! Сволочь! Я ничего не успел сделать — пронесся мимо, как… как…

— Я тоже, — рискнула сделать глубокий вдох, проверяя самочувствие. Ой, нет, кажется, поспешила радоваться — маленько дышать получается, а вот если посильнее, то в груди все болит. — Ничего…

— Ты ранена? — Рыцарь поддержал меня под локоть.

— Ничего. Ушиб, наверное. Отлежусь. Князя не нашли?

— Пока нет. Никаких следов. Только этот…

Витолда так и не отыскали.

До поздней ночи замок не ложился спать. Запершись в своих комнатах, молились женщины — придворные дамы княгини Эльбеты и княжны Ярославы. Невеста плакала навзрыд — пропал без вести жених. На бледное личико Агнешки было больно смотреть. Она переживала так, словно любимый брат уже умер. То и дело вспоминала, как он сам искал ее, и жалела, что не родилась мальчиком. На старом рыцаре не было лица. Генрих Хаш еле сдерживал чувства и все твердил, что если с Витолдом что-то случилось, то ему, старику, нет прощения. И что лучше ему самому лишить себя жизни, чем пережить эту потерю.

Пока одни горевали, а другие сыпали проклятиями, остальные прочесывали замок и поместье. Дозорные на стенах вскоре прекратили поиски — они случайно заметили нашу «пропажу». По их словам, выпрыгнув из окна, оборотень какое-то время бестолково метался по двору, а потом в три прыжка взлетел на парапет крепостной стены, перепрыгнул через зубцы и был таков. По нему выпустили несколько арбалетных болтов, но, судя по тому, как резво он кинулся вниз, ни один чудовища не достиг.

Однако оставалась тревога за князя. У меня здорово болела грудь, так что даже пришлось сделать тугую повязку, но оставаться в стороне я не могла. Мне все казалось, что Витолд где-то здесь. Я была готова простить ему многое — недавнюю вспыльчивость, трусость, слабости — только бы найти его живым. Ничего не хотелось сильнее, чем просто еще раз увидеть его глаза. Я — телохранитель. Я должна быть рядом.

Но его так и не нашли. Ни живого, ни мертвого. Облазили все — от тех самых комнаток на нежилой башне, про которые вспоминал Тодор, до подземелий алхимика. Уже перед рассветом, злые, невыспавшиеся, усталые, шарили по конюшням, дровяным сараям, птичнику, кладовым. Челядь ходила понурая. Госпожа Мариша рыдала на кухне и никак не могла перестать плакать и заняться своими делами. Едва ли не впервые в замке на ночь не поставили тесто для выпечки, так что утром слуги с извинениями принесли обычные лепешки, больше похожие по толщине и форме на блины, состряпанные на скорую руку.

Княжна Ярослава горевала, запершись в своих покоях, и отказалась спуститься, чтобы позавтракать. Княгиня Эльбета все-таки появилась, печальная, задумчивая, сообщила, что Агнешке стало плохо и стоит, наверное, послать в монастырь Богини-Матери за толковой целительницей. Милсдарь Генрих тотчас же отрядил в Пустополь гайдука.

Рассвет мы все встретили в пиршественном зале. Слуги убрали вчерашнее угощение, к которому так никто и не притронулся, но столы еще стояли, и льняные скатерти с них не были убраны. Слуги молча принесли вина и тех самых блинов-лепешек. Больше ничего в рот не лезло, но я заставила себя поесть, через силу запихивая внутрь куски и давясь каждым до тошноты. Война приучила, что есть и пить надо, пока есть еда и питье. Кто знает, когда в следующий раз доведется перекусить. Точно так же и сон — никогда не знаешь, где придется отсыпаться. К слову сказать, Тодор и брат Домагощ тоже налегли на завтрак. Уважаю. Остальные больше пили, чем ели, заливая потрясение вином. Пан Матиуш вовсе напился так, что слугам пришлось волоком тащить его в постель. Радость от исчезновения соперника на пути к власти или горе от потери родственника были тому причиной — не знаю.

— Мы не можем терять ни минуты, — говорил старый рыцарь. — Князь пропал без вести. Никто не знает, что с ним случилось. А этот оборотень…

— Его надо найти, — оторвался от еды «подорлик». — И как можно скорее. У нас еще несколько часов.

— Вы о чем?

— Сами же говорили — оборотень как-то связан с родом князей Пустопольских. Его появление и исчезновение князя — две стороны одной монеты. — Рыцарь выудил из кошеля злотый, подбросил на ладони, показав поочередно профиль короля на одной стороне и цифры на другой. — Еще несколько часов, максимум — сутки, чудовище будет бегать в этом облике. Оборотень опасен, не спорю, но и уязвим. Он — зверь, животное, ведомое инстинктами. А у нас, — убрав монету, «подорлик» постучал себя по лбу, — разум. Мы должны изловить этого зверя как можно раньше. Оказавшись в нашей власти, он сможет рассказать, что случилось с вашим князем. Что-то мне подсказывает, что он — последний, кто его мог видеть…

Брат Домагощ не закончил фразу, опять взялся за лепешки и нарезанное тонкими полосками холодное мясо, но явно не мне одной послышалось недосказанное: «Мог видеть живым».

— Я его убью, — тихо прорычал Тодор, сжав кубок с такой силой, что руки затряслись. — Сам, своими руками убью. С живого шкуру спущу, если только он мне попадется!

— Он должен попасть к нам в руки живым, — не переставая жевать, напомнил «подорлик». — И не факт, что вам его так просто отдадут для расправы!

Я вспомнила слова Коршуна о том, что за истинными, настоящими оборотнями идет охота. Одни пытаются их уничтожить, другие — посадить в клетки и заставить размножаться. Какой вариант имел в виду наш гость из Орлиного Гнезда?

— Я имею на это право! — взвился рыцарь. — Эта тварь прикончила моего друга! Мы с Витко выросли вместе! Я — нареченный жених его сестры!

— Убийство еще надо доказать, — заявили ему в ответ. — А для этого как минимум поймать оборотня.

— Вы знаете, как это можно устроить? — подал голос Генрих Хаш. — Вы уже ловили оборотней?

— Скажем так — я участвовал в облавах на этих тварей. Всякий раз план приходится составлять заново. Но могу посоветовать сделать вот что…

Он долго не мог собрать свое тело. На все четыре конечности встать не получалось — неудобно, да и мозг активно сопротивлялся. А ходить на двух, как раньше, тоже было трудно — мешало само новое тело. Вообще все было новое — звуки, запахи, краски. Он теперь видел мир четче, но исчезли почти все цвета, а синий и желтый, которые еще можно было различить, казались какими-то приглушенными, смазанными. Зато появилось столько оттенков серого, что он потратил несколько минут только на то, что рассматривал окружающие предметы. Изменился и угол обзора — рассматривать свои новые конечности получалось, только склонив голову набок, поочередно глядя то одним, то другим глазом и никогда — двумя. Чтобы увидеть то, что находится прямо перед ним, приходилось поворачивать голову или тыкаться в это что-то носом, восполняя восприятием запахов это странное «слепое пятно». Зато можно было не вертеть головой, чтобы увидеть то, что находится сбоку или сзади.