Мертвое море - Тим Каррэн

Менхаусу хотелось списать это на игру воображения, на нервы, но тщетно.

Ибо теперь он не только слышал это, но и чувствовал его запах.

Прогорклый, влажный запах. Так может пахнуть нечто, поднятое со дна пруда.

Осторожно Менхаус нашел зажигалку и щелкнул ей.

— Сакс? — шепотом позвал он. — Сакс?

Ничего. Сакс спал мертвецким сном.

Лишь тот шелест.

Менхаус спустил ноги с койки и тихо, по-кошачьи, спрыгнул на пол. Схватил одну из свечей, найденных в салоне, и зажег.

Койка Маковски была пуста.

Нет, не пуста. Не совсем. Там была какая-то форма, очертания чего-то твердого. Да, Маковски там был, но закутанный в паутину из тени.

Только тень эта не двигалась… не рассеивалась, при попадании на нее света.

Да, когда он подошел со свечей к Маковски, тьма не отступила. Она саваном висела над ним. Чернее черного, блестящая от влаги, маслянистая тьма. Казалось, она чуть вздрогнула от вторжения света, словно и не тень это была вовсе, а нечто, притворяющееся таковой.

Менхаус почувствовал, что сердце тут же замерло в груди.

Маковски был полностью закутан в это вещество.

Выглядел так, словно его обмакнули в деготь.

Когда Менхаус стал подносить свечу ближе, масса начала сползать с Маковски, словно горячий воск с его изумленного лица. Толстый, змеевидный сгусток выскользнул из его раскрытого рта со звуком выдернутых из рыбьего брюха кишок. Маковски начал конвульсировать, давиться, всхлипывать и дрожать. Черное вещество походило на живую ткань, мясистую и извивающуюся. Даже было видно сокращение мышц под этой неопреновой кожей.

Господи, это была живая… живая чернота.

Менхаус увидел, всего лишь на одно безумное мгновение, в этой черноте лицо. Гладкая, блестящая пародия на женское лицо ухмылялась ему… а затем растворилась, словно ее и не было.

Он захотел закричать.

Захотел, но горло, словно, сузилось до размера булавочной головки. Дрожа, он протянул свечу вслед отступающей черной массе. Та двигалась быстро, в поисках темноты, где можно было укрыться. На одно безумное мгновение он увидел, как она заметалась, а затем исчезла среди теней или сама стала тенью.

Менхаус беспомощно стоял, огонек свечи дико мерцал в дрожащей руке, отбрасывая кошмарные тени на переборки. Ему хотелось рухнуть на пол, закричать, завопить, но губы словно наглухо слиплись.

Но тут Маковски обрел голос.

Высокий безумный вопль заполнил каюту, многократно отражаясь в неподвижном воздухе. Он повалился на пол, крича, завывая, и останавливаясь лишь для того, чтобы набрать полные легкие воздуха. Он уткнулся в Менхауса, и тот едва не выронил свечу, отлично зная, что этого делать нельзя. Потому что если она упадет, если она упадет…

Маковски цеплялся за его ноги как напуганный ребенок, разинутый рот плевался слюной и ужасом:

— ОНО НА МНЕ, Я НЕ МОГУ ДЫШАТЬ, НЕ МОГУ…

Сперва Менхаус попытался оттолкнуть его, затем опустился на колени, поставил свечу на пол, так чтобы ее свет не подпускал тьму. Схватил Маковски за плечи и встряхнул, стараясь привести в чувство. Маковски бился у него в руках, словно выброшенный на берег лосось, извиваясь, вертясь и царапаясь, обезумев от паники.

— ПРЕКРАТИ! — закричал Менхаус. — ПРЕКРАТИ! МАКОВСКИ! ПРЕКРАТИ! ОНО УШЛО, ЧЕРТ ВОЗЬМИ! УШЛО, СЛЫШИШЬ?

Наконец, Маковски упал в объятья Менхаусу, невесомый и обессилевший. Он свернулся на коленях калачиком, как больной ребенок, и дрожал, взмокший от пота. Его руки сжимались и разжимались.

К тому времени Сакс встал со своей койки.

— Что такое? — спросил он. — Что, черт возьми, происходит?

И что должен был сказать Менхаус? Что на них напали тени? Но озвучивать подобное было большим безумием, чем наблюдать это. Поэтому он ничего не ответил. Сердце у него бешено стучало, дыхание было прерывистым.

Сакс уставился на него.

— Ну и? Какого черта, вы, двое сосунков, здесь разорались?

Внезапно Менхаус почувствовал необъяснимое желание расхохотаться. Но не стал этого делать. Вместо этого, обретя голос, рассказал Саксу, что видел.

— Я видела это. Господи, Сакс, я действительно видел это.

— Конечно, видел, кто бы сомневался, — насмешливо сказал Сакс.

— Да пошел ты, Сакс. А думаешь, что здесь случилось, черт возьми? — прорычал Менхаус, его глаза горели огнем. — Думаешь, нам обоим приснилось?

Маковски не произнес ни слова. Его глаза были широко раскрытыми и остекленевшими. Где бы он сейчас не находился, то место было пустынным и недобрым.

Тут раздался стук в дверь и послышался голос Кука:

— Что, черт возьми, у вас там происходит? Откройте эту чертову дверь.

Сакс, хихикая под нос, подчинился.

— Эй, Кук, входи… у нас здесь привидение.

Менхаус помог Маковски лечь в койку.

— Я так не говорил, — сказал он им. — Я ничего не говорил про привидение.

— Ладно, персики, называйте это, как хотите. Привидение, призрак, бугимен. Господи Иисусе, Менхаус, бьюсь об заклад, ты обмочил кроватку.

— Поцелуй меня в задницу.

— Ладно, ладно, — сказал Кук. — Успокойтесь. Просто расскажите, что стряслось. И Сакс. Просто заткнись.

Менхаус, почувствовав союзника, рассказал Куку все. На самом деле, рассказывать было особенно нечего, и, закончив, он даже не был уверен, верит ли сам во все это. Его рассказ походил на байки возле бойскаутского костра.

— Значит, свет отпугнул это? — спросил Кук.

Менхаус кивнул.

— Ладно. Тогда оставь свечу зажженной.

Сакс не проронил ни слова.

Менхаус понимал, что Сакс может вести себя, как расчетливый, рационалистичный мудак, но он тоже верил. Верил во все, что рассказал Менхаус. Просто не мог заставить себя признаться в этом.

— Сакс? — обратился к нему Кук. — Зайди ко мне в каюту. Хочу с тобой поговорить. Ты в порядке, Менхаус?

Тот кивнул.

— Да. В порядке.

Он думал о той черной ткани, гадая, чем она была и чего хотела. Неужели она пыталась просто задушить Маковски? И все? Или со временем поглотить его целиком? Ему вспомнилось то, что он видел, когда они впервые проплывали на веслах мимо «Циклопа». В воде среди водорослей, у его кормы было темное шевелящееся маслянистое пятно. Не совсем тень. Похожее на тень, но более твердое. Кук тоже увидел его.

А что сказал Крайчек?

Что-то… что-то плохое забрало этих людей. Просочилось из темных глубин и забрало их…

Да, Менхаус уже ни капли не сомневался в этом.

Он слышал, как Сакс и Кук спорят в коридоре на пониженных тонах. Зная Сакса, это могло продолжаться какое-то время.