Курская битва, которую мы начали - Петр Букейханов

К сожалению для немцев, их ударные группировки, сосредоточенные на обоих фасах Курского выступа, не располагали достаточно мощной артиллерией, чтобы она могла обеспечить поддержку наступления в светлое время суток, которое требовало надежного подавления превосходящих сил вражеской артиллерии. Соответственно, выбор времени начала атаки также оказался шаблонным и был предсказуем для противника.

К тому же еще до разведки боем, организованной в полосе 4-й танковой армии, в ночь с 3 на 4 июля на участке советской 6-й гвардейской армии, в районе Кондырева (в 5 км к северу от Белгорода), был задержан солдат-перебежчик из состава немецкой 168-й пехотной дивизии, который сообщил противнику время начала операции[788]. Предпринятая днем 4 июля разведка боем в целом подтвердила его сведения. На северном фасе Курского выступа советская сторона также получила точные сведения о времени наступления основных сил противника, поступившие от сапера-перебежчика из немецкой 6-й пехотной дивизии Бруно Фермелли (Формель, словенец или поляк по национальности), взятого в плен в полосе 13-й армии в ночь с 4 на 5 июля при разминировании минных полей[789]. В связи с этим русские попытались нанести упреждающие артиллерийские и авиационные удары по сосредотачивающимся в исходных районах немецким войскам. Вопрос по поводу целесообразности и результативности этих упреждающих ударов остается дискуссионным.

Наиболее мощную артиллерийскую контрподготовку провели в полосе обороны Центрального фронта, поскольку плотность артиллерии здесь была достигнута выше, чем на Воронежском фронте, за счет наличия в боевом составе дополнительно трех артиллерийских и одной минометной дивизий (из состава 4-го артиллерийского корпуса прорыва РГК, развернутого на участке 13-й армии в районе Понырей), а протяженность вероятной полосы наступления противника наоборот, меньше[790]. Кроме того, командующий фронтом генерал Рокоссовский уже имел опыт организации артиллерийской контрподготовки в ходе оборонительных боев осенью 1941 года, когда командовал 16-й армией Западного фронта.

Маршал Рокоссовский вспоминает[791], что принципиальное решение об артиллерийской контрподготовке было принято заранее, и на это выделялось до половины боевого комплекта снарядов и мин. После получения 2 июля предупреждения Ставки о вероятном начале германского наступления в период с 3 по 6 июля Рокоссовский издал приказ, согласно которому при установлении признаков перехода противника к активным действиям требовалось немедленно начать контрподготовку с целью сорвать вражескую атаку, для чего привлечь всю артиллерию 13-й, 70-й и 48-й армий и всю авиацию 16-й воздушной армии[792]. Конкретное время артиллерийского удара было определено на основании показаний пленных немецких саперов, захваченных в ночь на 5 июля. Они показали, что немецкое наступление должно начаться в три часа. Представитель Ставки маршал Жуков доверил решение вопроса о начале контрподготовки непосредственно Рокоссовскому (самоустранился), начальствующие лица штаба фронта заверили своего командующего, что отвечать за это будут все вместе[793], и Рокоссовский отдал приказ об открытии огня, выполненный в 2 часа 20 минут 5 июля, якобы всего за десять минут до начала артиллерийской подготовки противника (в исследовании Генерального штаба Красной Армии указываются несколько иные данные – по показаниям пленных наступление германских войск должно было начаться в 2 часа по европейскому времени, а приказ командующего Центральным фронтом на проведение контрподготовки был отдан в 2 часа 10 минут по московскому времени[794]. – П. Б.). По условному сигналу «Солнце» 595 орудий и минометов, а также два полка реактивной артиллерии, развернутые в глубине обороны 13-й армии, открыли огонь по заранее разведанным позициям противника и местам развертывания его ударных групп[795]. Методическое подавление не применялось, огневой налет продолжался в течение получаса. В результате, по оценке Рокоссовского, немецкие войска были застигнуты врасплох в наступательных боевых порядках, поэтому они понесли значительные потери в пехоте и артиллерии, нарушилась система управления, была внесена растерянность в ряды солдат и офицеров, решивших, что русские первыми начали атаку. Собственную артиллерийскую подготовку немцы смогли начать только в 4 часа 30 минут, она была слабой и прошла неорганизованно, причем советская артиллерия через 5 минут открыла контрбатарейный ответный огонь, продолжавшийся еще полчаса.

