Станции Ангелов - Гэри Гибсон

Ким инстинктивно поняла, что теперь она находится в нужном месте. Она тотчас узнала все эти печатные книги, эту небрежную стопку смартшитов, заполненных информацией о Каспере: сведениями о его флоре и фауне; наблюдениями и размышлениями о цивилизации каспериан.

Настал решающий момент. Теперь она могла отведать того знания, позволяя ему течь из Книги в ее ум. Однако в подсознании Ким спросила себя о том, что случилось ранее: откуда взялась та иллюзия, будто что-то в самой Книге заговорило лично с ней…

Она подняла глаза и увидела себя/Сьюзен в зеркале. Губы Сьюзен шевелились, безмолвно говоря из отражения.

«Но здесь никого больше нет», – подумала Ким, чувствуя, как кровь стынет в жилах. Она в панике огляделась, потом снова повернулась к зеркалу. К ее ужасу, в стекле теперь отражалась еще одна фигура. Тот же самый преподаватель таился в тени у нее за спиной, но теперь его тело было страшно искалечено, кожа стала синей и восковой, иссеченной шрамами, от зубов остались только почерневшие обломки. Ким почувствовала подкатившую к горлу тошноту.

– Что же это такое – настоящее общение? – продолжило изуродованное отражение, как будто все еще обращалось к своей группе. – Слов недостаточно, ибо, чтобы по-настоящему передавать идеи, необходимо сперва убрать барьер устной речи, барьер различного жизненного опыта. Для настоящего общения с другим человеком нужно стать им, чтобы понять его полностью. Без такого проникновения общение – как его понимали Ангелы – невозможно.

Ким пошла к двери. Ее охватил такой ужас, что она боялась оглянуться: а вдруг там действительно что-то есть? В последнее время она испытывала сильный стресс, и, возможно, галлюцинации и игра воображения вторгались в ее реальность. Ким вышла в оживленный коридор, чувствуя себя легче и сильнее, чем тогда, на своей прародине. Впрочем, Сьюзен, местная уроженка, земного тяготения не замечала.

Потом Ким заметила полный рот сломанных зубов, ухмыляющийся ей из коридора, и жуткая фигура преподавателя неуклюжими прыжками поволоклась к ней. Ким затошнило, и в реальном мире она уткнулась лицом в странно пахнущую касперскую землю. Краем сознания она отметила Элиаса – он напряженно наблюдал за ней, сжав губы.

Отвратительный образ преподавателя снова заполнил ее ум.

– Я теперь уже столетия изучаю то, что осталось в Цитадели, – продолжал он безостановочно, – и вот так я обнаружил трагедию. Для Ангелов те Книги были средством понимать друг друга – и другие биологические виды – с самых разных точек зрения. На самом деле эти препараты не содержат конкретных воспоминаний, они только выключатель, приводящий в действие… не мировое сознание, нет, не Бога – ничего столь конкретного, а нечто такое, для чего не существует слов.

Теперь Ким бежала под прозрачным куполом огромного, ярко освещенного атриума Аркологии. Сверху лился свет полярного солнца, блеском отражаясь от далеких снежных полей. Ким подавила в себе страх. «Это только Книга, – подумала она, – это не происходит со мной наяву».

Ким остановилась, повернулась. Говоривший подошел ближе. Ким почувствовала, что ее ужас сменился чем-то вроде жалости, смешанной с отвращением. Перед ней был человек, но так жутко израненный, что больше походил на компьютерного монстра.

Ким не дала себе впасть в панику.

– Кто ты?

– Меня зовут Сэмюэл Рой Вон. Я живу в горах на севере. И внезапно она тоже оказалась там, в собственных воспоминаниях этого человека, пилотирующего челнок от Станции в суматошные недели после начала Разрыва, и ее наполняло чувство священной цели, ясной судьбы.

– Мы прилетели сюда, потому что нас – нескольких человек – создали для того, чтобы предвидеть ход будущего.

Ким вдруг вспомнила детство, проведенное с братьями и сестрами, регулярные тесты и ощущение утраты, когда один из них провалил испытание и исчез на следующее утро из их солнечного дортуара. Больше его никто не видел.

– Как и Элиасу, мне изменили гены в экспериментах с биотехнологией Ангелов. Но я лучше всех остальных, кроме одного человека, вижу путь будущего. Пожалуйста, пойми.

И следом – отчаянный ужас, и кровь, хлынувшая в очередной попытке самоубийства. Но освобождение смерти так и не пришло. Чувствуя себя близкой к обмороку, Ким закачалась перед этой человеческой развалиной, сидящей на полу. Губы существа упорно оставались неподвижны, даже когда оно говорило внутри Ким. По ощущениям это было похоже на поглощение Книги, но в тысячу раз сильнее, насыщеннее ощущениями и информацией. Как могло столько информации содержаться в одной растворяющейся пачке молекул? И Ким вспомнила слова этого существа, сказанные, когда оно еще казалось человеком. Не могло, не содержится.

– Я, я не… – Ким запнулась. – Я не понимаю.

– Понимаешь. Прими эту информацию. Теперь ты знаешь. Прежде чем Книга растает, протянись в воспоминания Сьюзен. Вся она есть там. Иди к Цитадели.

«Я не могу, – подумала Ким. – Я не вернусь туда. Должны быть другие места, где можно укрыться от излучения. Все кошмары, которые мучают меня последние десять лет, все они там».

Книга действительно таяла. Ощущение грубой почвы под руками становилось более отчетливым, до ушей доносились повседневные звуки лагеря. Ким поперхнулась, когда в ее ум полился океан знания, такой обширный и такой глубокий, что она испугалась, как бы не утонуть в этом потоке воспоминаний и накопленных сведений.

Ким снова полностью вернулась в этот мир. Свет утренней зари перекрещивал внутренность их клетки пыльными яркими полосами. Ким потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать, что Элиаса тут нет – просто нет больше в этой клетке с ней. Она протянула руку, коснулась неподвижного тела Винсента и как-то сразу поняла, что он окончательно, бесповоротно мертв. Его холодная кожа казалась мраморной под кончиками ее пальцев.

Элиас оставил ей записку на сложенном смартшите, лежащем у плеча Винсента. Экран слабо поблескивал в утреннем свете. Ким отчаянно захотела, чтобы Винсент очнулся, но его голова безжизненно лежала у нее на руках.

Наконец она дала волю слезам, потому что здесь некому было услышать ее, она винила Элиаса в смерти Винсента и желала ему отмщения.

Спустя некоторое время Ким развернула смартшит и разгладила сгибы. На крошечном бумажном экране смартшита ярко засветились слова.

Винсент умер через час после того, как ты съела Книгу. Успел мне кое-что рассказать об излучении. Все сходится, или почти все. Сожалею насчет Винсента, хороший был парень. Если проживем еще неделю, узнаем, победили ли мы.