Станции Ангелов - Гэри Гибсон

Затем Шей показал Урсу огромное облако звезд, которые быстро сближались друг с другом, пожираемые своим собственным теплом и плотностью, пока, сдавленные все вместе, они не превратились во что-то другое, жуткое и темное, что лежит за завесой звезд, которые Урсу видит по ночам в небе над собой…

Но думать об этом было слишком ужасно. Юноша покачал головой, чтобы выбросить из нее этот образ. Та чернота напомнила ему колодец, в котором он сидел, но колодец бездонный, в который можно падать вечно, и вечно, и вечно.

Урсу карабкался по крутому склону, взбираясь на холм, с которого открывался вид на далекий океан, теперь превратившийся в тонкую серебристую полоску на горизонте за спиной. Юноше показалось, что он может разглядеть корабли, держащие путь к далеким портам сквозь бушующие шторма. В Нубале было холодно, но здесь стояла такая стужа, что Урсу даже не знал, как ее описать – в его словарном запасе не нашлось таких слов.

Жители последнего городка были странным низкорослым народцем. Они отличались широкими плоскими ушами и говорили на диалекте, который Урсу едва понимал. Они направили юношу в глубь материка на восток, к Северным горам Тейва. Они подумали, что он сумасшедший, коль хочет один идти так далеко в такую враждебную землю. Это земля белой, ледяной смерти, предупредили они.

– Почему Ангелы воевали с этими другими существами? – допытывался Урсу у Шей.

– Философские разногласия. Они не пользовались устной речью, как вы. Они передавали друг другу свои идеи беззвучно, от ума к уму.

Урсу изо всех сил старался понять.

– Ты хочешь сказать, они читали мысли?

– Нет, не так примитивно. Они использовали технологические средства.

– Я все равно не понимаю. – Урсу смотрел, как его дыхание клубится в морозном утреннем воздухе. Когда он поднялся на гребень крутого холма, его взгляду впервые предстали Северные горы Тейва, те зубчатые кузены Южного хребта Тейва.

– Вспомни, как идол говорил с тобой, когда ты еще верил, что он бог. И как я говорю с тобой сейчас, заимствуя твои воспоминания и ощущения. Столько конфликтов в твоем мире и моем происходит от недоразумения: неправильно услышанного слова, неверно истолкованного действия. Непонимание может вести к войнам и несправедливости, потому что, несмотря на все наше искусство общения друг с другом, мы не всегда делаем это так хорошо, как следовало бы.

Так вот, Ангелы признали этот факт и нашли средства прямо передавать намерение таким образом, что получатель понимал не только смысл сообщения, но и его контекст из специфических эмоциональных или даже социальных обстоятельств своего собеседника. Урсу был поражен.

– Ты говоришь, что боги были созданы как посредники? Как способ избежать любой возможности недоразумения?

– Да, но у них есть и другое назначение. Они опекуны, хранители. Ангелы знали, что грядет нападение.

– Они видели будущее?

– Что-то в этом роде. Урсу немного подумал.

– Раньше ты сказал мне, что у них не было свободы воли.

– Когда будущее становится настоящим, в это самое мгновение, до того как стать прошлым, оно становится застывшим, нерушимым. Ничто не может изменить его тогда. Но если ты смотришь в будущее, то само это действие фиксирует будущее на определенном месте. В известном смысле будущее определяет тот, кто обладает самой большой способностью к его восприятию. Иногда простой акт видения чего-то может это что-то изменить.

– И ты можешь видеть будущее? – Да.

Юноша усиленно думал.

– И просто потому, что ты его видишь, оно должно стать тем, что ты видишь?

– Такова суть, да. Однако я не единственный наделен этой способностью, и это осложняет дело.

Лежащая впереди долина поросла редким лесом. Он казался темным, угрожающим, но Урсу придется его пройти, чтобы подобраться к горам.

– И что будет, когда все это закончится? – спросил юноша, осторожно спускаясь по более пологому склону холма. Вдали виднелись племенные тотемы – огромные каменные столбы, стоящие на равнине за лесом, почти такие же старые, как этот мир.

– Урсу, пока я и подобные мне люди существуют, ни в нашей жизни, ни в вашей свободы воли не будет. Полностью убрать нас из этого существования – единственный способ вернуть свободу воли. Шей хочет стать Богом. Но у меня иные планы, и ты должен спасти свой мир.

– И у меня получится?

На этот раз ответа не было.

Он открыл глаза. Видение бывшего касперианского жреца исчезло, сменяясь картиной укрытия, которое Сэм выкопал в снегу. Он ухитрился отползти от подножия утеса, с которого упал, но он все еще был очень далеко от того места, где Урсу брел на север к Цитадели.

Предав когда-то Эрнста, Сэм быстро уяснил, что высшее призвание его брата – быть средневековым палачом. Когда боль была не слишком опаляющей и позволяла думать, Сэм поражался диапазону тщательно обдуманной жестокости, на которую был способен Эрнст.

Когда Сэм скатился к подножию утеса, большинство костей в его теле были разбиты вдребезги. Однако он по-прежнему был жив. Ни он, ни Эрнст так и не узнали, что именно потребуется, чтобы их убить по-настоящему.

После столетий пытки Сэм был уверен, что его болевой порог достиг высшей точки в человеческой истории. К этому времени боль стала просто состоянием бытия.

По крайней мере, он больше не был прикован к каменному шару. Но хотя шар разбился во время долгого падения, тяжелые стальные цепи по-прежнему туго охватывали костлявые запястья Сэма. Превозмогая боль, старик собрал цепи в охапку.

Конечно, он заранее знал в течение всех этих десятилетий, что это в конце концов произойдет. Хуже того, Сэм знал, что придет в ужас и смятение от таких травм своего и без того истерзанного тела. И что это предзнание не сведет на нет страх и сомнения, которые он будет испытывать.

Случилось так, что его связь с касперианскими богами-машинами привела его к определенным выводам, объясняющим, почему Ангелы больше не присутствуют в этой вселенной. Вот только те же самые выводы породили новые вопросы: например, почему Ангелы намеренно поставили в человеческую ДНК мины-ловушки с ключом к изначальной божественности.

Сэм подозревал, что ответ связан с разумом, ныне запертым в сердце галактики. В своих астральных разговорах с разумными машинами Сэм попытался выяснить точную природу того разума, но касперианские боги отвечали туманно. Для себя Сэм сделал вывод, что ответ лежит в сказочном городе каспериан Боле.

Сэм не лгал юному касперианскому жрецу, но ужасная правда заключалась в том, что он действительно не знал, как все, в конце концов, обернется. Сэм никогда этого не знал, не мог узнать, как ни пытался зондировать будущее…