Цивилизация труда: заметки социального теоретика - Татьяна Юрьевна Сидорина

массы людей работают сверхурочно, выполняют огромные объемы работы, мотивируя это карьерными устремлениями, семейными обязанностями, нуждами предприятия, что в результате обусловливает ставшую широко распространенной патологическую зависимость от труда, который уже давно не просто средство для обеспечения насущных потребностей, а демиург, формирующий жизнь современного человека.

Что делать в отсутствие работы? Возможные сценарии

За несколько столетий индустриальной эпохи человечество привыкло к поденному многочасовому труду, к установке «Кто не работает, тот не ест!», к тому, что человек в трудоспособном возрасте должен иметь профессию и место работы.

Желательно, чтобы работа нравилась человеку, но очень часто жизненные обстоятельства складываются таким образом, что человек не имеет возможности выбирать сферу деятельности.

Так или иначе, люди привыкли к подобному жизненному порядку – работать «через силу», «из-под палки», который тем не менее является не порядком от века, а сформирован в течение довольно короткого промежутка времени.

В Средние века ремесленники, составлявшие основу городского населения, производили на продажу изделия ручной работы. Со временем развивавшийся промышленный рынок потребовал увеличения масштабов производства, штучное изготовление сменилось массовым, изменился и характер труда.

С тех пор спектр человеческих потребностей настолько расширился, что средневековый ремесленник или крестьянин не смогли бы их обеспечить. Для их удовлетворения требуются фабрики и заводы, станки, поточные линии, сопутствующие учреждения, контролирующие инстанции, а также многочасовой труд, лишенный индивидуальности, причем труд, далеко не для всех желанный.

Если вообразить себе некую идеальную модель человеческой деятельности, то, на мой взгляд, это должно быть свободное творчество, когда человек может выбирать, что ему делать, когда и где. Данное предположение может восприниматься как утопия, но, как известно, утопии играли важную роль в жизни общества.

Допустим, что ситуация изменится, и люди смогут посвятить свое время свободной творческой деятельности, не ограниченной контролем и заработком. Что произойдет с тяжелыми, изнуряющими, скучными, безрадостными видами труда? Кто и как будет выполнять эти действия, если предполагается, что идеальной для человека является творческая деятельность, свободная от контроля и материальной зависимости?

Большинство трудоемких безрадостных процедур могут исполнять современные станки, технологические системы, компьютеры и пр. Сейчас трудно в деталях описать, как это будет происходить, кто и как будет этим управлять. Но эти проекты давно существуют, существуют целые комплексы с автоматическими системами управления, специальные образовательные программы.

Согласно Х. Арендт, деятельность должна оставлять след, а иначе она бессмысленна, она мука. Поэтому такую деятельность не должен выполнять человек – ее нужно передоверить машинам632. Об этом же пишет Э. Мунье: «…распределения (между всеми доли тяжелого труда. – Т. С.) трудно достичь в условиях господства физического труда, когда тяжелый труд поглощает львиную долю человеческих усилий и требует специальной подготовки или физической тренировки; оно становится все более и более легко осуществимым, по мере того как механизация делает тяжелый труд менее продолжительным и разнообразным, а также более легким»633.

Упомянутая выше концепция конца труда в его классическом понимании основывается на том, что труд – как тяжелый, нерадостный, неинтересный процесс – уходит в прошлое. Подобный труд сменяет разнообразная занятость, возникает модель человека деятельного, творческого, свободного.

В постиндустриальную эпоху возможно возвращение к творческой индивидуальной работе, причем в условиях гораздо более комфортных и позволяющих сосредоточиться лишь на процессе творчества и не думать о хлебе насущном, поскольку создание продуктов потребления можно автоматизировать настолько, что проблема обеспечения первичных потребностей отпадет.

Одно время меня занимал вопрос: почему в наше время нет великих изобретателей, ученых, в одиночку совершающих гениальные открытия? Позже я объясняла это кризисом культуры и полагала, что ситуация необратима: на смену кабинету ученого-книжника, одиночным экспериментам Бэкона, Паскаля… пришли научные лаборатории, экспериментальные полигоны, научно- и военно-промышленные комплексы. И, возможно, уже не надо жалеть об учителе Ушинском в эпоху всеобщей компьютеризации, как мы не жалеем об утонувшей Атлантиде или Античной Греции. Если освободить человека от массового многочасового (тяжелого или легкого, но рутинного и безрадостного труда) то могут вернуться и мастера Страдивари, Ньютоны, Бойли и Мариотты. И, может быть, закат европейской культуры обернется ее рассветом.

Ж.-Ж. Руссо, рассуждая об антитезе «дикарь–гражданин» полагал, что человек в естественном состоянии (дикарь) «выше всего ценит покой, “гражданина” же терзают душевные муки, бурные страсти; бедняки обременены чрезмерными трудами, а богачи предаются еще более опасной неге, что заставляет одних умирать от нужды, а других от избытка»634.

Гражданин, согласно Руссо, обречен на вечные хлопоты в поиске источников существования. Ибо он, «всегда деятельный, работающий в поте лица, беспрестанно терзает самого себя, стремясь найти занятия еще более многотрудные; он работает до самой смерти; он даже идет на смерть, чтобы иметь возможность жить… Он заискивает перед знатными, которых ненавидит, и перед богачами, которых презирает»635.

Но антитеза этим не исчерпывается. Дикарь ценит покой и свободу, поскольку они приносят ему абсолютное наслаждение, не зависящее от мнения других дикарей. Высшие же ценности гражданина, по мнению Руссо, представляют собой ценность сугубо относительную, условную: «Я доказал бы, наконец, что если горсть людей могущественных и богатых находится на вершине величия и счастья, тогда как толпа пресмыкается в безвестности и нищете, то это происходит оттого, что первые ценят блага, которыми они пользуются, лишь постольку, поскольку другие этих благ лишены, и, оставаясь в том же положении, они перестали бы быть счастливыми, если бы народ перестал быть несчастным»636.

Становясь рабом своих искусственных потребностей, человек теряет независимость и свободу в самых различных ее формах – свободу гражданскую, свободу личного суждения, мнения, ибо «как только приходится смотреть чужими глазами, там приходится хотеть чужою волею»637.

Призыв Руссо о возвращении к природе, часто вульгарно трактуемый, призывает к возвращению к исходным ценностям человека в естественном состоянии – покою и свободе. Столетия назад человек пустился на поиски иных, искусственных, ценностей. И модель труда, о которой я говорю в этой части книги, как раз и следует концепции Руссо о спокойной и свободной деятельности в рамках спокойной и свободной жизни в условиях научных и технических достижений, приобретенных в результате индустриального развития человечества.

Можно ли создать условия, при которых современный человек мог бы отказаться от гонки современного мира, обретя покой и свободу? Можно ли создать условия, при которых человек найдет для себя интересное занятие, притом что это занятие будет благом, а не злом (в общепринятом смысле этих слов)?

Эти вопросы требуют своего решения, а на вопрос «что будет делать человек, если не нужно будет работать?» я вижу следующие варианты ответа:

Первый сценарий. Человек будет делать то, что