Оставить на память (СИ) - Ласс Лина

— Глупостей? — Влад тряхнул девочку, приставляя нож ближе к её коже. — А что сделал ты, Войт? Ты по глупости сам пришёл ко мне. По глупости трахнул мою жену. И сейчас по глупости возник на моём пути, подвергая опасности свою девчонку! Ей бы ничего не грозило, если бы ты не приехал. А теперь… по глупости не оставляешь мне выбора.

Марго завыла на его руках, и Ника разглядело тонкую красную полоску на её шее. Она дёрнулась было, но Генри вновь подал ей знак рукой оставаться на месте. Влад всего лишь оцарапал малышку, но в том, что он может и зайдёт дальше, Войт не сомневался.

— Если ты причинишь ей вред, я не отпущу тебя, — он сделал ещё один шаг, и Ника разглядела затнутый за пояс брюк глок. Она постаралась не смотреть на оружие, чтобы взглядом не выдать Генри. — Но если ты её отпустишь, можешь убираться ко всем чертям. Но ты должен оставить их в покое. Ты и так наворотил дел — от правосудия тебе всё равно не уйти. Но я дам тебе фору.

Войт говорил твёрдо, внушая Владу, что все его действия только усугубят его положение. Он выпрямился, всё ещё зажимая рану. Кровь продолжала сочиться сквозь его пальцы. Лицо на мгновение дрогнуло от боли.

— Ты дашь мне фору? Кем ты себя возомнил, Войт, охотником? Заигрался в свои фильмы? Неужели ты думал, что в жизни, как и в кино, тебя ждёт хэппи-енд? Но со мной не договариваются! Разве я тебе не сказал, что всё, что я считаю своим, что пренадлежит мне, я не отдам. Будь то машина или женщина. Или даже твой ребёнок.

В отдалении послышался вой сирены. Тихий, он был ещё далеко, но нарастал с каждой секундой. Влад вскинул глаза, осматривая шоссе, но света проблесковых маячков было не видно. В его взгляде Ника увидела тень страха. Сейчас он показался ей затравленным зверем. А это значило, что от отчаяния он мог совершить непоправимое.

— Всё кончено, слышишь? — Генри опустил руку. — Они скоро будут здесь.

Он внимательно смотрел на своего врага. Но в его взгляде не было ненависти. Он отпустит его, если Влад послушает. Пока отпустит. Если его не поймает полиция, он сам найдёт его рано или поздно. Но сейчас нельзя было спугнуть его ни неловким движением, ни словом, ни взглядом. Один взмах ножа — и они с Никой потеряют дочь. Нужно было уговорить его одуматься. Он постарался незаметно завести руку за спину, куда он спрятал пистолет.

Звук приближающихся сирен, казалось, подействовал. Лезвие ножа отклонилось от шеи Марго, и рука Влада дрогнула. Ника, не веря глазам, вздохнула с облегчением. Он опускал лезвие, но слишком медленно. Его затравленный взгляд стал обречённым и безразличным. Он посмотрел на Нику и горько усмехнулся.

— Ещё увидимся, — прошептал он и подняв нож, резко опустил его. Грохнул выстрел, ослепив вспышкой огня. И тишина обрушилась на них. Среди сизого дыма Ника различила фигуру Генри, держащую перед собой пистолет, и падающую в овраг фигуру Влада. Он по-прежнему прижимал к себе тело её дочери. На её глазах они оба исчезли с дороги.

— Марго! — уже не чувствуя боли она вскочила на ноги и бросилась к оврагу. Генри развернулся и, бросив пистолет в сторону, поймал её в последний момент, удерживая от прыжка с дороги.

— Пусти меня к ней! — Ника брыкалась и била его руками по груди, лицу, отчаянно стараясь рассмотреть тело своей дочери. Генри сносил все удары с поистинне христианским смирением, но держал её крепко. Если случилось необратимое, Ника не должна была это увидеть. Он старался обнять её и прижать к груди, но она упиралась как львица и выкрикивала что-то на русском, зовя Марго по имени. Это разрывало ему сердце, но если она увидит безжизненное крохотное тело, то сойдёт с ума. Он этого не допустит.

— Алекс, держи её.

Ника почувствовала, как сзади кто-то ухватил её за руки, выдернув из медвежей хватки Генри, и оттащил на несколько метров.

— Не отпускай! — Войт отошёл на шаг и с болью посмотрел на Нику.

— Дай мне её увидеть. Пожалуйста, Генри! — она с мольбой смотрела на него. Её испачканное кровью лицо было мокрым от слёз и наполненно отчаянием. Как пойманная в силки птица, она почти не вырывалась. Её затопило горе. Неужели она потеряла её? Своё солнце, свою жизнь!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Нет, любимая, — Войт закачал головой и, развернувшись, спрыгнул в овраг.

Ника сползала на дорогу. Ноги отказывались держать её, но она чувствовала крепкие руки на своих предплечьях, не дававшие ей упасть. Ника всматривалась туда, где исчез Генри, но видела только как ветер тревожил траву на обочине. Секунды превратились в часы, а ожидание — в мучительный и бесконечный лимб.

— Прошу тебя, Господь, верни мне её! — зашептала она. — Ты должен уберечь её! Твой символ на её шее должен был защитить её от зла. Молю тебя! Верни мне мою девочку.

Она закрыла глаза, вслушиваясь в окружающие звуки, пытаясь различить в них голос Бога, который бы смог успокоить её. Но слышала только полицейские сирены и шёпот ветра. Даже своё сердце Ника не могла различить. Казалось, оно перестало биться. Да, она умерла и оказалась в аду, потеряв самое дорогое. И теперь всё её существование будет наполнено болью и страданием.

Шорох осыпающихся камней заставил открыть её глаза. Она увидела поднимающегося из-под дороги Генри. Глаза его были опущены. Он прижимал к себе безвольное детское тело, запачканное в крови. Внутри Ники всё оборвалось. Из её горла уже готов был сорваться крик, как она заметила лёгкое движение. Марго оторвалась от Генри, и приподняв голову, огляделась. На её испуганном лице всё ещё не просохли слёзы, но она крепко держалась ручками за футболку отца. Войт будто нехотя оторвал от себя девочку и аккуратно поставил её на землю.

Крепкая хватка ослабла и Ника, будто почувствовав за спиной крылья, кинулась к дочери. И пусть было больно бежать — в пятки впивались маленькие камешки. Рухнув на колени перед дочерью, она прижала к себе хрупкое тельце, ощупывая и осматривая. Жива! Её маленькая девочка жива! Ника уже не была властна над своими эмоциями, и рыдания вперемешку со смехом вырывались из груди. Она целовала её, оставляя мокрые от слёз следы на её и без того заплаканном личике. Марго уцепилась за мать как за спасательный круг, но будто пребывала в оцепенении.

— Откуда кровь? Она ранена? — Ника подняла голову, всматриваясь в лицо Генри.

— Это не её… — проговорил он.

Ника протянула к нему руку и он ухватился за неё, почувствовав, как девушка тянет его к себе. Он опустился на колени и прильнул к ним в объятия. Он успел. Выстрелил раньше, чем опустился нож, чуть не приведший к трагедии. И теперь в руках своей любимой ощутил наконец облегчение. Нервное напряжение последних дней схлынуло, обнажив непосильную усталость. Бок продолжал ныть, но он знал, что рана не опасна. Пуля прошла навылет и, если бы задела какой-то орган, он бы уже не поднялся. Но на его плечи сейчас будто легла вся тяжесть мира. Движения стали вялыми, кружилась голова, он чувствовал себя обессиленным, но… счастливым. Он держал в своих руках самое дорогое — то, ради чего стоило жить. Он смог их защитить, исполнил свой долг.

Его друзья стояли неподалёку. Алекс коротко кивнул и улыбнулся одним уголком рта. Полковник, прихрамывая, подошёл к пистолету, брошенному Генри. На его штанине расползалось кровавое пятно, но он будто не замечал ранения и, наклонившись, подобрал оружие. Вытерев его своей рубашкой, он заткнул его за пояс.

— Скажем, что стрелял я, — обратился он к Войту. — Все свидетели, пока не разбежались от выстрелов, видели тебя безоружного. А мне не привыкать.

Он махнул рукой и вынул из кармана смятую пачку сигарет. Достав сигарету, он протянул пачку Алексу, и тот с охотой принял подношение. Они закурили и спокойно наблюдали, как вдалеке появились первые полицейские машины.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Как всегда вовремя, — усмехнулся серб, затягиваясь глубже. Он знал, чем сейчас всё кончится, слишком хорошо был знаком с процедурой приёма. Полковник встал рядом с Алексом. Не смотря на ранение, он стоял твёрдо, гордо вскинув голову. С сигаретой в зубах он напоминал городскую шпану, и на лице его было написано нетерпение.