Повторный огневой налет оказался даже более мощным, чем первый, поскольку в нем участвовало свыше 500 орудий, 460 минометов и 100 реактивных установок типа М-13, так что средняя плотность артиллерии составила 30 – 35 орудий и минометов на километр фронта (к этому артиллерийскому удару была привлечена даже полковая артиллерия и батальонные минометы стрелковых соединений на главной линии обороны)[796]. По данным Генерального штаба Красной армии[797], в результате первого этапа артиллерийской контрподготовки, который продолжался 20 минут, было подавлено свыше 80 артиллерийских и минометных батарей противника, взорвано 6 складов с боеприпасами, боевые порядки подготовленных к наступлению войск и управление ими в значительной степени нарушились, вследствие чего немецкое командование оказалось вынуждено отложить начало наступления на 1,5 – 2 часа; в 4 часа 35 минут советская артиллерия вклинилась своим огнем в артиллерийскую подготовку противника и сразу сильно ее дезорганизовала, так что огонь противника стал быстро ослабевать, а многие из вражеских батарей совсем замолчали и смогли возобновить огонь лишь в 8 часов.

По утверждению маршала Казакова[798], всего было подавлено 90 артиллерийских и минометных батарей противника (по другим данным[799], из 130 разведанных батарей врага огонь смогли продолжать 58), разрушено 60 наблюдательных пунктов, взорвано 10 больших складов с боеприпасами и горючим, повреждено 12 боевых машин 216-го батальона штурмовых танков и 6 танков танкового батальона 9-й танковой дивизии, нанесены большие потери личному составу отдельных немецких пехотных частей первого эшелона.

На Воронежском фронте артиллерийская контрподготовка была проведена вначале 4, а затем и 5 июля[800]. Около 22 часов 30 минут 4 июля в полосе 6-й гвардейской армии был осуществлен пятиминутный огневой налет по 46 объектам – 17 районов сосредоточения вражеских войск, 12 разведанных артиллерийских батарей, наблюдательные пункты противника и другие цели на глубине 3 – 4 км. Затем, в 2 часа 30 минут 5 июля в течение получаса в полосе этой же армии были проведены два пятиминутных огневых налета, а в остальное время методический обстрел на подавление с половинным расходом боеприпасов[801]. Для проведения контрподготовки на фронте до 60 км было задействовано 208 орудий, 95 реактивных установок и около 400 минометов 6-й гвардейской армии – всего 703 ствола (по другим данным[802] – 916 орудий и минометов), поэтому средняя плотность артиллерии составила от 10 до 14 стволов на километр, что снизило результативность огня по сравнению с Центральным фронтом[803]. В 3 часа началась контрподготовка в полосе обороны 7-й гвардейской армии, где на фронте около 30 – 35 км огонь в течение 40 минут вели до 700 орудий и минометов[804]. Поскольку здесь были намечены конкретные цели – наиболее вероятные места переправ через Северский Донец и объекты на ранее захваченном немецкими войсками плацдарме на восточном берегу реки (в районе Михайловки у Белгорода), – а плотность артиллерии составила около 20 стволов на километр, результаты обстрела оказались более значительными. В частности, немецким войскам не удалось навести 60-ти тонный понтонный мост через Северский Донец и перевести тяжелую технику на плацдарм в районе южнее Старого Города, что впоследствии вынудило командование группы «Кемпф» перегруппировывать танковые части южнее и вновь форсировать реку. Генерал Раус отмечает[805], что сильнейший артиллерийский огонь в период с 4:00 до 4:20 по участкам форсирования в районе Белгорода причинил немецким войскам серьезные потери.

В целом, по свидетельству командования Воронежского фронта, огневое воздействие задержало наступление противника на три часа, серьезно нарушило его систему проводной связи, привело к большим потерям в людях и технике.

Однако, по оценке историка Б. Соколова[806], который сопоставил воспоминания и мнения по этому поводу советских военачальников, руководивших или наблюдавших за ходом боевых действий в районе Курского выступа, артиллерийская контрподготовка успеха не достигла. Поскольку дефицит времени не позволял осуществить более или менее точное целеуказание, огонь советской артиллерии был сосредоточенным, то есть имел целью поражение сил и средств противника на определенной площади. На это обстоятельство указывает в своих воспоминаниях очевидец событий – маршал Жуков. Эффективное уничтожение, подавление, разрушение целей при сосредоточенном огне требует высокой плотности артиллерии, ведения длительной стрельбы и, соответственно, большого расхода боеприпасов, однако тот факт, что немцы все-таки открыли собственный огонь через небольшое время после советского артиллерийского удара, косвенно свидетельствует о невысокой результативности контрподготовки. Оценка вражеских потерь по сопоставлению общего числа разведанных и продолжающих вести огонь батарей выглядит не совсем убедительно, поскольку с помощью визуальной или инструментальной артиллерийской разведки невозможно обнаружить причину прекращения огня, тем более если противник маневрирует своими артиллерийскими частями по обстановке.