Ричард Длинные Руки – оверлорд - Гай Орловский

Она спросила злым голосом:

– Это как понимать? Вы собираетесь показывать меня избитой? В синяках?

Я отмахнулся:

– Да что вы о таких мелочах? Вы же дочь короля, должны привыкнуть думать о судьбах королевства, его выгоде. Так вот говорю, престиж должен быть зримым: послы въезжают в ворота дворца, их ведут по залам, по залам, по залам… можно даже по одним и тем же, если слуги будут успевать переставлять мебель и зажигать другие свечи, а везде на стенах развешан лут и дроп, по коридору важно ходят гуси, овцы, слышен крик ишака Бабай-аги, над головой хлопают крыльями дивные птицы… И вот, наконец, золотые ворота тронного зала, где король изволит принимать послов!

Она сказала саркастически:

– Не захлебнитесь слюнями, сэр Ричард. У вас такое лицо, словно с детства жрете только свинину.

– Мужественное? – спросил я довольно. – Да, я еще тот вепрь!.. Кстати, на вашем королевском гербе голова кабана!

Она запнулась, поджала губы.

Глава 4

Из королевских покоев вышел маркиз Эбервиль, очень серьезный и сумрачный, запнулся на ходу, увидев нас. Взгляд его, брошенный на меня, показался мне странным, но выучка придворного дала себя знать: растянул губы в приветливой улыбке.

– Сэр Ричард! Позвольте, я отведу вас в ваши покои. Я отмахнулся:

– Да я помню, это вон туда, потом налево…

– Налево, – передразнил он, – все бы вам самому… Пойдемте-пойдемте. Вы не представляете, как легко здесь заблудиться! Если, конечно, Ее королевское Высочество не возражает.

Леди Франка сказала торопливо и с заметным облегчением:

– Да-да, покажите сэру Ричарду его место!.. Нет, я не имею в виду то, что мы все подумали, а покажите ему вполне человеческие покои.

Маркиз наклонил голову, пряча улыбку, а я сказал с восхищением:

– Принцесса, я уже вижу, мы поладим!

Маркиз в самом деле добросовестно повел меня в гостевые покои, то ли не уверен, что найду дорогу, то ли присматривает, чтоб ничего не спер по пути: гости бывают разные. Я прикидывал, не слишком ли надавил на короля, мол, заканчивай разговор с очередным женихом и мы продолжим торг, но я же не сказал, что продолжим разговор после его беседы с женихом, а как только он сочтет возможным…

Маркиз Эбервиль поглядывал на меня с опаской, словно слышал все, о чем и как мы говорили с принцессой. Возможно, ему официально разрешено подсматривать, чтобы потом совместно обсудить каждый жест, слова и паузы между словами, опытному человеку говорящие даже больше, чем сами слова.

С другой стороны, когда я пировал с сэром Сервилем и графом Калантрафом, я прислушивался ко всем разговорам, пусть даже говорили на расстоянии четырех столов. И поймал обрывок очень любопытного разговора, на который тогда не обратил внимания, а сейчас вот да… Чем больше прокручиваю подслушанные слова, чем больше склоняюсь к мысли, что у короля Найтингейла есть зеркало, в котором можно видеть картины земли. Общую сверху, но, похоже, удается зуммировать так, что пересчитаешь все реснички и родинки на носу. Но… картина плывет сама по себе, управлять низзя. Словом, это как бы потерявший управление спутник на орбите все еще пашет, но остался один и передает только то, что видят его немногие уцелевшие квазиглаза. Возможно, этим и объясняется странная информированность короля Найтингейла о том, кто я и что у меня за повадки.

Нам постоянно попадались стражи, но ни один не остановил, не задал вопроса. Маркиз подвел к двери, отвесил короткий поклон.

– Отдыхайте, сэр Ричард!

– Спасибо, маркиз, – ответил я сдержанно.

Он держался несколько скованно, у меня был импульс спросить, что стряслось, но первое побуждение обычно самое благородное, потому его надо давить, я задавил и, коротко поклонившись на прощание, переступил порог.

В покоях, что не совсем покои, кто-то побывал за это время. Вряд ли понаставили жучков или рылись в вещах, я ведь омниа мэа мэкум порто, в смысле, все свое ношу с собой, так что спишем просто на тщательную уборку со стороны слуг.

Сбросив сапоги, я рухнул на ложе. Так и не удалось вытряхнуть усталость после скачки, хотя уже глухая ночь, должен был отойти. Видимо, чересчур промерз, к тому же в седле под ураганным ветром весь световой день…

В дверь постучали. Я отыскал взглядом меч, спросил устало:

– Что случилось?

– В большом зале пир, – крикнули из коридора.

– Спасибо, уже был, – ответил я.

– Как знаете, – ответил голос, – мне просто велено сообщить. Не так часто Его Величество появляется за общим столом.

Послышались уходящие шаги. Тело просило отдыха, я застонал, но заставил себя встать. По голосу не похоже, что простой стражник, чувствуется манера речи человека, вышколенного дворцом. И приглашен я, похоже, неслучайно: я вообще не верю в совпадения, а тут и я прибыл, и король на общем пиру…

Входя в зал, я понял по виду придворных вельмож, что присутствия короля на пиру никто не ждал. Все суетились и ревниво спорили насчет табели о рангах, а то каждый стремится сесть поближе к королевской части стола.

Король Шателлена благородный и мудрый Роджер Найтингейл появился в простом костюме из зеленого бархата, что подчеркивает неофициальный статус пира. Вокруг его кресла-трона сразу возникли советники, засуетились слуги.

После благодарственной молитвы король вонзил нож в бок жареной цапли. По залу прокатилось частое щелканье: все торопливо кромсали дичь, тащили на свои блюда.

Я ел неспешно, выказывая манеры, да и не голоден, прислушивался и присматривался. Вино льется рекой, разговоры становятся все громче, свободнее, развязнее. На меня посматривали с интересом, а когда я тянулся через стол за чем-нибудьвкусненьким,всевнимание переключалось на меня. Я так же молча принимался жевать, а когда слуга подходил с кувшином, я кивком позволял наполнить мой кубок.

Напротив занял место за столом молодой, но уже дородный вельможа, одетый пышно и богато, я бы сказал, в стиле барокко: много красивых деталей, а в целом какое-то говно полное, если уж по-куртуазному.

Он болтал без умолку, еда то и дело вываливалась изо рта: старался успеть пожрать все, что оказывалось в пределах досягаемости его лап.

Я все помалкивал, наконец, он это заметил, спросил с ехидцей:

– Сэр Ричард, а что вы молчите так упорно? Нет предмета для беседы? Или это в вас так проступает природная глупость?

За столом разом наступило молчание, все замерли, и за более безобидные слова вызывают на поединок. Я ответил вежливо и очень кротко: