Проклятие черного единорога. Часть третья - Евгения Преображенская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Древо было живым созданием!
— …Так значит, ты целительница — не убийца? — спросил ведьмак.
— Нет, Летодор, ты был прав, — ответила Джиа. — Я убийца.
Она убийца. Она там, где нужна. Она там, где должна быть. Должна!
Девушка вновь ощутила свои ноги и, сделав шаг вперёд, замахнулась на врага мечом…
Твердь с грохотом раскололась, будто лопнуло гигантское зеркало. Небо обрушилось звенящими осколками звёзд. Мир перевернулся. В хаосе смешавшихся стихий бежал чёрный единорог, а навстречу ему шёл ещё кто-то.
Дженна пригляделась: это была та самая незнакомка из сна, который чародейка увидела в ночь прошлого Праздника! Дженна вдруг оказалась между ней и единорогом. Она стояла так близко, что могла бы дотянуться рукой до монахини.
Грубо обрезанные по плечи волосы были взъерошены. Узкое скуластое лицо с широкими бровями — перепачкано в крови. Губы кривила ухмылка. В глубоко посаженных тёмных глазах застыло выражения отвращения.
Наёмница обмерла: на шее монахини она разглядела знакомый ей амулет — монетку с кривыми краями и отверстием по центру. Тот самый амулет, что носил Друговский и который она — Дженна — описала в сказке о рыцаре и единороге!
Эту страшную сказку она так и не сумела довести до конца, но… Может быть, это и был конец сказки?!
…Где-то на грани сознания чародейка услышала отчаянный вопль чёрного единорога, которому вторил крик Дженны, крик Джиа, Леи и Василисы. От внезапного ужаса девушка забыла, кто она и где.
Мир вновь закрутился, озаряемый сиянием планктосов, и Дженна оказалась в библиотеке. Она стояла среди пыли и книг — среди обрывков старого мира, своего старого мира.
Не только кровь отхлынула от её лица, но сама жизнь покидала тело девушки. Она стала такой бледной, что казалась почти прозрачной.
Плоть Дженны будто утончалась, оставляя в нарядном платье лишь призрак. Ещё немного — и его любимая истаяла бы вовсе…
Сайрон метнул нетерпеливый взгляд на хранителя Калоса. В этот момент голос Мучителя дрогнул, будто надломился. Его песнь начала затихать.
Дженна же так и осталась стоять, схватившись рукой за древесный скол и выгнув спину, точно копьём пронзённая судорогой боли.
Видение постепенно меркло, а вместе с ним таяла и та, что вызвала его… За свою долгую-долгую жизнь Индр не раз видел, как погибают хранители Сии — с уходом души исчезали бесследно и их тела.
Переполненный волнением, хранитель Севера взглядом привлёк внимание Дэрея Сола, стоящего рядом с Сайроном. Когда Верховный жрец вопросительно поднял брови, он коротко качнул головой в сторону странника.
«…Готов ли ты, друг мой, к самому плачевному из последствий?» — вопрошал этот жест.
Хранитель Энсолорадо на миг прикрыл веки, и глубокая скорбь мимолётной тенью отразилась на его лице. Когда же Дэрей Сол открыл глаза, их выражение говорило о твёрдости намерения. Индр заметил, как между его пальцев мелькнул синий осколок ледяного зеркала.
«Ты же знаешь, ради Сии я готов на всё,» — отвечал Верховный жрец Единого.
Этажи, коридоры и комнаты были покрыты листами с текстами и картинами. Журналы, газеты, карты, измятые и порванные, усыпали пол ковром из пыли и клочков бумаги.
Кое-где сохранилась деревянная мебель, покрытая морщинками растрескавшегося лака, застыли светильники с абажурами из разноцветных стёклышек. Были здесь и старинные напольные часы с циферблатом и остановившимся маятником.
А за мутным пластиком окон поднимался город, от вида которого у Дженны похолодело в груди…
Она не должна быть здесь! Хранители не должны видеть этот мир!
«…Довольно, — выдавила девушка. — Дальше я не пущу тебя, Мучитель…»
Бацун Эмон, до того понизивший голос, теперь и вовсе умолк. Склонив голову, он сделал шаг назад.
Видения рассеялись, и свет планктосов стал блекнуть. Дженна плавно опустилась на колени. Невидящий взор её туманила боль, всё тело содрогалось от перенесённых мук.
«…И раны души затянутся в целительном свете новых воспоминаний…» — повторил Сайрон и шагнул вперёд.
Губы мага раскрылись для глубокого вдоха. Сила живой воды, звенящая в ручьях, до краёв наполнила его грудь. Не сводя взгляда с любимой, Сайрон начал свою колдовскую песнь.
Подняв пласт недавних событий, Мучитель сорвал швы со старой, так и не зажившей до конца раны. Воспоминания хлынули потоком боли, но Дженна не могла даже вскрикнуть.
Сферы души, пласты Сии или даже сами миры перепутались в её сознании. Боль, как оголодавший пёс, рвала на части тонкую ткань чувств и пожирала всё, что встречалось на пути. Чем ярче и сильнее были эмоции, тем более глубокая и мрачная пропасть открывалась за ними.
Распахнув глаза, девушка не увидела ни врага, ни жрецов, ни друзей хранителей. Не было больше ни пещеры, ни города, ни купола над ним. Не было ни неба, ни земли, ни воды, ни ветра…
Пространство вокруг чародейки превратилось в хаотичную мозаику, составленную из осколков зеркала — набор бесчисленных не связанных друг с другом фрагментов, видимых и слышимых. А внутри у Дженны росла и ширилась чёрная пустота.
Но вдруг сквозь пёстрые образы, стоны, крики и смех девушка услышала голос. Жар солнца и тепло земли несла его мелодия. Грозные громовые раскаты и ласковый шёпот дождя, рык зверя и клёкот хищной птицы поочерёдно перекликались в нём.
Глубокий и насыщенный голос ворвался в пустоту, наполняя душу чародейки новыми оттенками, соединяя всё то, что было разбито. Собравшись с последними силами, Дженна ухватилась за голос, как за прочную нить, и вынырнула из ледяного омута в летнюю ночь Ферихаль.
Вновь обретя зрение, она нашла глазами Сайрона. Маг пел. Он пел для неё. Он был столь вдохновенно прекрасен в этот миг, что Дженна полюбила его с новой силой!
Чародейка поднялась с колен. Забыв об ужасах и усталости, она запела в ответ.
Голоса Сайрона и Дженны то сливались воедино, то вступали поочерёдно. Они то соперничали, то дополняли друг друга, наполняя пещеру совета волшебной музыкой. Переплетение сил, игра стихий, глубокие чувства мужчины и женщины ткали её рисунок. В их мелодии не было слов, ибо повествовала она о столь многом, что выразить это словами было невозможно.
Мужчина пошёл навстречу подруге. Она потянулась к нему. Их руки встретились. И хороводы живых цветов замкнули влюблённых в своём сияющем танце.
Индр глубоко вздохнул, словно сбросил со своих плеч саму гору Бейаз. Глянув на Дэрея Сола, он заметил в глазах друга слёзы.
Нежно обняв Ишчель Маяуэль за плечи, Верховный жрец качнул головой,
